Том 16. Фредди Виджен и другие

— Вот как?

— А сейчас — ужасно богатый. Леди Адела вздрогнула.

— Во-от как?!

— Я думаю, миллионер, — сообщил ее муж, снова ныряя в альбом с марками.

Строгое чело просветлело, грозный взор умягчился. Железная леди мелодично воскликнула:

— Вот как?

И продолжала со всей сердечностью:

— Так он наш родственник? Терри дружит с его сыном? Конечно, мы его пригласим. Дезборо, ответь ему немедленно. Вот адрес. Подпишись «Шортлендс»! Он обращается к тебе, папа.

— А не к тебе? — осведомился граф, возвращаясь к мыслям об этом счете. — Почему же ты прочла телеграмму?

— Сообщи, что отец встретится с его сыном…

Граф вздохнул. Его отпускают в Лондон, а денег нет. По-видимому, именно это Космо Блейр имел в виду, когда говорил за обедом о трагической иронии.

— …и привезет в замок. Все ясно? Да, прибавь, что мы очень рады. Нью-Йорк, заметь — одно слово.

— Сейчас, дорогая. Прихвачу альбом, он очень интересный. Я нашел марку, которая стоит фунтов десять.

— Значит, Клара не потащит его на базар, пока ты всего не просмотришь, — решительно сказала леди, знавшая, как и средняя сестра, до какой черты простирается помощь неимущим селянам.

— Минутку, минутку, — заторопился граф, взволнованный ценой марки. — При чем тут Клара? Какая чушь!

— Что ты имеешь в виду?

— Полная чушь! Вздор, я сказал бы!

— А при чем тут ты?

— Это мой альбом.

— Не говори глупостей.

— Мой. Я собирал марки.

— Бог знает когда.

— Он и в шкафу лежит давно. Смотри, сколько пыли. Проще простого — спрятал марки и забыл.

— Мне не до марок. Дезборо, чего ты ждешь?

— Сейчас, дорогая, сейчас.

Когда дверь за ним закрылась, леди Адела сказала отцу:

— Вот что, папа, езжай. Тогда ты сможешь угостить мистера Кобболда.

— Что!

— Угостить. В ресторане.

Граф закрыл на минутку глаза, словно погрузившись в молитву.

— Превосходная мысль, — одобрил он. — Я думаю, в «Ритце».

— Не угадал, — заметила Терри. — Он вечно торчит в «Баррибо».

— Значит, там, — согласился лорд Шортлендс.

— Можешь прихватить Терри. Младшая дочь часто заморгала.

— Ты слышал, Шорти?

— Вроде бы да.

— Ты не ошиблась, Адела?

— Прихорошись как следует.

— Чудеса! — воскликнула Терри и пошла прихорашиваться.

Граф был счастлив, но удивлен. Что бы это значило? Прижимистая дочь расщедрилась. Поневоле вспомнишь, что случилось со Скруджем рождественской ночью. [7]

— Как удачно! — продолжала оттаявшая леди. — Терри очень привлекательна, и они давно дружат. Она говорит, он ее спас. Интересно, от чего? Могла бы раньше сказать. Словом, если они оба будут здесь, в замке…

— Господи! — вскричал граф, немного шокированный. — Какие вы все, однако, свахи.

— Терри давно пора замуж. Она хоть немного уймется.

— Зачем?

— Что ты говоришь! После этого побега….

— Хорошо-хорошо. Лучше потолкуем о расходах. Как я его буду кормить?

— Хватит с тебя двух фунтов.

Редко удается видеть, как графы не верят своим ушам. Леди Аделе посчастливилось. Глаза лорда Шортлендса чуть не вывалились из орбит.

— Два фунта? — переспросил он — Господи Боже! А коктейль? А сигары? А ликеры, вина…

— Напиваться незачем. Вино тебе бросается в голову.

— Мне? Ну, знаешь ли! Хорошо, предположим, — а ему? Ты хочешь, чтобы он считал нас скупыми? Не понимаю! — Он снова задрожал от жалости к себе. — Гонишь меня в Лондон, отрываешь от дел ради какого-то юнца, чей отец — редкий зануда, и даешь истинные гроши.

— Ну, ладно-ладно.

— Значит, приносят нам кофе, а я и говорю: «Нет, мой друг, ликеры нам не по карману. Сосите зубочистку». Я сгорю от стыда.

— Ладно, бери пять фунтов.

— А не десять?

— Нет. Пять.

