Разговорчики в строю №2

По-холостяцки накрыли стол газетой, порубили закуску, и майор спросил:

— Чего смотреть будем? Выбирай!

Спицин покопался в кассетах и извлек коробку, на которой красовалась вроде бы Екатерина II. Надписи были на немецком.

— Давай эту, — сказал слабо знающий языки Спицин, надеясь таким образом совместить приятное с полезным и восполнить пробел в школьном курсе истории.

Фильм, однако, оказался немецкой порнухой. Как только окончились титры, екатерининские вельможи, офицеры, а также люди простого звания начали трудолюбиво и однообразно трахать государыню-императрицу, кстати и некстати подвернувшихся женщин, а также, заодно, друг друга, сопровождая совокупление утробными стонами. Странные звуки должны были, по мысли режиссера, изображать сексуальный экстаз. Если закрыть глаза, то казалось, что на экране кого-то рвало. Сначала Спицин смотрел с интересом, потом ему стало скучно и он начал развлекаться тем, что пытался представить, куда должен был залезть оператор с камерой, чтобы получить такой причудливый ракурс.

Фильмы с бегающими по потолку каратистами, неграми-полицейскими и совсем уж ублюдочными молодежными комедиями быстро надоели.

Неожиданно интересным оказался фильм «Alien», несмотря на затертую копию и гундосого переводчика. Лейтенант Рипли была вполне ничего себе, но ни в какое сравнение не шла с мастерски сделанными многоногими, зубастыми, сочащимися отвратительной зеленой слизью пришельцами. Когда во втором часу ночи Спицин на автопилоте возвращался в родную общагу, из-за каждого угла ему приветственно помахивал щупальцами мерзкий монстр. «Вот так белочка-то и начинается. С понедельника — ни-ни!» — собрав остаток здравого смысла, подумал он.

В 5.30 утра объявили тревогу. Так бывало нередко: стоило только какому-нибудь АВАКСу где-нибудь в Турции взлететь по своим мутным НАТО-вским делишкам, как вся группа советских войск тренированным движением вставала на уши, готовясь отразить возможную агрессию империалистического хищника.

Весенние туманы в Венгрии настолько плотные, что кажется, будто нырнул в кефир. Дежурная машина ушла в гарнизон, а наполовину проснувшийся Спицин остался в автопарке ждать солдата-водителя, чтобы гнать аппаратную на позицию. Время шло, а солдатюра не появлялся. Мысленно обругав нахально шлангующего тревогу воина, Спицин забрался в кабину ГАЗ-66, завелся и потихоньку поехал. Туман глушил все звуки, на расстоянии 2–3 метров было совершенно ничего не видно, и он ехал в абсолютной тишине, ориентируясь больше по памяти, чем по разметке на бетонке. В свете фар мачты антенн, фонарные столбы, ящики с ЗИПами приобретали причудливые формы, отбрасывали длинные, кривляющиеся тени. Спицин вспомнил вчерашний фильм про пришельцев и ему стало не по себе.

Внезапно он почувствовал, что передок его «Шишиги» поднимается. «Куда это я заехал?» — удивился он, — «откуда на аэродроме подъем-то?» и нажал на тормоз. Аппаратная стояла, ощутимо задрав кабину. Спицин заглушил мотор, поставил машину на ручник и выпрыгнул из кабины. Под каблуками загудела сталь. Нагнувшись, он увидел, что стоит на пандусе, склепанном из толстых листов металла. Металл выглядел обгорелым и местами был закопчен. «Бл-и-и-н! А вдруг, и правда пришельцы?» — подумал он. «В таком туманище никто ничего и не заметит! Украдут, суки! Или сожрут. А может, кровь выпьют. Или им доноры спермы нужны?» — причудливо преломилась в похмельном сознании старлея матушка-Екатерина.

Чувствуя себя полным идиотом, он все-таки вытащил из кармана технички ПМ и дослал патрон в патронник. «Первому рукояткой в хлюпальник, или чего у них там, а потом — бежать!», — прикидывал он, мелкими шагами продвигаясь по пандусу, — «тачку бросить придется, завестись не успею…»

Сделав еще пару шагов, Спицин опустил пистолет и истерически хихикнул. Он стоял на самом верху газоотбойного щита.

