Всем застрявшим в лифте

Я ввиду возложенных на меня как на самого молодого многочисленных обязанностей особо не возлиял, но грамм четыреста успел замахнуть и поэтому чувствовал себя очень неплохо. Все остальные были в разных степенях алкогольного настроения, но трезвого не было ни одного.

Как водится, разгрузились, разместились в зимовье, накрыли стол и дали себе волю. Но справедливости ради надо отметить, что, несмотря на количество выпитого, все было в рамках приличия, не считая переводчика, как обычно уснувшего поплавком кверху где-то на мху.

Вскоре иностранцев потянуло на подвиги. Стив и Рэй, этакие два диетических Геракла, желали подвига, как Дон Кихот мельницу.

— Серег, — позвал меня Алексеич, — возьми лодку и свози из на островок, хай там побродят. Остров маленький, никого там нет, так что мне спокойнее будет.

Подивившись дальновидности старшого, я пошел объявлять иностранцам о грядущем подвиге, который прославит их в глазах соплеменников.

Толмач, к тому времени выползший накатить еще псят, перевел детям забугорья мою речь, чем вызвал бурю восторга, сопровождаемую нелепыми прыжками и тряской моих рук. Короче, сцена напоминала нетленку продажи рецепта самогона Остапом Бендером иностранцам.

Несмотря на то что на островке никого быть не должно, я все же прихватил с собой карабин. Мало ли…

…Зарычал «Вихрь», и надувная лодка «Пеликан», рассекая большие весенние воды реки, ломанулась в сторону видневшегося в километре островка. Веселый говор иностранцев, сидевших на носу лодки, способен был распугать все живое на многие километры вокруг, но, глядя на их лица, озаренные детской радостью, я не решился прервать их гомон.

И вот лодка ткнулась в берег. Иностранные люди, сидевшие на носу, — тоже. А ведь предупреждал, чтобы держались крепче! Ну и что, что они не говорят по-русски? Главное — я предупредил.

На берегу один пошел направо, а второй налево. По их импортному замыслу, они, идя навстречу друг другу, должны были встретиться на противоположном берегу. Мне же оставалось поймать их на месте встречи и засунуть в лодку с целью отплытия к биваку.

Я посидел, покурил. Отхлебнул из фляжки. Посмотрел на небо, помечтал об чем-то личном, об удачной охоте и о инопланетных мирах.

— Ну, пора, — решил я и поплелся на место предполагаемой стыковки Стива и Рэя.

Если кто думает, что я пошел по берегу, то глубоко заблуждается. Это глупые иностранцы пусть по берегам шляются, а мы, русские, пойдем напрямик. И, ни секунды не сомневаясь, я ломанулся через заросли напролом.

Карабин, цепляясь за ветки, жестко бил по хребту и лез стволом в ухо. Я уже было начал сомневаться в его необходимости, когда сквозь треск сучьев услышал посторонний звук. Звук доносился прямо по курсу и не поддавался идентификации. Не скажу, что я сразу наполнил атмосферу запахом адреналина, но насторожился конкретно, потому что тут не должно было быть никого. Иностранцы ковыляли по берегу, так что звуки издавали не они. И птички всякие там синички тоже не могли извлечь такой треск из сухостоя, если только не обожрались накануне анаболиков. Оставалось одно — это либо лось переплыл реку и решил отдохнуть на острове, либо медведь с той же целью, либо еще хрен знает кто дикий.

Ни первое, ни второе, а тем более ни неопределенное третье меня никак не радовали.

Сдернув карабин с плеча и передернув затвор, я присел на колено, вглядываясь в заросли. На колено я присел не только для удобства стрельбы. Как показывал мой жизненный опыт, это была самая удобная поза, напрягающая все мышцы, ответственные за различные казусы, и не дающая мышцам расслабиться под влиянием минутного страха.

…Звук затвора, разнесшийся над островом, видно, насторожил того, кто с упорством бульдозера ломился ко мне на встречу.

Минут пять я сидел и вглядывался в тишину, когда наконец треск возобновился. С каждой секундой он нарастал, заставляя мурашки в ужасе покидать мою спину. Я привстал, чуть раздвинул стволом ветки…

— …АААААА! — заорал иностранец, ткнувшийся лбом в ствол карабина… — ААААА, ХЭЭЭЭЭЛП!!!…

— Какого Клинтона тебя понесло в глубь острова? — поинтересовался я. — Ты же, гамбургер тухлый, собирался по берегу, по берегу?

Услышав знакомую речь и наконец-то разглядев мое лицо, он сглотнул стайку комаров, всосанных им на вдохе, и успокоился.

