Сумасбродные сочинения

Мы немного помолчали. Поразительно, как трудно найти тему для разговора с собственным прадедом. Я только и смог выдавить:

— А как у вас с погодой?

— Здесь нет погоды, — ответил прадедушка. — Здесь всегда ясно и прекрасно.

— Ясно — значит, солнечно? — уточнил я.

— Здесь нет солнца, — возразил прадедушка.

— А тогда как же ты говоришь… — начал я.

Тут директор агентства похлопал меня по плечу, напоминая, что две минуты разговора, за которые я заплатил — чисто символически — пять долларов, истекли. Впрочем, агентство любезно уведомило меня, что за дополнительные пять долларов прадедушка будет говорить еще две минуты.

Я подумал и решил, что на первый раз хватит.

Не хочу сказать дурного слова о прадедушке, но в разговорах, проходивших в последующие дни, он показался мне — как бы точнее выразиться — неудовлетворительным. Прежде — по эту сторону, если пользоваться принятым у нас, спиритов, термином, — он был на редкость одаренный человек, английский судья; так, по крайней мере, мне всегда рассказывали. Однако на той стороне мозги прадедушки, похоже, серьезно повредились. Я так полагаю: живя постоянно на ясном солнце, прадедушка заработал солнечный удар. Впрочем, я могу ошибаться. Возможно, у него обычная локомоторная атаксия. Одно несомненно: он очень, очень счастлив. Прадедушка упирал на это при каждом разговоре. Впрочем, известно, что слабоумные часто бывают счастливы. Еще он говорил, что рад находиться там, где он есть; и я рад за него. Пару раз мне пришло в голову, что прадедушка счастлив, потому что выпил: что-то в его голосе, несмотря на великую пропасть, навело меня на эту мысль. Однако прадедушка сообщил, что там у них нет ни выпивки, ни жажды, потому что все ясно и прекрасно. Я поинтересовался, полный ли там «сушняк», как в Канзасе, или за большие деньги можно достать. Ответа не последовало.

А закончилось наше общение ссорой. Что говорить, я сам виноват, но мне вправду думалось, что прадедушка, один из крупнейших английских юристов своего времени, мог бы сказать что-нибудь полезное.

Вышло так: я поспорил — примерно в середине прошлой зимы — с приятелями в клубе насчет юридической трактовки Закона Адамсона. [5]Спор разгорелся не на шутку.

— Я прав, — заявил я. — И докажу, если дадите время обратиться к специалистам.

— К прадедушке обратись! — фыркнул один из спорщиков.

— Именно, — ответил я. — Так и сделаю, — и направился через всю комнату прямо к телефону — звонить в агентство.

— Позовите моего прадедушку, — сказал я. — Это срочно.

Он ответил. Что за добрая душа! Вот она, пунктуальность, скажу я вам. Он ответил.

— Прадедушка, — начал я. — У нас возник спор по поводу конституционности Закона Адамсона и полномочий Конгресса согласно Конституции. Ты ведь должен помнить, как делали Конституцию. Этот закон — он тебе как?

Последовало молчание.

— Ну, прадедушка, как закон? — повторил я. — Не подкопаешься?

И тогда прадедушка заговорил.

— Здесь, — вещал он, — нет законов, нет членов Конгресса и нет Адамсов; здесь ясно и прекрасно, и…

— Ах, прадедушка, — сказал я, раздраженно повесив трубку, — какой же ты болван!

Больше я с ним не разговаривал. Все же мне жаль его старую хлипкую душу, порхающую в безграничности, всегда готовую мчаться к телефону, душу счастливую, бестолковую и любезную; если на то пошло — прадед стал лучше, чем был при жизни; и наверняка он одинок там, в Необозримости. Все равно, больше я ему не звонил. Он счастлив — да и пусть.

На том мое знакомство с миром духов и прекратилось бы, не приди снова на выручку мой друг.

— Ваш прадедушка кажется слегка заторможенным, слегка нудным? — спросил он. — Вам нужны ум, сила, энергия? Обратитесь к духам великих — выдающихся современников вашего прадеда!

— Ну, разумеется! — воскликнул я. — Вызову Наполеона Бонапарта, — и поспешил в агентство.

