Конец пути

И когда, немного времени спустя, я столкнулся с этим пистолетом нос к носу, в собственной комнате, в которой он и так уже не первый день обитал на манер проклятого духа, это было похоже на кошмар, ставший явью; по сей причине я и побледнел, и почувствовал слабость в коленях, потому что в принципе я пистолетов не боюсь. Ренни пришла в восемь, а перед тем, примерно за час, позвонила и сказала, что ей необходимо со мной встретиться, и, к немалому моему удивлению, с ней вместе прибыл Джо, а вместе-с Джо прибыл кольт, в бумажном пакете. Ренни, должно быть, недавно плакала – щеки бледные и глаза припухли, – но у Джо вид был вполне жизнерадостный. Первое, что он сделал, едва заметив, что я с ним поздоровался, – вынул пистолет из пакета и осторожно положил его на маленький стоячок под пепельницу, каковой, в свою очередь, водрузил в самой середине комнаты.

– А вот, Джейкоб, и наш маленький друг, собственной персоной, – засмеялся он. – Все, что есть в нашем доме – твое.

Я – издалека – оценил пистолет, хихикнул в ответ на плоскую полушутку-полужест и, как уже сказал чуть выше, побледнел. Машинка была что надо, точь-в-точь по мерке моих ночных кошмаров, и вид у нее был – мрачная решимость. Джо следил за моим лицом.

– Как насчет пива? – спросил я. Чем старательнее я пытался скрыть тревогу

– меньше всего на свете мне сейчас хотелось чувствовать именно тревогу, – тем явственней различал ее в собственной манере и в голосе.

– Дело хорошее. Ренни? Ты будешь?

– Нет, спасибо, – откликнулась Ренни, и голос у нее был прямо как у меня.

Она присела на заваленный всяким хламом стул у окна, а Джо – на краешек моей чудовищной кровати, так что, когда я открыл бутылки и занял единственное оставшееся пригодное для сидения место, кресло-качалку, мы самым идиотским образом образовали правильный равносторонний треугольник, с пистолетом в центре. Джо заметил это в ту же секунду, что и я: за его усмешку ручаться не стану, но моя-то вышла кривой и безрадостной.

– Итак, что стряслось? – спросил я его.

Джо толкнул очки по переносице и закинул ногу за ногу.

– Ренни беременна, – ровным голосом сказал он.

Если ты спал с женщиной – неважно при каких обстоятельствах, – в подобных новостях всегда есть что-то от удара лошадиного копыта. Пистолет еще подрос в размерах, и мне потребовалось несколько секунд, чтобы собраться и сообразить: мне-то беспокоиться как бы и не о чем.

– Поздравляю!

У Джо на лице висела все та же, отнюдь не ласковая, улыбка, Ренни разглядывала коврик на полу. Минута молчания.

– А в чем, собственно, дело? Что не так? – спросил я, пытаясь выяснить, чего мне бояться.

– Ну, скорее всего, в том, что мы не уверены, кого, собственно, имеет смысл с этим поздравить, – сказал наконец Джо.

– Почему? – я зарделся. – Вы что же, боитесь, что отцом могу оказаться я?

– Я, по большому счету, ничего не боюсь, – сказал Джо. – Но отцом можешь оказаться и ты.

– Фу ты, Джо, поверь мне, тебе тут совершенно не о чем беспокоиться, – и я не без удивления посмотрел на Ренни, которой, на мой взгляд, не стоило бы выдумывать лишние сложности.

– Ты хочешь сказать, что всякий раз предохранялся. Я это знаю. Я знаю даже, сколько раз тебе приходилось это делать и какие именно контрацептивы ты предпочитаешь, Джейкоб.

– Так в чем же дело-то, черт побери?

– Дело в том, что и я тоже всякий раз использовал контрацептивы – и, если уж на то пошло, те же самые.

Я сомлел. Пистолет.

– Следовательно, – продолжил Джо, – ежели, как меня уверяет мой нежный друг Ренни, наш треугольник никогда не был прямоугольником и если не врет ее акушер, когда говорит, что презервативы дают гарантию примерно на восемьдесят процентов, поздравления можно считать взаимными. Фактически, при прочих равных, у нас один шанс из четырех, что отец именно ты.

Ни голос Джо, ни светлое его чело не выдавали, в каком таком свете он эту вероятность рассматривал.

– А ты уверена, что и в самом деле беременна? – спросил я у Ренни. И, к вящей моей печали, голос мой на этой фразе дрогнул.

– У меня… у меня большая задержка, – сказала Ренни, два или три раза прочистив горло. – И последние два дня меня постоянно тошнит.

– Ну, знаешь, тебе не так давно уже казалось, что ты залетела. Она покачала головой.

– Там я сама себя накрутила. – Ей пришлось подождать секунду, прежде чем она смогла сказать что-то еще. – В тот раз я хотела забеременеть.

– Сомневаться особо не стоит, – сказал Джо. – И строить на сомнениях надежды. Если срок в пределах месяца, акушер, конечно, не станет давать гарантий, но Ренни свои симптомы знает.

Я вздохнул неопределенно, ведь Джо еще даже и намеком не дал понять, что он чувствует.

– Н-да, это несколько усложняет дело…

– Ты так считаешь? И какие ты здесь видишь новые сложности?

– Мне кажется, все от вас зависит, от того, как вы сами на это смотрите.

– Да брось ты. Послушай, Хорнер, тебе придется наконец определиться. Ренни от меня на том же расстоянии, что и от тебя.

– Нам, наверное, нужно было подумать о такой возможности, – рискнул я заметить.

– То есть ты хочешь сказать, что это мне нужно было подумать, прежде чем посылать Ренни к тебе? Я и рассматривал самые разные варианты. Но это вовсе не означает, что я должен быть в восторге, если она беременна твоим ребенком. И мне такая перспектива, да будет тебе известно, ни хрена не нравится, и ничего подобного я не хотел и не ждал. Но вот о возможности этого я думаю прямо с той минуты, когда впервые услышал, что ты ее трахнул. А если вы не думали, то, извините, это ваша собственная дурь.

– Я вообще о таких возможностях стараюсь не думать, – и я улыбнулся печально. – Если все холостяки только об этом станут думать, ох и одинокая у них будет жизнь.

– Боже упаси,

Я пожал плечами. Мне было неясно, насколько я вправе испытывать раздражение: ситуация была уж слишком запутанная. Мы опять помолчали. Джо неторопливо жевал на большом пальце ноготь, Ренни по-прежнему гляделась в коврик, а я все пытался изгнать пистолет из поля зрения и вообще из головы.

– Ну, и что ты предлагаешь, а, Джо?

– Ты мне это перестань, – взвился Джо. – Это не только мой ребенок. Что ты предлагаешь?