Похождения робота

Два билета на самодеятельность тот же культорг мне вручил:

— Ничего не знаю! — говорит. — Куда я их дену? А тебе теперь надо культурный уровень повышать, а то все думают, как бы выиграть, да себе в карман.

Потом опять Сашка Целовальников заявился.

— У меня, — жалуется, — за три дня, что прогулял, громадные затраты были, прямо неимоверно какие затраты, не говоря уж о расстройстве здоровья. Да еще на «Анатомию кошки» пришлось подписаться… Дай полста до тринадцатой зарплаты!

Разругались мы с ним, обозвал он меня «жилой» и «плантатором».

Присылают, наконец, вазу. Оказалось, не хрустальная, и даже не фаянсовя, а глиняная, наподобие деревенского горшка, причем и глазурью не сплошь облита, а местами, потеками какими-то.

Лида волнуется:

— Обманули! Хорошую взяли себе, а нам эту махотку подсунули. Думают, не понимают!

Я, конечно, тоже засомневался и понес этот горшок одному знакомому художнику. А он мне целую лекцию прочел, какой он художественный! Хорошо, умно говорил, хотя я мало что запомнил: «тона», «фактура», «естественный материал», «примитивизм»… И вышло, что горшок этот художественней всех хрустальных, потому что бросает вызов мещанским вкусам.

Дома я начал Лиде эту премудрость втолковывать. Про «тона» да про «фактуру» она слушала еще ничего, а как дошел до мещанских вкусов, вспылила:

— Раз я, по-твоему, мещанка, так зачем с мещанкой живешь? Ищи себе артистку!

Слово за слово, схватила она со стола эту художественную вазу да — хлоп меня по лбу!

Ваза — в черепки, но лоб остался цел, хотя, правда, вздулась шишка с доброе куриное яйцо.

С шишкой я и притопал на работу. А там радость: Иванов наконец-то на пенсию уходит, а на его место меня давно сватали.

Сунулся я к шефу. Он осмотрел меня хмурым взором и говорит:

— Не пойдет! Неустойчивым человеком ты, Утин, оказался. Не успел выиграть, а уж ходишь в синяках и шишках с ног до головы.

— Так это, — говорю, — жена…

— Вот-вот! Раньше не было!.. Значит, загордился ты от выигрыша, головокружение получил. Стал, наверное, предъявлять к ней какие-нибудь немыслимые претензии, она вынуждена защищать свою честь…

И на ивановское место продвинул Сашку Целовальникова: мол, на новом посту человек почувствует ответственность и остепенится.

А я сейчас приобрел еще двадцать разных билетов: и художественной лотереи, и автомото, и «Спортлото», и новогодней… Может, опять выиграю какую-никакую художественную вазу, а то и «Жигули»?.. Пусть уж, еще потерплю!

ТВОРЧЕСКИЕ МУКИ

Вася Игнатов мечтал писать.

Будучи человеком скромным, он не помышлял о таких художественных высотах, как, скажем, у Гоголя или Юлиана Семенова, — просто ему хотелось писать, чтоб в местной газете под материалами о неработающей водоразборной колонке или выставке цветоводов-любителей стояло — «В. Игнатов, наш корр.»

Он неустанно овладевал творческими методами классиков, описанными в той же газете в заметке «Причуды великих» под рубрикой «Это — любопытно», где сообщались сведения о человеке с самыми длинными в мире усами, об отце восьмидесяти семи детей, о зайце, задравшем лису, и т. п.

Согласуясь с этой заметкой, он писал стоя, как многие отечественные и зарубежные классики, пил много черного кофе, как Бальзак, и курил трубку, как Сименон и некоторые другие живые и покойные знаменитости.

Правда, от непривычной и неудобной позы ломило спину, от кофе кружилась голова, а от трубки то и дело нападал кашель. Но Вася самоотверженно переносил все эти неудобства и, наконец, создал выдающийся очерк о студенческой строительной бригаде.