Гыр-гыр-гыр, залопотал он, показывая туда, откуда пришел.

— Гыр-гыр?! Гыр!

— Тьфу на тебя, шайтан лесной, пошли, покажешь, что за гыр-гыр там.

Гыр-гыром оказались достаточно ветвистые лосиные рога, сиротливо лежащие на берегу и, видимо, поджидавшие тут эмоционального иностранца.

— Гыргыргыргыр, — затараторил Стив, показывая на рога, на себя и куда-то за горизонт.

Хмм, что он хочет? То ли рассказывает, что там, за горизонтом, в далекой Америке, ему такие же рога жена приделала? То ли читает лекцию о миграции лосей? Аааа, скорее всего, спрашивает, можно ли ему их взять с собой? Блин, ну точно!

Я поднял рога и торжественно вручил ему, напутствуя пламенной речью об офигительном трофее, добытом им в дивной и дикой России, и о грядущей зависти всех его коллег. Потом я забрался на корягу и показал, какой здоровенный лосяра оставил тут эти рога. Потом, широко разведя руки, я показал, каким достоинством обладал этот лось. В общем, трофей грозил стать трофеем года в западном полушарии.

Не знаю, понял ли он меня, но мое выступление произвело немалое впечатление.

…Торжественно неся перед собой рога, он шествовал по берегу, издалека напоминая лося-имбицила, изгнанного за свое уродство из лосиной семьи. В глазах его товарища светилась неприкрытая зависть.

…Зарычал «Вихрь», и «Пеликан» направился туда, где остались мои русскоговорящие товарищи. Стив гордый сидел на носу с рогами наперевес и желал как можно быстрее достичь берега, чтобы похвастаться трофеем.

Ну быстрее, так быстрее, я поддал газу, нос лодки приподнялся и нацелился на берег.

…Вот приплыву, мечтал я, поем горяченького, водочки испью, посидим у костерка… Эх, хорошо! От предвкушения я прикрыл глаза.

Мою нирвану нарушил пронзительный визг Стива. Так визжать мог только пудель, наступивший себе на иаица. Вцепившись в рога как в штурвал, он с ужасом смотрел на стремительно приближающийся берег.

Оппаньки, подумал я, на автомате глуша и поднимая мотор. Лодка воткнулась в берег достаточно чувствительно.

— Юуиииииии!!!! — сидевший на носу Стив с криком вышеозначенного пуделя взмыл в воздух и, не отпуская рогов, полетел в глубь берега. — Уи… — оборвался визг, когда летящее рогатое чудище достигло суши.

Грохнувшись у ног Алексеича и воткнувшись макушкой в рога, он замер.

— Ну… и… что… это… за… птеро… дактиль… рогатый? — выдавил из себя скорчившийся Апексеич.

— Ыыуууыыы, — из-под ног пожаловался Стив, показывая на меня пальцем.

А на лодке радостный Рэй зачехлял видеокамеру, и по его белозубой американской улыбке было видно, что он еще очень долго будет чморить Стива этой видеозаписью.

А МОЖЕТ, НЕ СТОИЛО ПИТЬ В ВЕРТОЛЕТЕ?

— …А где — ЭТО?! — сквозь шум винтов проорал Петрович и, дабы быть понятым правильно, ткнул рукой в кучу вещей и эдак щупальцасто пошевелил коротенькими волосатыми пальцами. Он всегда ими шевелил, когда старался донести свою трудную для понимания мысль до собеседника. Иногда казалось, что в начале разговора он выпускал из рукава стаю диких и вертких гусениц, которые, следуя его мысли, хаотично шевелились, то ускоряя движение, то замедляя.

Остальные пассажиры хоть и не услышали Петровича, но каким-то чудесным образом сумели прочитать его пальцатую пантомиму и в ожидании чуда уставились на меня.

Ну, в этом плане я фокусник еще тот! Засунув руку в кучу шмоток, я выудил оттуда заранее подготовленный ящик и водрузил его между скамейками. Откинув крышку, я гордо глянул на народ. Дескать, вот как, не просто водка с водкой! Из ящика выглядывали хвостики петрушки, где-то рядышком примостились помидорки, которых с боку подпирали огурчики; шматок сала, при производстве которого разорилась половина свинарников Украины, распирал ящик от стенки до стенки; курочка, бесстыже задрав ноги, смотрела на нас голым копченым задом, из которого почему-то выглядывала редиска. Ну это я недосмотрел, потому что остальная редиска заполняла свободное пространство ящика, деля место с чуждой здесь банкой маслин.