Том 1. Дживс и Вустер

— Позвольте вам сказать, мистер Вустер, что я восхищен вашим полным пренебрежением пережитками одряхлевшего общественного строя. Да, восхищен! У вас достало широты взгляда заявить, что общественное положение — лишь штамп на золотом, и что если воспользоваться замечательными словами лорда Блетчмора из «Фабричной девчонки», «Каким бы низким ни было происхождение женщины, если у нее доброе сердце — она ничем не хуже самой знатной дамы».

— Я рад. Вы действительно так считаете?

— Да, мистер Вустер. Стыдно признаться, но было время, когда я, подобно многим другим, был рабом идиотских предрассудков, придавал значение классовым различиям. Но с тех пор, как прочел ваши книги…

Можно было не сомневаться. Это была очередная победа Дживса.

— Значит, вы не видите ничего предосудительного в том, что молодой человек, занимающий высокое общественное положение, женится на девушке, принадлежащей к так называемым «низшим классам»?

— Совершенно ничего предосудительного, мистер Вустер. Я сделал глубокий вдох, чтобы сообщить ему радостную новость.

— Бинго — ну знаете, ваш племянник — хочет жениться на официантке.

— Это делает ему честь, — сказал старый Литтл.

— Вы его не осуждаете?

— Наоборот, одобряю.

Я сделал еще один глубокий вдох и коснулся меркантильной стороны вопроса.

— Надеюсь, вы не сочтете, будто я лезу не в свое дело, но э-э-э… как насчет… этого самого? — выговорил я.

— Боюсь, что не совсем вас понимаю.

— Ну, я имею в виду его содержание и все такое. В смысле денег, которые вы так любезно ему выплачиваете. Он рассчитывает, что вы ему немножко подкинете сверх прежней суммы.

Старый Литтл с видом глубокого сожаления отрицательно покачал головой.

— Увы, это невозможно. Видите ли, в моем положении приходится экономить каждый пенни. Я готов и впредь выплачивать племяннику прежнее содержание, но никак не смогу его увеличить. Это было бы несправедливым по отношению к моей жене.

— Жене? Но ведь вы не женаты!

— Пока нет. Но я рассчитываю сочетаться браком в самое ближайшее время. Женщина, которая в течение стольких лет так замечательно меня кормила, сегодня утром оказала мне честь и приняла мое предложение руки и сердца. — Его глаза торжествующе сверкнули. — Теперь пусть попробуют у меня ее отнять! — с вызовом произнес он.

— Молодой мистер Литтл несколько раз пытался связаться с вами по телефону, сэр, — сказал мне Дживс, когда вечером я вернулся домой.

— Ничего удивительного, — сказал я. Вскоре после обеда я отправил ему с посыльным записку, в которой изложил результаты переговоров.

— Мне показалось, он чем-то взволнован.

— Еще бы! Кстати, Дживс, призовите на помощь все ваше мужество, стисните зубы: боюсь, у меня для вас плохая новость. Этот ваш план, насчет чтения книжек старому Литтлу, дал осечку.

— Книги его не переубедили?

— В том-то и беда, что переубедили. Дживс, мне очень неприятно вам это говорить, но ваша невеста — мисс Уотсон, словом, эта повариха — так вот, она, если выразиться кратко, предпочла богатство скромному достоинству, если только вы понимаете, что я имею в виду.

— Сэр?

— Она оставила вас с носом и выходит замуж за старого Литтла.

— В самом деле, сэр?

— Вы, я гляжу, не слишком расстроены.

— Честно говоря, сэр, я предвидел подобный поворот событий.

Я взглянул на него с удивлением.

— Тогда чего ради вы сами предложили этот план?

— Сказать по правде, сэр, я ничего не имею против разрыва дипломатических отношений с мисс Уотсон. Более того, я этого очень даже хочу. При всем бесконечном уважении, которое я питаю к мисс Уотсон, я давно понял, что мы не подходим друг другу. Так вот, другая юная особа, с которой у меня достигнуто взаимопонимание…

— Черт меня подери, Дживс. Так есть и другая?

— Да, сэр.

— И давно?

— Уже второй месяц, сэр. Она сразу же произвела на меня неизгладимое впечатление, когда мы познакомились на благотворительном балу в Камберуэлле.

— Чтоб мне провалиться! Но ведь это не… Дживс многозначительно кивнул.

— Именно так, сэр. По странному совпадению, это та самая девушка, которую молодой мистер Литтл… Я положил сигареты на журнальный столик. Спокойной ночи, сэр.