— Возможно ли, — спросил я, — вызвать императора Наполеона и поговорить с ним?

Возможно ли? Безусловно. Оказалось, нет ничего проще. Для Наполеона Бонапарта символическая плата составила десять долларов, а не пять; я рассудил, что если прадедушка стоил пять, то Наполеон Бонапарт за десятку — просто даром.

— А долго ждать? — уточнил я на всякий случай.

— Мы отправим сигнал вызова немедленно, — последовал ответ.

Как и прадедушка, Наполеон оказался пунктуален. В этом ему не откажешь. Пусть мое мнение о Наполеоне Бонапарте изменилось в худшую сторону, но охотно признаю: никогда не доводилось мне беседовать с человеком более пунктуальным, обязательным и любезным.

Он отозвался через две минуты.

— На линии, — сказали мне.

Я взял трубку дрожащей рукой.

— Привет! — сказал я. — Est-ce que c’est l’Empereur Napoleon a qui j’ai l’honneur de parler? [6]

— Это как? — спросил Наполеон.

— Je demande si je suis en communication avec l’Empereur Napoleon… [7]

— А, — отозвался Наполеон, — порядок, говорите по-английски.

— Как? — поразился я. — Вы говорите по-английски? Я всегда считал, что вы ни слова по-нашему не знаете.

Минуту он помолчал. Затем объяснил:

— Я здесь нахватался. Порядок. Валяйте.

— Ладно, — продолжил я. — Я всегда настолько восхищался вами, вашим превосходным умом и талантом, что счел необходимым узнать, как ваши дела.

— Счастлив, — ответил Наполеон. — Очень счастлив.

— Замечательно, — порадовался я. — Великолепно! А как у вас там вообще? Все ясно и прекрасно, а?

— Неописуемо прекрасно, — согласился император.

— А где вы сейчас? — продолжал я. — Где-то там, наверное, в Непередаваемом, да?

— Да, — ответил он, — тут, за пределами.

— Это хорошо, — сказал я. — Весьма счастливы, да?

— Очень счастлив, — подтвердил Наполеон. — Поведайте всем, как я счастлив.

— Знаю, — ответил я. — Я всем расскажу. А сейчас хотелось бы спросить вот о чем. У нас тут большая война — чуть ли не весь мир участвует, и я подумал, что несколько советов от такого человека, как вы…

Тут сотрудник агентства тронул меня за плечо.

— Ваше время истекло, — объявил он.

Я уже собрался оплатить еще две минуты, когда меня осенила блестящая идея. Говорить с Наполеоном? Этого мало. Созову целый Военный совет великих духов, опишу нынешний военный кризис — и величайшие мозги, когда-либо существовавшие в мире, решат, как выиграть войну.

Кого же взять? Посмотрим! Наполеон, понятное дело. Вызову его снова. По морским делам — по проблеме подводных лодок — Нельсон. Джордж Вашингтон, естественно, от Соединенных Штатов; из политиков, скажем, старый добрый Бен Франклин, мудрейший из всех, кто когда-либо ходил по американской земле, и остроумец; да, Франклин обязательно — хотя бы для того, чтобы он своим остроумием не дал Совету впасть в тоску; Линкольна — старого честного Эйба — позвать непременно. И еще кого-нибудь.

Я прикинул, что за консультацию с духами такого калибра десять долларов за штуку — поистине смехотворная цена. Их совет стоит миллионы — миллиарды! — в нашей ситуации.

Агентство предоставило их мне без особых затруднений. До чего же пунктуальный народ — там, по ту сторону Немыслимого.

Я собрал их и говорил с ними, со всеми и с каждым, заплатив — авансом — чисто символическую сумму, просто pro forma.

Передо мной лежат торопливые записи нашей беседы. Когда я оформлю их надлежащим образом, мы получим, не сомневаюсь, один из важнейших государственных документов военного времени.

Чисто по-человечески — вынужден признаться — они меня несколько разочаровали. Франклин, бедняга, явно растерял былое остроумие. Дух Линкольна словно бы позабыл собственные афоризмы. И еще: похоже, мы напрасно считали Дизраэли блестящим умом; теперь мне ясно, что он был скучен — я бы сказал, вылитый прадедушка. Вашингтон тоже оказался вовсе не таков, каким мы его представляли.