Газовый кризис

— Я говорю, дерьмом настоящим их удобряла, а не химией всякой…

Юля еще больше скривилась и, не желая оборачиваться, чтобы еще раз не увидеть выращенные таким способом помидоры, отрицательно покачала головой. Она подошла к другой бабушке и, показывая на маринованные огурцы, осторожно спросила.

— А эти у вас на чем выросли?

Слышавшая весь предыдущий разговор и все понявшая об осведомленности этой покупательницы бабушка тут же ответила с улыбкой: — На земле, милая, на земле… Юля с облегчением вздохнула и полезла в карман за деньгами.

Катя возле плиты накладывала сидящему за столом Феде яичницу. По маленькому кухонному телевизору шли новости о финансовом кризисе, и сейчас Федю это уже трогало. Он посматривал то на телевизор, то на Катю сзади и думал, какой бизнес можно открыть его брату и Толику так, чтобы и ему перепадало достаточно. По крайней мере достаточно для того, чтобы делать своей супруге подарки и она никуда от него не уходила. Катя подала тарелку Феде.

— Спасибо милая, — с улыбкой сказал Федя, берясь сразу за еду.

Катя смущенно улыбнулась в ответ и опять отвернулась к плите, где закипал чайник. По ней видно было, что ей хоть немного, но стыдно за свое поведение, и это утешало Федю. Он думал о том, что еще далеко не все потеряно, и Катя может измениться. Естественно, внутренне, внешне она его более чем устраивала. Он посмотрел опять на ее фигуру сзади и еле заметно улыбнулся мысли о том, что такая девушка все же живет с ним. Нужно только найти способ зарабатывать больше денег, и она никуда больше не уйдет. Жуя яичницу, Федя поднял глаза на телевизор, где уже говорили о критической ситуации в странах Европы из-за отсутствия поставок российского газа. Федя, не переставая жевать, равнодушно слушал его, потом опять посмотрел на уже делающую бутерброды Катю и на ее попу. Перед его глазами на мгновение встал сноп огня, который он видел ночью из нее. Он перевел взгляд на продолжающий говорить о газовой проблеме телевизор и сразу перестал жевать, задумавшись. Диктор уже начал говорить о ценах на газ, которые существуют в мире. Глаза Феди стали как будто стеклянными. Он смотрел в телевизор, но перед его глазами опять встал сноп пламени ночью, а в ушах стучали только что названные действующие в Европе цены на газ. Он продолжал смотреть в телевизор и еле-еле стал дожевывать пищу во рту. Перед его глазами встал Толик, говоривший Пете дома о том, что «нужно что-то неординарное и пользующееся спросом». Потом картинка сменилась Юлей, которая говорила ему о том, что «если он так раскрутится, то от него ни одна баба не уйдет». Он с трудом проглотил последнюю остававшуюся во рту пищу и, оторвавшись от телевизора, перевел озаренный взгляд в окно. Катя подала ему бутерброды с чаем и, увидев выражение его лица, озабоченно спросила:

— Ты чего не ешь? Что с тобой?

Федя медленно поднялся со стула. Задумчиво поглядывая то на нее, то на телевизор, он стал потихоньку задом выходить из кухни, постепенно ускоряя ход.

— Ты куда? — удивленно спросила Катя. — Чай остынет…

— Я не буду есть… Мне на работу надо, — возбужденно ответил Федя и, зайдя в прихожую, сразу начал одеваться.

— Сегодня ж не твоя смена! — удивленно напомнила Катя из кухни.

— Мне надо, Кать… Очень… — торопливо одеваясь, ответил Федя и, открывая дверь, попросил: — Ты свари пока мне каши гороховой… Хочу гороховой…

Катя с удивленным лицом вышла в прихожую, но там уже хлопнула входная дверь.

Федя работал на заводе токарем. Он был мастером на все руки, как говорили в народе. Раньше работал и слесарем, и фрезеровщиком и постоянно стремился стать мастером, чтобы руководить людьми и ругать их, когда они что-то делают не так. Но пока мастером был другой человек, который увидел входящего в цех Федю и удивленно спросил издалека:

— Федя, ты че это сегодня?

