Всем застрявшим в лифте

Это чья же неудержимо воспаленная фантазия придумала такую конструкцию?!

Диаметр Хупа был большой. Это не те тощие алюминиевые колечки, которые продавались раньше в магазинах, этакие Хулахупёнки. Нет! Это была настоящая Хулахупина!

Она была из пластика, в руку ложилась плотно, поскольку диаметр был сантиметра четыре, весила килограммов пять или более того. Но самые пикантные в нем были пупырышки. Да-да, обыкновенные пупыри, сантиметр высотой, которые располагались по внутреннему диаметру Хупа.

— Это для массажа, — авторитетно и с долей презрения пояснили мне.

— Понятно, что не зубы чистить, — огрызнулся я и, элегантно описав тазом дугу (Майкл Джексон, блин), попробовал крутануть аппарат.

Хула радостно скрипнул, впился пупырями в мои собственные ребра и сделал один оборот. При втором обороте мне показалось, что это не Хуп скрипит, а трещат мои ребра, поскольку центробежная сила пятикилограммового Хупа вдавливала в меня пупыри так, что ребра под ним шевелились как сами себе хозяева.

— Ы-ы-ыыы!!! — взвыл я и, прекратив гримасничать тазом, тем паче что более отвратительного зрелища, чем последние десять секунд в зеркале, я не наблюдал давно.

— Хрум! — радостно остановился Хулахуп и грохнулся вниз. На мои пальцы.

Потирая ушибленные конечности и забившись в угол дивана, я ехидно смотрел, как супруга примеряет на себя это чудо фитнеса.

…Я засыпаю рано и сплю крепко. Но еще неделю я просыпался от жуткого грохота упавшего Хупа и сдержанного мата страдалицы.

Через десять дней это исчадие лаборатории Франкенштейна покинуло наши стены.

А еще через день в квартире появилось ОНО! Оно было тоже Хулахупом, но другой конструкции, придуманной, видно, в соседней лаборатории.

Время шло…

…А потом в доме появилось ЭТО.

Это на долгое время стало проклятием рода Кобахов. Точнее, одного представителя этого рода.

В отличие от первого хулахупа, который обладал весьма приятной для садомазохистских занятий конструкцией, этот скорее напоминал детского плюшевого удавчика, который свернулся колечком, засунув голову себе в зад.

Толщина обруча была поболее предыдущего и обшит он был такой мягкой тряпицей с веселой расцветочкой. Но вся фишка заключалась в том, что его надо было… накачивать! Ох уж эти долбаные инженеры-конструкторы! Да что бы ваши жены понакупали подобной хрени!

Как накачивать, я обнаружил сразу. Небольшой ниппелек торчал из-под обшивки, в результате чего вся конструкция еще более начала напоминать удава-самку, да еще в придачу кормящую.

Кроме того, от долгого лежания в узком пакете сей агрегат имел форму, весьма отдаленную от круга. Скорее это был придавленный сверху эллипс.

— Ничооо, — подумал я. — Накачаю — развернется.

Забегая вперед, скажу — хернаны он развернулся.

— А сколько же в него надобно атмосферов? — мелькнула техническая мысль. — Ну, наверное, где-то ноль пять, — прикинул я обычными критериями. — И чтобы самому себе подтвердить свою техническую интуицию, полез в инструкцию.

Ну чо. Как оказалось, интуиция у меня не то чтобы техническая… Скорее наоборот — хреновая у меня оказалась интуиция.

Инструкция буквами по бумаге гласила — шесть (!) — девять (!) атмосфер! Я несколько раз перечитал. Не, все верно, шесть тире девять атмосфер. И тут я задумался. Это каким же смелым надо быть, чтобы над самыми йаицами или что там у кого, крутить сосуд, наполненный воздухом под давлением в девять атмосфер?! Воистину, спорт любит смелых!

…Отступая от текста, скажу, что когда неделю назад (не связанный с хулахупом случай) у меня все-таки открылся глаз, я подумал: «Шрамы в молодости мы получаем по глупости, а в зрелости — по дурости!»

Столь ценную информацию о давлении внутри обруча я понес жене. Цифра девять ее не впечатлила.

— Да хоть псят! — выразила она отношение к моим опасениям.

