Один дома

У Кевина задрожали коленки. Худощавая мордашка побледнела. Чтобы не разреветься, он стиснул зубы.

— Он гуляет по улицам каждую ночь, — продолжал Баз, — и посыпает солью снег.

— Может… он хочет быть хорошим?

Баз усмехнулся. Все-таки Джекки наивен как ребенок. Верит в добрую фею.

— Черта с два. Видишь, у него полно соли. Одной соли.

— И что с того?

— Как что? Именно солью он посыпает трупы убитых.

От страха бедный Кевин зашатался. Представив эту ужасную картину с засоленными мертвецами, он почувствовал головокружение и тошноту. Еще немного, и он свалится с табуретки.

— А что она дает? — удивился Джекки.

— Что? Соль? Она превращает тела в мумии.

— В мумии?

У Кевина потемнело в глазах, он качнулся и ударился лбом о стекло.

От этого звука старик Моргви дернулся. Отложив лопату, он поднял голову и, конечно, заметил торчащих в окне детей. Взгляд его стеклянных глаз был действительно зловещим и устрашающим. В них было что-то звериное, нечеловеческое. Вся его физиономия вызывала крайне неприятное ощущение и заставляла замирать наивные детские сердечки.

— Ай!

Все трое в одно мгновение отпрянули от окна, быстро задернув штору.

* * *

Вечерняя улица светилась праздничными огнями. Машина резко затормозила у дома Маккальстеров, сбив металлическую статую, стоящую на углу газона. Всякий, кто приезжал сюда, опрокидывал ее, но, как ни странно, она не разбивалась. Ее поднимали, и она продолжала стоять на этом столь неудобном месте. У хозяев так и не доходили руки переставлять ее. Грохот упавшей статуи извещал домашних о чьем-либо приезде. Она служила своеобразной сигнализацией.

В данный момент это был рассыльный из пиццерии. Он привез заказ. Служба по доставке пиццы была особенно пунктуальной: если заказ доставляют позднее, чем через двадцать минут, то за него можно было не платить.

Парень в белом спортивном костюме и красной кепке быстренько поставил на место грохнувшуюся статую, достал из машины огромную упаковку тепленьких, аппетитно пахнущих коробок и поспешил к крыльцу. Сегодня было много заказов.

В холле стоял полицейский. На него уставились Барбара и Бобби, младшие дети дяди Фрэнка.

— Ребята, как дела? Здорово здесь сегодня, интересно. Вы уезжаете? Куда?

Но малыши стояли, вытаращив глаза.

— Куда вы собираетесь? А? Вы что, оглохли? Куда вы уезжаете?

В дверь постучали. Но на это никто не отреагировал. Не дождавшись, когда же соизволят открыть, служащий из пиццерии вошел в дом. От коробок, которые он держал в руках, разносился аппетитный аромат, раздражая стенки изголодавшихся желудков обитателей этого странного жилища.

— Сто двадцать два доллара и пятьдесят пять центов, — он протянул коробки стоящему рядом полицейскому.

— Что ты мне суешь? Я здесь не живу.

Фрэнк Маккальстер спустился вниз. Очень кстати. Он уже изрядно проголодался. Поздоровавшись с парнем, он забрал коробки.

— Сто двадцать два доллара и пятьдесят пять центов.

— Это дом моего брата. Он сейчас заплатит.

Фрэнк понес упаковки на кухню. Вскоре появился и его брат.

— Привет!

— Привет!

Увидев полицейского, Питер Маккальстер удивился. Что его могло принести сюда?

— Вы мистер Маккальстер, который живет здесь? — спросил парень из пиццерии.

Он спешил. Его ждали другие заказчики, а в этом доме все какие-то странные и явно чем-то озабочены.

— Мне нужны деньги за пиццу…

Но внимание мистера Маккальстера сразу переключилось на полицейского.

— Что-нибудь случилось? Я что, арестован?

— Нет, — улыбнулся толстяк, оскалив желтые зубы. — Просто теперь Рождество. Происходит столько ограблений. Мы проверяем, все ли приняли необходимые меры предосторожности.

— А-а… — улыбнулся Питер Маккальстер. — Мы включили автоматический таймер.

— Может, вы хотите подключить дополнительную сигнализацию?

Проголодавшиеся дети бежали на кухню, словно свора щенят. Баз, схватив отца за руку, потащил его за собой.

— Идем, папа!

