Рядом с нами
Рядом с нами читать книгу онлайн
В этом разделе книги собраны фельетоны, печатавшиеся в «Правде», "Комсомольской правде", «Крокодиле», "Огоньке". По ним в свое время были приняты меры, виновные наказаны.
Газетные фельетоны, как известно, направлены не только против отдельных лиц, но и против пережитков в сознании людей, которые, к сожалению, еще существуют. Чтобы не писать вторично о людях, уже осознавших свои ошибки, исправившихся, мы решили изменить имена и адреса лиц, упоминаемых в фельетонах.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Так начал свою работу в сборочном цехе Сашка Волков. Он ходил по пролетам, устраивал производственные совещания, на которых сталкивал литейщиков с кузнецами, а кузнецов с комсомольцами сборочного. На совещаниях ребята добирались до первопричин простоев и искали способы устранения их. По вечерам в комнатах заводской конторы мастера и инженеры развешивали по стенам чертежи и водили по ним пальцем. В комнатах заводской конторы шли занятия кружков технического вооружения. Сам Александр Волков два раза в декаду уходил с завода и сидел на лекциях Даниила Ксенофонтовича Салищева в стенах недавно организованного Автотракторного института.
Как-то днем в столовой Ната встретилась с Сашкой за одним столом.
— Ну, как жизнь зуборезная? — спросил Сашка.
— Да ничего, — тихо сказала Ната.
Отвечая, она глядела в тарелку, ибо смотреть Сашке в глаза ей было неловко. Ната за эти месяцы полюбила Сашку. А любить простой девушке впервые, к тому же секретаря большого комитета, не такое уж легкое дело.
Сашка говорил Нате:
— Знаешь, мы подбираем сейчас молодежь для посылки в Автотракторный институт на учебу. Нам нужно готовить своих специалистов, знающих конвейерное производство. После Сталинграда будут пущены такие же заводы в Харькове, Саратове, Новосибирске, Челябинске, Нижнем Новгороде и Москве.
Ната подняла глаза на Сашку, и когда он спросил:
— А не хочешь ли ты по-серьезному изучить механику поточного производства?
Ната ответила:
— Хочу.
В сентябре Ната стала студенткой АТИ, а в июне переехала в маленькую комнату Александра, и они стали жить вместе.
…Шел 1932 год. Ната сдавала зачеты за второй курс Автотракторного института, чтобы перейти на третий. За эти годы она научилась смотреть на факты и события своими собственными глазами. То, что говорил ей Сашка о системе Тейлора и конвейере, она во много раз глубже изучила на лекциях и семинарах. Те предприятия, о постройке которых два года назад докладывал Сашка на собраниях, стали уже действующими заводами, и на одном из них Ната проходила студенческую практику.
Если говорить откровенно, то Ната по-прежнему была привязана только к своему Сашке.
Молодежь сборочного цеха полюбила когда-то секретаря комсомольского комитета Волкова за то, что он не прикрывал плакатной шумихой своего технического невежества. Ната считала Сашку настоящим деловым парнем, который не барахтался беспомощным ребенком в неизвестном, а старался освоить это неизвестное. Несмотря на то, что за два прошедших года Волков руководил уже новыми комсомольскими организациями, стиль Сашкиной работы остался прежним. Сашка честно относился к порученной ему работе и старался узнать то, чего не знал. Он начинал всякий раз работу на новом месте с увлечением, вникая в суть дела.
Но всякая глубина — понятие относительное. Те знания, которые приобрел Сашка за шесть месяцев «секретарствования» в сборочном цехе и которые Нате казались когда-то глубокими, сейчас она легко могла перейти вброд. В 1930 году Ната пошла учиться в Автотракторный институт. Через год — другой она кончит институт, а Сашка? Проработав шесть месяцев в сборочном, он стал секретарем ячейки железнодорожного узла, уйдя с завода с куцыми знаниями поточного производства. С железной дороги его перебросили на стройку, со стройки — редактировать комсомольскую газету, а теперь Волков пятый месяц «секретарит» на селе. В результате всех этих перебросок у Сашки сохранилось в голове две сотни новых слов из строительного, газетного, сельскохозяйственного и железнодорожного обихода — только и всего, но ни одного нового дела толком он так и не узнал.
И вот на днях Ната послала Сашке письмо.
"Прежде я думала, — писала Ната, — что ты, Сашка, тип настоящего комсомольского работника, что ты пытаешься увязать организаторскую работу с техникой. Мне даже казалось, что ты серьезно хочешь разобраться в технологии поточного производства, но то, что ты узнал (ибо изучить ты не мог) в течение пяти месяцев о Форде, конвейере и Тейлоре, никакой пользы тебе не принесло, ибо ты, наверное, сейчас так запутался в разных терминах и наименованиях, которые слышал за эти годы, что путаешь Тейлора с паровозным тендером, а тендер с газетным курсивом.
Ты, Сашка, считаешься хорошим комсомольским работником. На днях тебя даже похвально упомянул в своей речи секретарь областного комитета. Вот, мол, у нас какие в деревне молодежные работники. Но я с секретарем обкома не согласна. Чтобы быть хорошим комсомольским вожаком в деревне, нужно быть не только умелым организатором, надо еще знать деревню, уметь разбираться в семенах, сельскохозяйственных машинах. Разговаривать же секретарю райкома с комбайнером или трактористом и не знать ничего о коробке скоростей — вещь, по-моему, невероятная. Разве не был бы ты во сто крат лучшим работником в деревне, если бы за эти два года не скакал с завода в редакцию, из редакции на стройку, а работал бы только в колхозе? Конечно, был бы, ибо человек ты пытливый, неглупый, трудолюбивый.