Федя не услышал его и с возбужденным видом прошел к своему рабочему месту. Там он лихорадочно открыл свою тумбочку и вытащил из нее старую походную газовую плитку, на которой разогревал еду в обед. Он рассмотрел ее горелку, положил на тумбочку и, поглядывая на плитку и определяя, какие нужны инструменты для ее разборки, торопливо стал доставать их из шкафа. Потом откуда-то снизу выудил старую резиновую грелку. Задумчиво посмотрев на нее, он вывернул ее затычку, посмотрел на резьбу и стал замерять ее штангелем. К нему подошел мастер и опять спросил:

— Ты чего это сегодня, Федя? У тебя ж выходной…

— Надо, Федя, надо… — копируя самого мастера, когда тот давал ему какое-нибудь задание, ответил Федя. Он положил затычку от грелки и лихорадочно стал разбирать плитку. — На пенсии будем отдыхать…

Петя сидел на кухне у телевизора и напряженно смотрел в экран, где ведущий НТВ передавал деловые новости. Рядом с ним стояла тарелка с недоеденной жареной картошкой и начатая банка с маринованными огурцами, которые Юля купила у бабушки. Петя не обращал внимания на еще дымящуюся еду и с нетерпением ждал, когда ведущий начнет говорить о курсах валют. Юля, моя посуду, обернулась к нему и недовольно сказала:

— Ну ешь же картошку… Опять потом подогревать…

Петя резко вскинул руку и нервно перебил ее:

— Ну-ка тихо!!!

По телевизору Полетаев начал говорить о курсах валют и о том, что «Центробанк вновь ослабил курс рубля в бивалютной корзине на сорок пять копеек и доллар сегодня поднялся еще на сорок семь копеек».

— Ссука, бля!!! — нервно прокричал Петя, подскакивая со стула.

Он схватил со стола начатую банку с огурцами и замахнулся ею на телевизор, разлив немного рассола. Юля присела и со страха быть пораненной осколками стекла втянула голову в плечи.

— Не-е-ет!!! — в истерике закричала она, закрывая голову руками.

Петя взглянул на нее и, с ненавистью посмотрев на последний телевизор, все же не стал кидать в него банку. Но рука его осталась на замахе, и, посмотрев по сторонам бешеным взглядом в поисках того, во что можно было бы кинуть банку, он с размаху разбил ее об пол. Юля вскрикнула, но тут же замолчала в ожидании продолжения. Петя тут же нервно заходил по кухне и, схватив трубку домашнего радиотелефона, начал набирать номер. Юля с опаской посмотрела на него и начала осторожно собирать склянки. Взглянув на нее, Петя вышел из комнаты с трубкой у уха и пошел в комнату.

— Толик, привет! — возбужденно сказал он, когда ему ответили по телефону. — Ну что, ты подумал, куда деньги вложить? А что? Ну давай думай скорей, Толь… Рубль сёдня опять упал…

В этот момент на диване зазвонил его сотовый телефон. Он взглянул на него и, думая, что это кто-то важный, торопливо сказал в трубку:

— Ну когда ты решишь что-нибудь? Завтра-послезавтра? Сам позвонишь? Ну все, давай, Толь, я жду…

Он торопливо положил трубку на столик и схватил с дивана сотовый. Но, посмотрев на дисплей и увидев, кто звонит, сразу сделал скучное лицо и неохотно ответил:

— Да, Федя… Че ты хотел?

Ему что-то говорили в трубку, но он слушал невнимательно и, все еще не отойдя от возбуждения, ходил по комнате, нервно посмеиваясь в трубку.

— Да какие у тебя могут быть идеи, Федя? Чего ты там придумал? Чего-чего? Почему по телефону не можешь? Подслушать могут? Идею перехватят? Ну ты, блин, даешь! Ну и когда покажешь? Уже подъезжаешь, что ли? Ну давай-давай… — Он отключил сотовый, нервно бросил его обратно на диван и сквозь зубы произнес: — Изобретатель хренов… Что ты там можешь придумать?! У-у-уммм, Толик-Толик… Давай думай скорей, Толи-ик…

Он вышел в прихожую, взял пачку сигарет и, посмотрев на убирающуюся в кухне Юлю, начал надевать дубленку с шапкой.

Петя вышел из подъезда одновременно с тем, как подъехало такси и из него вышел Федя, держа в руке пакет. Петя равнодушно посмотрел на брата и прикурил сигарету. Он был загружен своими мыслями и не заметил даже отсутствия бабушек, которые сегодня почему-то не сидели возле подъезда, а стояли поодаль и разговаривали с участковым. Не смотрел он и на брата. Его горестный взгляд просто задумчиво блуждал по округе. Такси сразу отъехало. Федя, с возбужденным видом посматривая на брата, шел к нему и доставал по пути из пакета грелку. Равнодушно взглянув на нее, Петя вяло протянул ему руку для приветствия.