Глава III КОВАРНЫЕ ЗАМЫСЛЫ ТЕТИ АГАТЫ

Другой на моем месте наверняка бы казнился и страдал после провала матримониальных планов Бинго. Я хочу сказать, будь у меня более тонкий душевный склад и возвышенная натура, я бы ужасно расстроился. А так, среди разных прочих забот, я особенно не огорчался. К тому же, не прошло и недели после этого трагического события, как Бинго уже снова радостно бил копытом, точно дикая газель.

Никто так легко не оправляется после неудач, как Бинго. Его можно сбить с ног, но невозможно нокаутировать. Пока он увивается вокруг очередной пассии, он томится и вздыхает с полной отдачей. Но как только получает от ворот поворот, и дама сердца просит его — в порядке личного одолжения — оставить ее в покое, он вскоре снова беззаботно насвистывает, как ни в чем ни бывало. Мне доводилось наблюдать это не раз и не два, так что можете мне поверить.

Так что я из-за Бинго особенно не расстраивался. Впрочем, если говорить честно, и ни по какому иному поводу. Да и вообще в то время настроение у меня было превосходное. Все шло как нельзя лучше. В трех забегах лошади, на которых я поставил приличные суммы, пришли к финишу первыми, вместо того, чтобы присесть отдохнуть в середине дистанции, как обычно поступают четвероногие, когда я делаю на них ставки.

Добавлю к этому, что погода по-прежнему стояла наивысшего качества, мои новые носки были признаны широкой общественностью, как «самое то», и, в довершение всего, тетя Агата укатила во Францию и, по крайней мере в ближайшие полтора месяца, не будет меня поучать и воспитывать. А те, кто знаком с тетей Агатой, согласятся со мной, что уже одно это — неописуемое счастье.

Вот почему, принимая утреннюю ванну, я вдруг с особой остротой ощутил, что в целом свете нет ничего, что могло бы испортить мне настроение, и, орудуя губкой, запел, ну прямо как соловей. Мне казалось, что все положительно к лучшему в этом лучшем из миров.

Но вы замечали, что слишком хорошо в жизни долго не бывает. Только разомлеешь от блаженства и тут же получишь по шее. Не успел я вытереться, одеться и притопать в гостиную — как вот оно, началось: на каминной полке лежало письмо от тети Агаты.

— О, Господи, — простонал я, когда прочел его.

— Сэр? — переспросил Дживс. Он неслышно хлопотал по хозяйству в глубине комнаты.

— Это от тети Агаты, Дживс. От миссис Грегсон.

— Да, сэр?

— Вы бы не отзывались так равнодушно, если бы знали, что она пишет, — сказал я с горьким смехом. — Проклятие пало на наши головы, Дживс. Она хочет, чтобы я приехал к ней в… как бишь этот чертов курорт называется… в Ровиль-сюр-Мер. О господи!

— Полагаю, мне следует начать укладывать вещи, сэр?

— Боюсь, что так.

Очень трудно объяснить людям, незнакомым с тетей Агатой, каким образом ей удалось забрать надо мной такую власть. Я от нее не завишу ни в финансовом отношении, ни вообще. Но такой уж у нее характер. Еще когда я был совсем маленьким и позже, когда пошел в школу, тете стоило бровью повести, и я исполнял все, чего она требовала, и я до сих пор не вышел из-под гипноза. У нас в семье народ по преимуществу рослый, в тете Агате пять футов девять дюймов росту, крючковатый нос, волосы с сильной проседью — общее впечатление довольно внушительное. Как бы там ни было, мне даже в голову не пришло отказаться под каким-нибудь благовидным предлогом. Раз она сказала ехать в Ровиль, ничего другого не остается, как послать за билетами.

— Как вы думаете, в чем дело, Дживс? Зачем я ей понадобился?

— Затрудняюсь вам сказать, сэр.

Ну, да что там говорить. Мне оставалось лишь одно призрачное утешение, что-то вроде голубого проблеска между черными грозовыми тучами: в Ровиле я смогу продемонстрировать шелковый кушак, который купил полгода назад, да так ни разу и не решился надеть. Такой широкий, наподобие шарфа, его наматывают вокруг талии вместо жилета. До сих пор я не смог набраться смелости, чтобы выйти в нем на люди, так как знал, что Дживс встанет на дыбы: кушак был довольно яркого малинового цвета. Но я надеялся, что в таком месте, как Ровиль, где веселье бьет ключом и царит свойственная французам joie de vivre, [104] глядишь — как-нибудь и проскочит.