Тройная игра афериста (СИ)

не так, ладно?

• Ладно, - угрюмо бросил Хоркин. Он всегда принебрежительно относился к

партнерам по сексу, не было в нем минутной нежности, присущей обычным

ловеласам. К тому же он был достаточно пресыщен всевозможными извращениями,

испробованными им в жизни, и в последние годы не искал ничего

экстравагантного, ограничиваясь обычным и оральным способами и меняя только

лишь возраст и пол проституток.

...Через час попользовал старательно кряхтевшего ребенка в обеих позах и

три раза получив удовольствие Хоркин подмылся и заснул. Измученный мальчик

лежал рядом и старался не шевелиться, чтоб не так болело в попе. Он

понимал, что со временем привыкнет и даже, как говорили ему старшие, будет

получать удовольствие от всего этого. Но все равно ему было противно и

страшно.

Я передал бинокль Спиридону.

• Нет, - сказал упрямый старовер. - Чужое смотреть. Нехорошо.

• Там большое зло, - возмутился я, - посмотри чуток.

Спиридон недовольно пробурчал что-то явно не божественное, но в бинокль

глянул. Увиденное сперва не вызвало у него нужных эмоций.

• Больница, - сказал он. - И что?

• Один китаец мне рассказывал, - сказал я, - что старость прежде всего

является следствием накопления в организме продуктов меетаболизма. Ну,

ядами такими. С возрастом кровь уже не обновляется так быстро, как в

молодости, и эти яды накапливаются в клетках тела и мозга. Клетки начинают

умирать, этот процесс сперва захватывает внутренние органы: печень, почки,

сердце, а потом весь организм. И начинается умирание нашего тела по частям,

то есть - старость. Проще говоря, старость - это болезнь. Если периодически

заменять всю кровь на молодую, свежую, то старение прекращается, а

длительность жизни значительно увеличивается. Кроме того кровь маленьких

детей обладает уникальными свойствами. Она обладает сильными

бактериоцидными и регенерирующими характеристиками. То есть убивает вредные

микробы и бактерии и восстанавливает разрушенные клетки.

Я замолчал, прислушался к сопению Спиридона и добавил:

• Мао Дзедун, Суслов, Гебельс, Борман пользовались этим методом. А Чомбе,

тот не только кровь себе заменял на детскую, но еще и свежее человеческое

мясо ел каждый день. Итальянские крестные отцы этим пользовались. В Гонг

Конге есть больница для очень богатых, там тоже кровь из детей сосут.

Я опять замолчал. Спиридон никак не прокоментировал мой спич.

• Слушай, Спиря, - сказал я зло, - ты видишь сейчас дьявола в человеческом

облике, упыря, вампира, людоеда. В ребенка то поступает его отравленная

кровь. Два три таких переливания и малыша можно хоронить. А ему нового

привезут. Украдут у родителей. И каких попало детей не

используют, отбирают тщательно, чтоб здоровенький был, с хорошей

наследственностью...

Угрюмое сопение продолжалось. Неожиданно Спиридон сказал:

• Да. Диавол!

На обратном пути я развивал план нападение на охотничий домик, а Спиридон с

присущей ему многословностью изредко вставлял веские "да" или "нет".

А когда мы уже входили в поселок, неожиданно сказал, что никакие планы нам строить нельзя,

пока он не посоветуется со старшими.

Глава 3

Первый день соревнований не сулил особых неожиданностей.

Хоркин прошел в зрительный зал, постоял немного, равнодушно поглядывая на

бойцов, зевнул и отправился в буфет. Охрана расщищала дорогу и страховала

со спины, но и так Хоркину никто не стал бы мешаться под ногами: он шел

отрешенный, равнодушный и одного взгляда на омервевшее мышцами лицо было

достаточно, чтоб поспешно уступить дорогу.

В буфете Хоркин не пошел к прилавку, а сел за ближайший столик (смуглая

личность, сидевшая там с бокалом пива, мгновенно исчезла), еще раз зевнул,

кмвнул сопровождающему:

• Пива. Светлого. Чешского.

Он тянул прохладный напиток, ни о чем не думал, ничего не вспоминал. Это

было его обычное состояние перед боем - полная отключка от реальности.

Беспокойства он так же не испытывал. Система, которую он довел до

абсолютного совершенства в Киргизии, предусматривала выпадение сознания из

конкретности. Перед боем ему не надо было испытывать какие-либо чувства,

разогреваться, готовиться. Следовало просто ВЫПАСТЬ ИЗ СУЩЕГО, а потом, в

бою, включиться в настоящее с необходимой полнотой.

• Шмель, - сказал отбойщик. - Твой выход. Мы за тебя болеть будем.

Хоркин пусто посмотрел на парня, прошел отрешенно сквозь народ, остановился

на помосте, снял куртку, вынул из брюк пояс. Он стоял на краешке татами в

просторном свитере и вельветовых джинсах, равнодушный и необычный среди

одетых по уставу бойцов. Его соперник в окружении секундантов манерно

скинул халат, провел несколько разминочных движений, поиграл мускулатурой,

стараясь не смотреть в сторону Хоркина.

• Ваши секунданты? - наклонил голову в сторону Хоркина судья.

• Не нужно, - сказал Хоркин.

Резко прозвучала команда на боевом сленге. Хоркин сделал одно скользящее

движение и встретил каскад ударов ногами и руками столь же безучастно, как

шел на помост. Только профессионалы отметили, что ни один из ударов не

коснулся Хоркина. А потом он сделал еще одно скользящее движение, западая

на растяжке упругих ног в невероятный шпагат, и сжатые пучком пальцы

по-змеинному коснулись внутренней поверхности бедра нападающего.

И - все. И Хоркин, как в балете, встал из шпагата, повернулся к сопернику

спиной и тихо отошел к краю татами.

А соперник еще падал, клонился на

подрубленную ногу, приоткрывая рот в болезненном крике.

И зал еще молчал, ничего не разобрав в ситуации. И только несколько

профессиональных бойцов внимательно посмотрели на Хоркина, задумавшись. А

ученик Ивана Ивановича не сдержался и крикнул восторженно: "Да!". И сам

смутился своего крика, удививлся, что болеет за этого уголовника, убийцу,

своего обидчика.

Вторая схватка должна была происходит в этот же день, часа два спустя.

Правила соревнований были просты: проигравший выбывает, оставшиеся

сражаются вновь и вновь проигравшие выбывают. Третий и четвертый круги

назначались на второй день, а третий день был финальным: немногочисленные

победители дрались между собой до последнего.

Хоркин ушел на улицу, купил в палатке какую-то книгу, уселся на лавочке и

читал эту книгу, пока охранники не напомнили, что пора возвращаться.

Вернулись. Хоркин вышел на бой точно так же, без видимой подготовки, не

переодеваясь, а лишь сняв пояс с пряжкой и куртку. По правилам соревнований

он мог выступать хоть в комбинизоне, лишь бы не было металлических или иных

твердых предметов, опасных для бойцов.

Публика, замерла, уже ожидая от странного спортсмена чего-то особенного. Но

Хоркин не побаловал толпу зрелищем. Он мгновенно ушел от удара высокого

бойца, развернулся прыжком и пяткой зафиксировался на затылке горемычного

соперника. И по-прежнему безразлично повернулся к нему спиной, свесив руки

и тихонько дожидаясь судейского вердикта.

Парня унесли, от так и не пришел в себя и неизвестно было - выживет или

нет. На Хоркина смотрели еще более внимательно, пытались наводить справки о

нем. Но он ни с кем разговаривать не пожелал, прошел окруженный охраной к