Ироническая проза ч.1

 После уроков иду в парикмахерскую - мамина подруга работала тогда парикмахером в гостинице "Ангара", в двух шагах от школы. Сижу в кресле, она меня подстригает - и я слышу эти шепотки между парикмахерами и клиентами:

 - Говорят, Брежнев - того... перекинулся, - вполголоса говорит сидящий в соседнем кресле дядька.

 - Да не может быть! - возражает ему мастер.

 - Ну почему не может? - отвечает клиент, - он же старый, больной... Да вот, и по радио весь день классику наяривают...

 По радио, действительно, в этот момент наяривали классическую музыку.

 Дома - те же разговоры: пришедшая на обед мама убеждает дедушку, что не иначе, как Ильич - того... дуба дал. Дед не верит, берёт свой любимый радиоприёмник, пытается настроить его на какие-нибудь "вражьи голоса" - "Свободу", "ВВС", "Голос Америки" какой-нибудь... Свистят гебешные глушилки, эфир трещит и свистит - и тогда дед говорит мне:

 - Ну что? Поехали, что-ли, за город?...

 Мы с дедом выехали на Байкальский тракт. Где-то, километре на двадцатом или двадцать первом. дед свернул на какую-то боковую дорогу, потом - на заростающую просеку, остановил своего "москвичонка", вытащил приёмник. Едва настроился на волну - и мы услышали заветное:

 - Вы слушаете "Голос Америки" из Вашингтона! Главная новость сегодняшнего дня - смерть совецкого лидера Леонида Брежнева!...

 Дальше шло официальное сообщение.

 - Тэк-с, - усмехнулся дед, - а что нам Лондон скажет? - и принялся возиться с рукояткой настройки, ловить свою любимую "ВВС"...

 Домой мы приехали, где-то, через час - полностью информированными людьми.

 - Умер, - кратко ответил на вопросы бабушки и мамы дед, - только умоляю вас: никому не звоните сейчас, и ничего не сообщайте. Без вас сообщат, по телевизору. И ты, Роман, тоже, - повернулся ко мне дед, - сильно не распространяйся, зачем мы с тобой в лес с радиоприёмником ездим...

 ...Я сейчас не помню, в тот ли вечер по центральному телевидению Игорь Кириллов сообщил о "...тяжёлой, невосполнимой утрате", которую куда-то "понёс совецкий народ" - помню только, что моя маленькая сестрёнка очень расстроилась: из-за траура на телевидении отменили её любимую передачу "Спокойной ничи, малыши!" - и прерванную сказку про путешествие мальчика Нильса на диких гусях мне пришлось на ночь читать ей из книжки.  Зато, я очень хорошо помню следующий день в школе: и траурную линейку, и портрет в траурной раме, который повесили в школьном вестибюле, и "почётный караул" из пионеров-отличников, который выставили возле этого портрета. Бедняги-отличники должны были стоять там, под портретом, с поднятой в пионерском салюте рукой - а возле них постоянно вертелись наши школьные хулиганы, хлопавшие у них перед лицами самодельными бумажными хлопушками. Буду честен до конца: не смотря на свой хулиганский характер, я в этом безобразии не участвовал - наверное, потому, что ребят было, объективно, очень жаль.

 Ну, а ещё помню двоих весёлых десятиклассников, которые орали на весь школьный коридор: " - Радуйтесь, жители города! Умер, умер проклятый метельщик!...". Если кто помнит детский фильм "Город мастеров", то и эту фразу без труда вспомнит.

 ...Ну, а потом имело со мной имело место произойти Приключение. Настоящее, серьёзное Приключение, в результате которого я, десятилетний мальчишка-школьник, оказался ни где-нибудь, а в приёмной Управления Комитета Государственной Безопасности по Иркутской области. И доставлен туда я был какими-то гебешными офицерами, да на их же гебешной "Волге".