В доме началось просто столпотворение.

— Пицца! Пицца! — заорали дети.

Их маленькие, но ненасытные желудки давно требовали пищи.

А несчастный малый из пиццерии продолжал робко стоять у порога, ожидая, что все-таки кто-нибудь вспомнит о нем. Но похоже, в этом доме вряд ли кто-нибудь мог о чем-то помнить.

Кевин прибежал на кухню последним. Все были усердно заняты едой. Раздавалось громкое чавкание, грохот вилок и ножей.

— Ребята, вам придется самим наливать себе пепси.

Мистер Маккальстер подливал себе соус. Он любил острое.

Кевин тоже хотел есть. Но где же его пицца? Он посмотрел на столе, на полках, заглянул даже в газовую плиту.

— Мы должны заплатить за пиццу сто двадцать два доллара и пятьдесят пять центов.

— Сто двадцать два доллара за пиццу? — удивился дядюшка Фрэнк, любивший вкусно поесть, но ужасно странно не любивший платить.

— Двенадцать долларов порция. Десять штук. Миссис Маккальстер открыла кошелек, чтобы посчитать деньги.

Толстый обжора Баз сидел в углу, отвернувшись от всех, и уплетал за обе щеки. Он всегда ел за троих.

— Может, ты заплатишь за пиццу? У тебя есть деньги, — Кевин подошел к брату.

— У меня только чеки, — с трудом выдавил Баз с набитым ртом.

Как всегда, он умел только есть. Жадина.

— Ладно… — Баз проглотил пиццу и расплылся в наглой улыбке, — У меня есть деньги.

— А мне не заказывали пиццу с сыром?

Это было любимое блюдо маленького Кевина.

— Ну, конечно, заказали. Только пока ты возился, ее кто-то сожрал. Ха-ха-ха!

Баз издевательски заржал, оскалив свои редкие зубы. Именно заржал. Потому что этот отвратительный гогот нельзя было назвать смехом.

Маленький очкарик Бобби хитро улыбался. Он слышал их разговор.

Кевин с ненавистью посмотрел на брата. Омерзительное наглое существо. Жирная раскормленная свинья. За что, за какие грехи Бог наградил жить под одной крышей с этим толстозадым негодяем? В эту минуту Кевин больше чем ненавидел брата. Он презирал его. А Баз продолжал жевать, громко чавкая и нагло ухмыляясь. С набитым ртом его квадратная физиономия казалась невероятно здоровенной и неприятной.

Вдруг его глаза выпучились. Он стал кашлять.

— Тарелку, тарелку давай, — прошипел он Кевину.

Ах, ты, прожорливая гадина! Подавился? Так тебе и надо. А теперь держись!

Кевин сделал несколько шагов назад, и разогнавшись, изо всех сил ударил головой в жирный живот База.

Не удержавшись на ногах, тот всей своей грузной комплекцией рухнул на стол. Раздался грохот разбитой посуды. Пепси, молочные коктейли рекой потекли по полу. Все повскакивали со своих мест. Начался переполох. Питер Маккальстер стал поспешно вытирать молоко, чтобы не затекло под шкафы. В суете малыша Бобби нечаянно притиснули стулом к стене, раздавив его очки. Перепуганная мамочка схватила на руки свое ни за что ни про что пострадавшее чадо.

Все бегали как ужаленные, наспех убирая осколки с пола. А больше всего было жаль невыпитого пепси и молочных коктейлей. После острой пиццы во рту сушило. Хотелось пить.

Миссис Маккальстер трясла за плечи своего нашкодившего сына.

— В чем дело? А? Отвечай!

— Это он виноват, — Кевин указывал пальцем на брата. — Он специально сожрал мою пиццу.

— Посмотри, что ты сделал! — орал дядя Фрэнк.

На полу валялись полуразмокшие от пепси и молока остатки пиццы, перемешанные со стеклом разбитых стаканов.

— Урод несчастный!

Глаза Кевина наполнились слезами. Его никто не любил. Его проблемы никого не интересовали. Им было главное, что он сделал, и совершенно неважно почему? Какие холодные, слепые люди!

От обиды Кевину хотелось разрыдаться. Но он не допустит столь непростительной слабости. Не хватало, чтоб его еще называли слюнтяем.

Все молча, с немым укором смотрели на Кевина. В их глазах были отвращение и неприязнь. И ни капельки сострадания.