— Ну, что ж… Приносят нам бутылку, а я и скажи: «Пейте помедленнее, Кобболд, больше не дадут». Может, отвалишь семь фунтов десять шиллингов? Для ровного счета, а? Нет-нет, я просто спросил, — добавил граф, обращаясь к захлопнувшейся двери.

Какое-то время он смотрел на ров, правда — помягче. В сущности, думал он, и на этом спасибо. Валтасарова пира [8] не закатишь, а все-таки — кое-что. Многие графы при виде пяти фунтов верещали бы от радости. Но если бы какой-нибудь ангел принес еще пятерку, можно было бы лучше выразить себя.

Дверь отворилась так тихо, что лорд заметил зятя, когда тот подошел к нему вплотную. Дезборо напоминал нервного члена банды, впервые посетившего собрание.

— Ш-ш-ш! — прошептал он, оглядываясь. Дверь была закрыта надежно. Однако он продолжал хриплым шепотом заговорщика:

— Две сотни я вам дать не могу, но…

Что-то с хрустом скользнуло в руку графа. Удивленно встряхнувшись, он увидел, что зять пятится к выходу, умоляюще глядя сквозь пенсне, и без труда опознал семейный лозунг: «Ни слова Аделе!»

Благодетель ушел, Терри вернулась и отдала должное рассказу о манне небесной.

— Десять фунтов, ты подумай! Пришел и дал десять фунтов! Герой, ничего не скажешь. Люди получали орден за такие подвиги. Значит, всего у меня пятнадцать, не считая двух фунтов с лишним.

— Вот это — день рождения!

— То ли еще будет! Закачу такой пир, что его воспоют в песнях и сагах.

— Очень рада за Стэнвуда.

— А? — граф фыркнул. — Какой Стэнвуд? Для нас с тобой, душенька. При чем тут Стэнвуд? Его отец подбивает дружков будить меня чуть не ночью. «С днем рожде-е-енья», видите ли!

Тем временем леди Адела вызвала звонком дворецкого.

— Спинк, — сказала она, когда он вальяжно вошел в гостиную.

— Да, миледи?

— К нам приезжает мистер Кобболд. Приготовьте голубую комнату.

— Приготовлю, миледи, — холодный взор смягчился. — Разрешите спросить, это не мистер Эллери Кобболд из Америки?

— Его сын. Вы их знаете?

— Проживая в Штатах, миледи, я у них служил.

— И видели мистера Стэнвуда?

— Конечно, миледи. Очень приятный джентльмен. Леди Адела обрадовалась. Приглашая этого гостя, она полагала, что он ест ветчину с ножа, и свидетельство надежных людей ее утешило.

Глава V

Мы рады сообщить, что турецкая баня принесла немалую пользу, окупив свою цену. Стэнвуда мяли, томили, выпаривали, его терли и скребли, его окатывали ледяной водой, чтобы выпустить в мир крепким и свежим, как огурчик. В начале второго он почти вбежал в отель и выбрал меньший из двух баров, не потому, что больший был хуже (это не так), а потому, что именно в меньшем он назначил встречу с Майком.

Тот еще не пришел. Кроме ангела за стойкой, в баре находился только коренастый человек лет пятидесяти, похожий на дворецкого. Опытным взором Стэнвуд определил, что он пьет особый коктейль, изготовляемый упомянутым ангелом, которого звали Алоизий Сент-Ксавьер Макгаффи. Если опытный взор не ошибся, что бывало, симпатичный посетитель пил не первый бокал.

Взор был прав. Завтрак из завтраков, истинный пир, достойный песен, требует подготовки. С той минуты, как леди Адела взмахнула волшебной палочкой, отец ее думал о том, как он все устроит. Прибыв в Лондон, он сразу выделил Терри три фунта на новую шляпу, договорившись, что она придет к половине второго в вестибюль отеля. Потом он заглянул в клуб, где выпил шампанского и виски с содовой, приуготовляя себя к напитку Алоизия Макгаффи.

Стэнвуд сел к соседнему столику, заказал упомянутый напиток, и в баре воцарилось молчание. Иногда граф поглядывал на Стэнвуда, иногда Стэнвуд на графа. Ни один из них не говорил даже о погоде, которая была прекрасна, но оба ощущали тяготение друг к другу.

Быть может, людей объединяет аура или эманация, сообщающая им, что их поймут. Во всяком случае, граф при взгляде на Стэнвуда чувствовал, что с этим гиппопотамом хорошо бы подружиться. Когда же смотрел Стэнвуд, он думал примерно так: «Да, он похож на дворецкого, спущенного с поводка, но что-то подсказывает мне, что мы — родственные души».