 А произошло следующее: в годы моей учёбы в младших классах школы был у меня старший друг и коллега Лёша Теряхин. Коллега - потому, что всё школьное детство и его, и меня регулярно дёргали для участия во всяческих праздничных приветствиях: во время районных партконференций и прочих подобных мероприятий мы выходили на сцену, и читали всякую торжественную стихотворную муть:

 - и прочую подобную фигню, которую мы заучивали наизусть. Перед этими выступлениями нас регулярно собирали на репетиции, и мы прогоняли этот стихотворный монтаж раз по двадцать - а так как с Алёшкой мы учились в одной школе, на него, как на старшего, была ещё возложена обязанность снимать меня с уроков и водить на эти репетиции. Поэтому, в школе все уже давно привыкли к тому, что посреди урока дверь класса открывалась, и вежливый Теряхин забирал меня с уроков. Ага, это называлось: "на выход, с вещами!"

 Вот и в тот день, 11 ноября 1982 года Лёшкина плотная фигура возникла на пороге кабинета - и нашей математичке ничего не оставалось, как отпустить меня с урока на очередную "репетицию".

 Едва я оказался в коридоре, Теряхин заговорщицким шёпотом спросил меня:

 - Деньги у тебя с собой есть?

 - Есть, - говорю, - рубля три с мелочью. А что?

 - Отлично! - говорит Лёшка, - у меня ещё полтора рубля, и сейчас ещё у старшего брата возьму! И - скорее в "Родник"!

 "Родник" - это название одного из центральных иркутских книжных магазинов. Культовое, можно сказать, место - здесь, возле входа в магазин, многие годы собирались "фарисеи и книжники" - иркутские букинисты, у которых за хорошие деньги можно было разжиться практически любой литературой - от Камасутры до "Книги Борьбы" старика Алоизыча, включительно...

 - Ты, - говорю я Лёшке, - объясни толком, что за спешка? Что ты там, в "Роднике", брать собираешься?

 - Портреты Брежнева, конечно! - объясняет мне, непонятливому, Теряхин, - ты разве не понимаешь, что уже через два-три дня их из продажи изымут, и больше их будет нигде не достать?! Успевать надо!... - и мы на всех парусах стартуем в "Родник".

 Портреты Ильича и прочих "вождей" племени красножопых - pardon, компартии - на прилавках "Родника" лежали годами, и годами же их никто не брал. Но когда мы зашли в магазин, то сразу же упёрлись в хвост длинной очереди, которая стояла к тому самому прилавку с портретами - видимо, ни один Теряхин был таким умным и ушлым... Мужественно отстояв очередь - а мы ещё, помню, тихонечко переговаривались на тему "дорогого покойника" - Лёшка начал скупать всё подряд: портреты Ильича побольше и поменьше, цветные и чёрно-белые, в штатском и в маршальском мундире, и репродукции с глазуновского портрета, и коллективные портреты  членов  Политбюро с Ильичом во главе - да не по одному, а по несколько экземпляров каждой разновидности. Набрав огромный тубус всевозможных брежневских портретов, мы двинулись, было, к выходу - и здесь-то к нам и подошёл архангел:

 - Управление КГБ СССР по Иркутской области, - хмурый дядька демонстрировал Лёшке свою ксиву, - пройдёмте-ка, ребята, со мной...

 Когда я рассказывал эту историю позже, спустя годы, все в один голос твердили мне, что надо было, мол, послать этого чекиста по всем известному адресу - да и дело с концом! Ну что ж, может, и надо было... По крайней мере, я всегда отвечал и отвечаю таким советчикам, чтобы они сами, как-нибудь при случае, совершили такой "подвиг Гастелло" - послали находящегося "при исполнении" фэйса по матери - а потом поделились впечатлениями. Ну, а я - не хочу...

 Чекист вывел нас на улицу, где его уже поджидал коллега. Нам велели грузиться в чёрную "Волгу"...

 Здесь нужно сделать небольшое топографическое пояснение - специально для тех, кто никогда не бывал в моём родном городе: книжный магазин "Родник" находится на углу улиц имени Карлы Марлы и Литвинова, а Контора Гнусного Беспредела расположена на той же улице Литвинова, и до неё от крыльца магазина - метров триста, если не меньше. Но так, как движение по улице Литвинова - одностороннее, то чекистская "Волга" повезла нас по улице имени Карлы-Ммарлы, потом свернула на улицу имени Сифи-ленина, затем - на бывшую Арсенальную, до сих пор носящую имя чекистского пахана Дзерджинского - и наконец, свернула на ту же Литвинова, аккуратно подкатила к комитетскому подъезду, и наши архангелы повели нас вовнутрь.