ДРОП — ЗОНА

196… год. Хрущев еще Генеральный секретарь, a U-2 уже сбит.

Над Уралом летит Ту-16. Обычный, плановый учебный полет. Машина на автопилоте, небо бескомпромиссно синее, облака далеко внизу белые, солнце сияет, как на цветной фотографии, по кабине скачут солнечные зайчики, турбины сонно гудят, в маске шипит дыхательная смесь. Пилоты отдыхают. Все идет штатно, но… вдруг в кабине появляется какой-то непонятный дымок. Расслабухе сразу приходит конец. Экипаж пытается определить, что и где горит, но дым возникает как бы из ниоткуда и рассеиваться никак не желает. Ощущение мощной, надежной и несколько дубовой машины под задом мгновенно исчезает. Напряжение нарастает, экипаж, обливаясь потом от любого непривычного звука, ждет отказа любой из множества систем самолета.

Командир докладывает про дым на Землю. С КДП, расположенного на удалении 300 километров, руководителю полетов тоже не видно, что горит, поэтому он мудро советует экипажу действовать по обстановке и не уходить со связи.

Полет продолжается. Что и где горит по-прежнему непонятно, но на поведении самолета это вроде бы не сказывается, все работает нормально, тогда командир корабля на всякий случай снижает машину и передает по СПУ: «Экипажу приготовиться к покиданию!». [6]

А надо сказать, что на Ту-16 кормовой стрелок-радист, в просторечии «корма», сидит отдельно от всего экипажа и общаться с ним можно только по СПУ. В 60-е годы кормовыми стрелками летали солдаты-«срочники».

И вот «корма», сидящая в своей будке, и ошалевшая от безделья, вдруг слышит: «Экипажу приготовиться к покиданию!». Что происходит с самолетом, солдат, естественно, не знает, а разговоры с пилотами не поощряются.

То ли ему послышалось что-то не то, то ли нервы не выдержали, но стрелок взял… и покинул самолет! Выпрыгнул, то есть.

Хлопнул, раскрываясь, купол, тряхнуло. После тесной, шумной кабины самолета тишина, солнце и чистейший воздух опьяняли.

Внизу он увидел большое озеро, а на его берегу — деревню. Можно сказать, повезло парню. Все-таки Урал — не Московская область, населенные пункты попадаются не так уж и часто. На радостях солдат довольно поздно заметил, что его несет прямиком в озеро. Купаться вместе с парашютом в ледяной воде ему никак не хотелось, поэтому он начал изо всех сил тянуть за стропы и сел-таки на берегу, но — противоположном от деревни. «Не беда, обойду!» — оптимистично подумал стрелок и упругим спортивным шагом пошел вдоль берега. Вскоре, однако, обнаружилось, что озеро плавно переходит в болото, которого с воздуха было не видно. Форсировать болото воин не рискнул, поэтому пришлось обходить и его. Одним словом, к деревне он вышел на третий день.

В деревне его ждали. Увидев купол парашюта, местные жители решили не бегать по лесу, а подождать гостя на месте. Войдя в деревню, солдат поразился ее удивительной пустоте — на единственной улице не было ни души, хотя дома имели явно жилой вид. Дальнейшие этнографические изыскания были пресечены в зародыше вульгарным ударом черенка лопаты по голове.

Очнувшись в погребе, из которого хозяева предусмотрительно вынесли все съестное, солдат удивился. Такого отношения мирного населения к родным ВВС он не ожидал. Потирая затылок, он подобрался к крышке погреба и постучал:

— Мужики, вы чего, охренели совсем?

— Молчи, сучонок, — гулко ответили сверху, — участковый приедет — разберется, кто тут охренел!

— Ну, хоть пожрать дайте!

— Это можно… но смотри, не балуй!

На третий день до деревни все-таки добрался участковый, и узника выпустили.

Оказалось, самолет благополучно добрался до родного аэродрома. То, что загорелось, тихо сгорело, а дым вытянуло. После посадки экипаж ожидал небольшой сюрприз в виде пустой кабины стрелка-радиста. Погрустили-погрустили и заявили в милицию.