Девушки для диктатуры сионизма

— У моих соседей по палате мания величия, дорогая, — говорю, — Один называет себя Молотовым, другой Берией. Но разве товарища Сталина обманешь?

— С кем мне приходиться иметь дело, — с грустью подумала ищущая любовных утех медсестра, но вслух сказала, — Ладно, товарищ Сталин, пошли в кровать. Сейчас я проверю, действительно ли ты лучший друг детей.

— У тебя все дороги ведут к кровати, — с горечью подумал я. В эту минуту я уже пожалел, что решил прикинуться сумасшедшим. Лучше бы в лагерь пошел.

— Это что, — поддержал его Сапог, — вот у меня в школе была учительница, у которой на уроке литературы спросили, как пишется слово «беременная». Классе в седьмом.

— Милочка, не пиши сочинение на тему «Как я провела лето», — строго сказала она, — Лучше раскрой образ Раскольникова.

— Ну, сел Иванушка-дурачок на коня-идиота, — сказал Гришин, — нашел что вспомнить. Вот у меня, помню, случай был.

Заказ у меня поступил из Америки. В Нью-йоркском аэропорту la Guardia довелось мне посетить туалет. После длительных поисков. Там я быстро снял брюки и решительно сел на унитаз. Неожиданно услышу голос, который говорит:

— Greetings (Привет).

— Greetings (Привет), — отвечаю, и инстинктивно попытался одеть брюки. Ни к чему хорошему это не привело.

— How are you doing? (Как дела?) — поинтересовался голос.

— Everything is all right (Всё в порядке), — отвечаю, безуспешно пытаясь понять, кто это разговаривает. Я сидел на унитазе в изолированной кабинке, в которой кроме него никого не было. Но полиции, в душе, я всегда опасаюсь.

— Than you are engaged? (Чем занимаешься?) — не унимался окончательно обнаглевший голос.

— And you guess (А ты угадай), — огрызнулся я. Беседа с непонятно кому принадлежащим голосом определённо действовала мне на нервы.

После моего грубого ответа повисла неловкая пауза, после чего голос сказал:

— You excuse, dear, I shall call back to you. Here any придурок behind a wall … (Ты извини, дорогая, я тебе перезвоню. Тут какой-то придурок за стеной…), — вот такие случаи в жизни бывают.

— А что за заказ у вас был, товарищ старший лейтенант, — поинтересовался Хомяк, — что вы должны были делать в Нью-Йорке?

— Да киллерствую я, ребята, помаленьку, — сказал Гришин, доставая из кармана сигареты и с достоинством прикуривая, — сейчас жизнь сами знаете какая.

— Это да, — с вздохом согласился Сапог. В псковской дивизии ВДВ старший лейтенант Гришин слыл интеллигентом, так как кончил спецшколу и говорил на иностранных языках. Впрочем, интеллигентские манеры на уровень его общефизической подготовки никак не влияли. И все его подчиненные, в том числе Хомяк и Сапог, искренне гордились своим командиром.

— Ну, а дальше что было, — спросил Хомяк, — кончилось то все чем?

— Да чем кончилось, — пожал плечами Гришин, — Дальше я слушать не стал, а вновь подтянул брюки и, не застёгивая ремня, перебежал в другую кабинку. Но и здесь мне не удалось полностью уединиться. Через короткий промежуток времени дверь кабинки неожиданно широко распахнулась и дородная негритянка, с криком «Be cleaned from here! It is a female toilet!» (Убирайся отсюда! Это женский туалет!), выставила меня наружу.

— Да, дела, — выслушав Гришина, посетовал Хомяк.

— Ну а поставленную боевую задачу, вы, товарищ старший лейтенант, выполнили? — поинтересовался Сапог, — Нью-Йорк все-таки, самое логово.

— Понятное дело, — ответил Гришин, глубоко затягивая дым сигареты, — Я благополучно встретился со своим деловым партнёром, и мы поехали в город. По дороге деловому партнёру позвонила супруга.

— Yes, I have already bought the machine, dear … Certainly, as you asked corporal color (Да, я уже купил машину, дорогая… Конечно, как ты просила, телесного цвета).

Для меня на сегодня это было уже чересчур. Мы ехали на абсолютно новой машине, где с сидений ещё не был снят целлофан. Автомобиль был чёрного цвета.

