Как говорил старик Ольшанский...

Женщины нашего двора (пожилая их часть) больше ходили на «душевные фильмы», такие как: «Дама с камелиями», «Мост Ватерлоо», но обойму фильмов о Тарзане смотрели все.

Во дворах, в школах раздавался призывный гортанный крик Тарзана, по деревьям на веревочных лианах порхали местные Читы и Тарзаны, а по городу ходили стишки, напечатанные на машинке:

Когда не было аншлага, мы прорывались в зрительный зал и занимали почти весь первый ряд. До начала сеанса оставались считанные секунды…

И тогда вставал со своего места Мишка Голубь и, повернувшись лицом к публике, объявлял:

— Дорогие товарищи, среди вас в этом зале присутствует…

И называл чью-нибудь нашу фамилию. И начинал аплодировать… И тогда начинал аплодировать весь зал, вся публика. Гас свет и начинался фильм…

И начиналось чудо, и происходило то, о чем писал Лебедев-Кумач. Помните?

Матус, который работал в управлении кинофикации, рассказывал об одном рационализаторе-самоучке из Житомира, который буквально забрасывал их проектами и новыми идеями.

В одном из своих посланий он доказывал, что в кинозалах нерационально используется площадь и что экран надо ставить посередине. И, если кого-то смущает вопрос, как читать надписи справа налево, т.е. с обратной стороны, так вот: в Житомире — половина неграмотных, а половина — евреев, которые привыкли читать справа налево…

И еще рассказывают, что в одном местечке никто никогда не видел кино. И вот на общей сходке решили послать в Киев умного еврея, чтобы он посетил кинотеатр и затем, вернувшись, рассказал бы всем, что оно такое, это кино, и с чем его, так сказать, кушают.

Этот еврей купил билет, вместе со зрителями вошел в зал, сел на свое место. И когда погасили свет, он, уставший с дороги, крепко уснул. Когда сеанс закончился, его вытолкали из кинотеатра. Он вернулся в свое местечко, где его ждали с ответом на вопрос. И он ответил:

— Мигейтарайн, мышлуфцахуйс, мигит апач, мыфлитаруйс…

Старик Ольшанский тут же сделал литературный перевод: мол, заходят в зал, хорошо высыпаются, затем тебе дают в морду и выбрасывают к чертям собачьим на улицу. Вот тебе и имеешь кино!