Эх, Сашка, не растрачивай зря свои годы! Если тебя так часто гоняет с места на место областной комитет, спорь, ругайся с обкомом".
Вот такое письмо послала Ната Сашке и вчера получила ответ:
"Представь себе, сел писать письмо и не знаю, как его начать. Раньше тебя звали Наташей. Я окомсомолил это имя, и весь цех звал тебя Натой. И вот сейчас, несмотря на то, что тебе еще не стукнуло 23 лет, ты уже перестала быть Натой. Тебя следует называть Натальей Федоровной, так как от комсомола у тебя, Ната, ничего не осталось. Своими рассуждениями ты напоминаешь пожилого человека. Подумай сама, в наше время, когда вокруг столько нового и интересного, ты советуешь мне осесть по-старчески на какую-нибудь определенную работу, чтобы изучить ее и закоснеть на ней. Было время, когда я сам протестовал против частых перебросок, ибо в ту пору и ко мне закрадывались те же самые мысли, которые волнуют тебя.
Но я, Наташа, понял, что комсомольский работник должен быть человеком любознательным и все время искать новое. Комсомольская работа позволяет мне повседневно бороться за социализм и на только что пущенном гиганте пятилетки, и на новостройке, и в колхозе, и в газете, и всюду в практической борьбе я пополняю свои знания. А что ты? Ты связала свою любознательность, законную любознательность комсомолки, узкими лентами конвейера. Твой мир будет ограничен стенами сборочного цеха какого-нибудь нового машиностроительного завода. Через год — другой ты уйдешь из вуза на завод и сама захлопнешь за собой дверь и большой мир. А выбраться из-за этой двери назад будет не так-то легко.
Ты, Наташа, в наши горячие дни берешь слишком скромную ношу на свои плечи. Кстати, о плечах. Разве ты когда-нибудь будешь знать, что, кроме твоих собственных плеч, существуют еще плечи паровозные, которые занимают иногда перегон в семьсот километров! Или, скажем, паровозы. Для тебя паровоз — это большой самовар на колесах, вся жизнь которого — простой баланс пара, а я знаю, что есть паровозы, которых зовут «яшками», паровозы «щуки», паровозы «овечки», паровозы «комсомольцы». Ты можешь, конечно, сказать: "Раз тебе, товарищ Волков, нравятся паровозы, ты и работай по-серьезному на железной дороге, глубже изучай технику этого дела". А зачем мне это? Ведь если я заберусь всерьез на паровоз, то земля всегда будет проноситься мимо меня, со всеми своими полями, лесами и заводами, а я этого не хочу. За эти два года я, например, узнал, что железнодорожники измеряют землю километрами, землекопы — кубометрами, а колхозники — гектарами, и я мерил землю всеми этими мерами. А чем ты измеряла землю, дорогая Наталья Федоровна? Ничем. Разве только газетными строчками. Кстати, знаешь ли ты, как набираются эти строчки? Не знаешь, так же, как не знал и я. Но теперь я знаю, ибо я несколько месяцев работал в комсомольской газете. Я научился собирать свои мысли в фразы и преподносить в статьях эти фразы читателю, а те строчки, которые нужно было оставить у него в памяти, я просто подчеркивал, ибо знал, что подчеркнутое всегда набирается в типографии курсивом.
Правда, пером я владею хуже Максима Горького, но у нас в районе не брезгают и этим, и мои статьи печатаются охотно. Вот вчера, например, я писал в газете о соревновании комсомольских ячеек на свиноводческих фермах. Единственным мерилом этого соревнования является «тонноопорос». А вот что такое тонноопорос, ты и не знаешь, и никакая математика, которую ты изучаешь в институте, тебе здесь не поможет. Никакой формулой тебе этого уравнения не решить, потому что само понятие «тонноопорос» родилось только на этих днях и ни в одном учебнике его еще не объяснили.
А ведь уравнение-то пустяковое, с двумя известными и одним неизвестным. Известно, что такое тонна, и известно, что такое опорос. А вот как, за что соревноваться, тебе и неизвестно, ибо ты в деревне не была и в нашей борьбе не участвовала.
Ты, может быть, назовешь меня верхоглядом, но я не верхогляд, я честно изучаю ту область работы, на которую меня посылают, изучаю так, как может изучать ее человек, находящийся в моем положении, а таких, как я, немало. Всех нас очень часто перебрасывают с одной работы на другую. Одни протестуют, другие, как я, нет. В смене обжитых мест есть своя прелесть. Благодаря частым переездам я много вижу и быстро ориентируюсь в совершенно новой для меня обстановке. По-моему, комсомольский работник именно таким и должен быть. А вот когда, уважаемая Наталья Федоровна, я захочу глубже изучить какую-нибудь область знаний, стать спецом, тогда я, значит, перешагну свой комсомольский возраст и должен буду изобретать причины, чтобы уйти из комсомольского комитета на учебу или на другую работу.
Вот как обстоит дело. Но ты, старушка, не отчаивайся за меня и не скучай, говорят, что скоро свидимся. Меня опять забирают в город, а на какую работу, точно не знаю.
За «тонноопорос» не ругайся — это сгоряча. Соревноваться за «тонноопорос» — это значит довести за полгода вес одного свиного выводка до тонны, а для этого за поросятами нужно хорошо ухаживать, сытно их кормить, купать, холить.
Ну, пока, привет ребятам.
Александр".