— Mine of the spouse the negress, that she was healthy (Моя супруга негритянка, чтоб она была здорова), — увидев мой недоумённый взгляд, сказал деловой партнёр, прикрыв трубку рукой, и продолжил телефонный разговор.

— No, do not worry dear, the big black diplomat was found. I have met this alcoholic at the airport. As it is usual he was drunk and assured me, that became the vegetarian not because loves animals that is why, that hates plants. After that he has called home, in the harem and has told:

— I your husband! Who at phone? Transfer, that I shall arrive in the evening. That all harem was ready to a meeting! (Нет, не волнуйся дорогая, большой чёрный дипломат нашёлся. Я встретил этого алкоголика в аэропорту. Как обычно он был пьян и уверял меня, что стал вегетарианцем не потому, что любит животных, а потому, что ненавидит растения. После этого он позвонил на Родину, в свой гарем и сказал:

— Я твой муж! Кто у телефона? Передай, что я прилетаю вечером. Чтобы весь гарем был готов к встрече!)

Но, понятное дело, боевое задание я выполнил с честью. Хоронили большого черного дипломата всем гаремом. А по-другому и быть не могло. У меня с этим строго.

— Да, дела, — выслушав Гришина, посетовал Хомяк.

— Блин, лучше попасть одновременно на приём к гинекологу и стоматологу, чем беседовать с таким как ты, — почему-то разозлился Сапог, — ну что ты все заладил: «Да, дела, да дела». Будь у меня автомат, я бы влепил тебе пощёчину ногой.

Вот я помню случай, товарищ старший лейтенант, нам надо было получить деньги с одного негра, который держал в псковском Кремле магазин по продаже слоновой кости. Ну, залезли мы к нему в магазин, ждем. Наконец в магазин входит негр, румяный с мороза. Ну, мы ему по черным ушам настучали, а потом и лекарство в рот влили. У нас с Хомяком такой фирменный прикол был. Кто денег во время не давал, или вообще с Муму сношался, тому мы в рот наливали лошадиную дозу слабительного. Нам его одна уборщица с аптеки продавала. Крутая была баба, как сейчас голая перед глазами стоит. Ну, так вот. Влить то мы ему слабительное влили, а взболтать его перед употреблением забыли. Это мы первый раз слабительным в работе воспользовались, закрутились. Ну, думаем: «Что делать?». Хорошо еще, я не растерялся, ну, вы меня знаете, товарищ старший лейтенант, сразу позвонил в аптеку уборщице. «Так и так, — говорю, — что делать?».

— А вы его прыгать заставьте, — советует та. Вот что значит настоящий медицинский работник. Сразу выход нашла, — пусть попрыгает, выпитая жидкость должна взболтаться.

Ну, негр минут двадцать прыгал. И, правда, подействовало.

— Женщина — это слабое беззащитное существо, от которого невозможно спастись, — констатировал услышанное Гришин.

Реплика бывшего командира подействовала на бывших рэкетиров угнетающе. Они вспомнили, что над ними довлеет обвинение в изнасиловании.

— Да вы что, братаны, — попытался отвлечь их от грустных мыслей Гришин. В Израиле мы или не в Израиле? Предлагаю вам станцевать старинный еврейский танец под названием «чечётка».

— Никогда не думал, что это танец еврейский, — сообщил простодушный Хомяк.

— Этот танец родился в бедной еврейской семье, где было двенадцать детей и один горшок, — блеснул эрудицией Гришин. — В дальнейшем дети выросли, а чечётка получила широкое распространение. В результате этого бедное еврейское семейство сказочно обогатилось и приобрело ещё один горшок.

А я знаю ещё один старинный еврейский танец, который в настоящее время частенько танцуют в нашем публичном доме — продолжил тему Сапог — Этот танец называется «Дамы приглашают шест».

— А что вы в публичном доме делаете? — поинтересовался Гришин.

— За порядком присматриваем, — ответил Хомяк, — да и так, туда-сюда. Вот сейчас хотели одну подругу на рабочее место вернуть. В загул ушла, б…, одно слово. Так вот как оно вышло.

— Да если заранее знать, я бы соломку подстелил, — посетовал Сапог.

— Да, ребята, влипли вы — сказал Гришин, — Узнаю фокусы Будницкого.

— А это еще кто? — поинтересовался Хомяк.