В клубе имени Фрунзе, кроме кино, бывали и концерты…

— Добрый вечер, дорогие друзья! Рады вас видеть на нашем концерте… Давайте познакомимся. С вашего позволения, Арнольд Горский — конферансье! Спасибо за аплодисменты! Вот сейчас товарищ займет свое место — и мы начнем… Не спешите, не спешите, успеем, у нас еще не все готово… У нас вчера четыре концерта было. Представляете? Итак, перед вами сегодня выступят… Должны выступить… артисты театра, кино, эстрады, цирка… Вам будет интересно и весело. Это я вам обещаю. Сегодня у нас пятница… Что? Понедельник. Понедельник… Тяжелый день Вы все такие загоревшие… А я, кажется, обжегся… Сейчас начнем… Я только на секундочку вас покину, пойду погляжу… может, кто из наших уже появился… Ну, вот, кое-кто уже есть! Яков Семенович — наш аккомпаниатор, наш, так сказать человек-оркестр!.. Уважаемый, вы бы поиграли что-нибудь народу… Что вы говорите? Что вы там шепчете?.. Ах, нот нет. А у кого ноты? У солиста. Ну вы не волнуйтесь, никуда ваши ноты не денутся. Да придет он! Не сегодня — так завтра… За зарплатой обязательно придет. Вы пока поиграйте, что помните, мы все вас очень просим. Что?.. Минутку. Дорогие друзья, у нас получается история, как в том анекдоте… Дирижер просит первую скрипку: «Маэстро, дайте «ля», а тот ему: «Дайте ноты»… Друзья, нет ли у кого-нибудь из вас нот? Случайно, конечно… Что вы говорите, товарищ? Ах, у вас газета, а в газете новая песня с нотами. Прекрасно! Сейчас мы с вами, дорогие друзья, будем разучивать новую, совсем еще свеженькую, так сказать, песенку! Передайте, пожалуйста, газеточку сюда. Спасибо. Так… Где тут ноты? Вот они ноты… А где слова? И слова есть… Вы знаете, дорогие друзья, еще не написали такой песни, слова которой я бы не знал… Шучу, конечно… Простите, товарищ, хозяин газеточки, вы не будете возражать, если мы немножечко вашу газеточку повредим? Нет? Ну и прекрасно! Мой друг Кио все это делает иначе, а мы сделаем так: разрываем газеточку вот так… Вам, Яков Семенович, даем ноты, а я беру текст, слова, так сказать. Вы пока разучивайте мелодию, мотивчик, так сказать, а мы изучим «содержимое песни»… Ручки, карандаши, бумага у всех найдется? Друзья, я к вам обращаюсь… Что?.. Ну тогда, дорогие мои, будем учить все это наизусть. Время у нас есть… Я буду читать вслух, а вы постарайтесь запомнить. Итак… Минуточку… Послушайте, тут же и кроссворд есть! Ура-а-а!!! К черту… Простите, песня отменяется. Будем разгадывать кроссворд! По-моему, это даже интереснее, чем песня… Я буду читать по вертикали и по горизонтали, а вы… Маэстро, вы куда это уходите? Нет, вы нам помогать будете. Вам же дали ноты? Дали… Вы нам музыкальный фон будете создавать… Ну вот и хорошо… Дорогие друзья, кличка лошади, выигравшей в Англии в 1898 году командные соревнования по выездке. Пять букв… Что? Никто не помнит… Я тоже пока не помню, но мы к этой лошади еще вернемся… Пошли дальше… Подвесная сетка для отдыха. Что? Правильно! Гамак!.. Мо-лод-цы!.. Что у нас дальше? Три по горизонтали… Три по горизонтали — это… курорт на Камчатке… Что такое? В чем дело? Ну, в чем дело, я спрашиваю?.. Вы же мне мешаете… Кто пришел? Ага, понял… Понял, слава Богу. Спасибо, Яков Семенович, спасибо, голубчик. Фу… Итак, дорогие друзья, наша небольшая разминка закончена, и я с большим удовольствием представляю вам солистку музкомедии, мастера вокала и просто очаровательную женщину Нину Даценко! Встречайте!

Ветер весь день гонял черные тучи. Он яростно набрасывался на них, рвал в куски, как собака, а они жадно тянули друг к другу длинные руки. Но сквозь растопыренные пальцы уже пробивались солнечные лучи.

Ветер весь день гонял тучи, разогнал их и сам успокоился. Куда же девались тучи? Тучи, где вы? Ветер молчал. Он не знал, где тучи. Он и сам спрятался, затаился от Солнца.

А оно, большое и яркое, медленно катилось по небу и смеялось, и радовалось свободе. Тучи, жалкие лохмотья, они хотели скрыть Солнце! Они украли у него половину дня!.. И Солнце, будто пытаясь наверстать упущенное, выжимало из себя все, на что оно было способно. Жарко! Ох, как жарко!.. Что, жарко? Увы, рабочий день Солнца кончался, и оно, раскрасневшееся от жары и удовольствия, медленно садилось в районе города Василькова. Вечерело.

Вилька смотрел на свою тень, и ему становилось страшно: маленькая головка с оттопыренными ушами сидела на тоненькой гусиной шейке, прикрепленной к тощему телу. Худые ноги одна за другой появлялись из широких штанин при каждом очередном шаге. А если стать боком… Нет, лучше не смотреть на эту тень, которую отбрасывало его послевоенное тело…