Редактор Замотайлов, с отвращением перелистав страницы рукописи, сказал:

— Молодой еще, зеленый, а уже забурел, к штампам тяготеешь. В газетной статье главное — заголовок: должен в нос кидаться! А прошлый раз материал у тебя как назывался? «Живинка в деле»… Этот вот — «Ветру навстречу»… Эти названия даже в нашей газете были употреблены не менее тысячи раз… Не вижу я в тебе этой самой живинки! Где у тебя свежесть, где оригинальность! Непосредственности тоже не вижу!.. На, возьми, подумай…

Вася пошел домой, лег на диван, как Некрасов, выпил чайник чаю, как Достоевский, и начал думать. Время от времени он становился на голову по системе йогов, обнародованной в той же газете в честь советско-индийской дружбы, за что Замотайлов был премирован выговором.

Наконец явился новый заголовок — «Бригантина поднимает паруса!»

Редактор Замотайлов хмыкнул, но ничего не возразил и оставил рукопись у себя.

Через две недели он вызвал Васю и сказал:

— Чуть не подвел меня! Я одному человеку опус твой показывал, а он говорит, что бригантина это — разбойничий корабль! Ты, брат, языков не знаешь, а по-французски «бриган» — значит разбойник. Усек? Конечно, среди современной молодежи не изжиты еще нездоровые явления, как-то: пьянство, хулиганство, но никаких замаскированных намеков допускать нельзя… Молодой ты, зеленый, а лезешь намекать, обличать… Нехорошо!

— В центральной прессе это выражение то и дело встречается! — загорячился Вася.

— Центральная пресса нам не пример, — покачал головой редактор. — Она для нас все равно, что начальство… Мало ли что начальству дозволено: с них один спрос, с нас — другой… На, возьми, подумай еще…

С отчаяния Вася схватил простуду, расхаживая босыми ногами по полу, холодному, как лед, потому что в котельной в связи с пятым числом месяца происходило двухдневное празднование «дня кочегара».

А от шампанского, выданного из заначки продавщицей Верочкой после того как Вася целый час превозносил ее красоту, умение одеваться и даже пообещал жениться на ней после получки, он опьянел и поругался с соседом-пенсионером, а тот одним духом накатал на него восемнадцать жалоб в различные инстанции.

В таких муках родилось новое заглавие — «Гвозди бы делать из этих людей!»

Редактор Замотайлов долго жевал губами, будто пробуя его на вкус, потом погрузился в чтение принесенного Васей сборника стихов, откуда это заглавие было заимствовано, и наконец кивнул:

— Ладно… Дадим…

Но Васино счастье длилось недолго: на очередном свидании Замотайлов сообщил:

— Все-таки подвел ты меня! Недаром у меня было такое предчувствие! Вот, гляди, отклик из домоуправления. Обижаются: «Почему из хороших ребят, проживающих в нашем микрорайоне, надо делать гвозди, неужто они ни на что больше не годны?» Тебе что, а мне — отвечай вот… Безответственный ты человек, Игнатов! Нет, зеленый ты еще, не дозрел… Много тебе еще зреть до газеты…

Сейчас Вася зреет. Он работает грузчиком, что, согласно общепринятому мнению, является лучшей ступенькой к творческим высотам.

На этой ступеньке Вася так укоренился, что недавно в местной газете о нем появилась заметка под заглавием «Живинка в деле»…

ПРО СТРЕСС

Трудно приходится человеку в наш нервный век!

Одни медики говорят: держитесь спокойно, сдерживайтесь, нервные клетки не восстанавливаются!

Другие — напротив: мол, от постоянной сдержанности происходит рак печени, инфаркт и гипертония…

Такая выходит кибернетика: и нервные клетки жалко — не восстанавливаются ведь; однако хрен с ними, с клетками, ежели преждевременно в ящик сыграешь и весь непочатый комплект с собой унесешь!

Я свои личные нервные клетки, конечно, стараюсь экономить, но иногда допускаю некоторую разрядку, чтобы не произошло перенапряжения и, выражаясь языком технического прогресса, пробки не перегорели.

На этот счет врачи никаких рекомендаций не дают, и приходится руководствоваться исключительно интуицией и сообразительностью.

Например, вчера в конце рабочего дня встречается мне наш престарелый зам, ехидно щурится и говорит:

— Да это, кажется, Соловьев… А я было сослепу подумал: уж не пижон какой прибыл к нам из Америки с дружественным визитом, поскольку причесочка ваша…