Человек сидит на стуле,
Устремив в пространство взгляд,
А вокруг летают пули,
Кони бешено храпят.
Рвутся атомные бомбы,
Сея ужас и печаль,
Мог упасть со стула он бы
И разбиться невзначай.
Но упорно продолжает
Никуда не падать он,
Чем бесспорно нарушает
Равновесия закон.
То ли здесь числа просчеты,
Что сомнительно весьма,
То ли есть на свете что-то
Выше смерти и ума.
1989
Человек я закрытого типа,
Маскирующий сущность свою.
Существую неброско и тихо,
В ресторанах посуду не бью.
Не трудясь на общественной ниве,
Промышляя на частных полях,
Я с рождения в любом коллективе
На четвертых и пятых ролях.
Сексуален, по отзывам, в меру,
(Тут поправка на длительный стаж),
Но при этом, заметьте, гетеро,
Что сегодня — почти эпатаж.
По ночам, имитируя тягу
К демонстрации снов наяву,
Покрываю словами бумагу
И к утру с наслаждением рву.
Родом я из советских плебеев,
Неизбывных в труде и в бою,
Есть сосед у меня, Конобеев,
Я с ним водку по пятницам пью.
Для чего дано мне тело?
Для того оно дано,
Чтоб в нем жизнь ключом кипела
И бурлила заодно,
Чтобы, сняв с него фуфайку,
Как диктует естество,
Милой деве без утайки
Демонстрировать его.
Для чего даны мне руки?
Чтобы ими пищу есть.
Чистить зубы, гладить брюки,
Отдавать военным честь,
Заниматься разным спортом
И физическим трудом,
Окружать себя комфортом
И достатком полнить дом.
Для чего даны мне ноги?
Есть ли прок какой от ног?
Есть. И даже очень многий.
Их не зря придумал Бог.
Семимильными шагами,
Распевая на ходу,
День за днем
Вперед
Ногами
Вдоль по жизни я иду.
1983
Чтоб облегчить процедуру прописки,
Я, всенародно любимый поэт,
Взятку был вынужден дать паспортистке
В виде позорной коробки конфет.
Кто-то поморщится — тоже мне тема,
Мало ли всякой кругом ерунды.
Нет, — возражу я, — вся наша система
В ней отразилась, как в капле воды.
Если уж ЖЭКи так низко упали,
Где на казенных сидят пирогах,
Что ж говорить о паденьи морали
В так называемых властных кругах.
Всюду проникли коррупционеры,
В Думе сегодня их — каждый второй,
Надо принять неотложные меры,
В бой нас веди, Константин Боровой!
Больше мириться мы с этим не вправе,
Надо вязать их, злодеев, подряд!
Тут одного отловили в Варшаве,
Где-то еще одного, говорят.
Пусть поэтический голос мой зычный
Всем возвестит, что настал наконец
Не Сосковец им какой-то частичный,
А окончательный, полный Кобец.