Ну, что. Псят не псят, но хотя бы семерочку туда сунуть было необходимо.

…Следующим, кто резко притух от одного только вида этого кислотного удавчика, был мой водитель. Когда я утром гордо появился на крыльце, опоясанный на манер пулеметной ленты этим долбаным эллипсоидом, шофер вместе с машиной ажно вздрогнули.

Полдороги он чудовищной силой воли хранил молчание, только периодически испуганно глядел в зеркало на притаившуюся на заднем сиденье цветную колбасу.

— А нет ли у тебя шести-семи атмосфер?

Володя, глубоко ушедший в догадки о непонятном предназначении предмета, подпрыгнул.

— А зачем столько-то? — Он покосился назад, догадываясь, кому понадобилось столь чудовищное для бытовых условий давление.

— Вон, — я кивнул назад, — заправишь это недоразумение. Ниппель где-то там, под обшивкой.

— А что это?

Было видно, что шофер, не избалованный заграничными хулахупами, относится в девайсу несколько настороженно. Я решил не рушить окончательно его мозг мудреным названием и ответил просто — обруч. На талии крутить. Знаешь такие?

Володя вздохнул с облегчением:

— Ессно знаю!

Про что это он, про талии или про обруч, я не стал уточнять.

— Значица так, — вдуешь туда шесть-семь атмосфер, как предписывает мануал, и он расправится.

— Шесть-семь… — Володя, мысливший критериями «не больше двух очков в колесо», засомневался.

— Не боись, — твердым голосом и авторитетным тоном попытался я развеять его сомнения, хотя и сомневался сам. — В инструкции написано ваще девять.

…На обед мы ехали довольные, круглый хулахуп цветился пестротой на заднем сиденье. Довольный Володя в пятый раз рассказывал мне, как искал у обруча сосок, приводя сравнения, тут не озвучиваемые.

Стоит ли говорить, что, приехав домой, я не смог вытащить расклинившуюся на заднем сиденье дуру. Семь атмосфер, развернувшие это колечко на заднем сиденье, ни хрена не шутка.

Пришлось после обеда ему ехать, сдувать его, вытаскивать и надувать снова.

По весу этот урод легкой спортивной промышленности весил, как и предыдущий его товарищ. Вот тока некоторая эллипсоватость все-таки осталась.

Люди, которые придумали ЭТО! Я вас найду и ссильничаю скопом и поодиночке!

Эллипс совсем не крутится на мне. Он, гнида, падал и прямо на пальцы ног. Хорошо, что на следующий день был выходной и я ходил по квартире, пугая домашних топорщащимися кверху отбитыми ножными пальцами.

…Теперь этот цветной товарищ сиротливо стоит в углу, и только поздними вечерами иногда слышится знакомый грохот опнувшегося хулахупа.

РАШЫНЖЫП

Я когда мастерил в карьере, к нам периодически приезжали иностранцы. Черные, желтые, всякие, в общем. Обычно их встречал и сопровождал главный инженер или еще кто равного ранга.

Но в этот раз то ли главный инженер срулил куда-то, то ли день хреновый был, но встречать приехавшего представителя фирмы «Коматсу» выпало мне.

Фирмач был на удивление не японец, а вполне даже американец. По-русски не говорил, переводчика не взял. Как потом объяснил, он просто хотел посмотреть на работу экскаватора и снять с него некоторые показания. Такой вот самостоятельный ковбой, блин, нарисовался в наших якутских прериях.

Приехал сам за рулем на джипе, который я, естественно, в карьер не пустил. В карьер вообще запрещено постороннему транспорту спускаться, а тем более этому дитю гамбургеров и кока-колы.

Поскольку меня заранее предупредили о его приезде, куда везти америкоса, я знал.

Небольшая сложность заключалась в том, что я по-английски разговаривал примерно так же, как он по-русски.

…На борту карьера мы встретились, пожали друг другу руки. Я немного покивал головой на его минутный диалог, ибо вежливый я. Вообще-то кто его знает, что он говорил, может, секреты какие государственные выспрашивал, не знаю. Но закон гостеприимства, то да сё… В общем, я с ним согласился, только не знаю в чем.

Широким жестом он пригласил меня в свой джип, показывая знаками, что мы сейчас с комфортом спустимся в карьер до самого забоя.