Затерянный в Нью-Йорке

— Ну что ты, Кевин. Конечно, нет, — улыбалась мама. — Тебе же нужно собраться на бал.

Кевин поплелся в ванную. Он осторожно подошел к двери. Слышался шум воды, доносились песни Стинга.

Кевин приоткрыл дверь и заглянул. За полиэтиленовым занавесом, в такт музыке, под душем вытанцовывал голый дядя Фрэнк, делая какие-то очень странные жесты, и подвывал в такт популярному певцу.

Нащупав свой галстук на бельевом ящике, Кевин застыл от неожиданности и изумления. Вот уж не думал, что добропорядочный и исключительно правильный дядюшка Фрэнк увлекался нелепыми танцами в голом виде.

А тот ничего не замечал: размахивал руками, тряс бедрами, то взвизгивая, то подпрыгивая, подвывая все громче и громче.

Кевин включил магнитофон. Надо записать такой замечательный вокал. Пусть послушает тетя Ненси, какими скрытыми талантами обладает ее увалень-муж.

Тут дядя Фрэнк высунул из-за занавеса свою намыленную голову.

— Чего уставился, маленький извращенец? А ну, убирайся отсюда!

Кевин попятился назад и быстро захлопнул за собой дверь.

А дядя Фрэнк продолжал веселиться.

Большой концертный зал школы был переполнен. Сверкали гирлянды на нарядных елках. Все вокруг было торжественно и празднично. Хор пел рождественские песни. Публика с замиранием сердца слушала тоненькие голоса своих ненаглядных чад.

Многочисленное семейство Маккальстеров занимало один из первых рядов. Керри любовалась своими детьми.

— Сейчас будет петь Кевин, — шепнула она мужу.

Питер Маккальстер передал ее слова Ненси, чтобы та разбудила Фрэнка, мирно храпевшего и нарушавшего идиллическую гармонию между зрителями и исполнителями. Ненси толкнула мужа. Он всегда был безразличен к настоящему искусству. Да и Ненси не сильно-то разбиралась в классической музыке, но посмотреть на племянников — было свято.

— Сейчас будет петь Кевин, — шепнула она ему.

— А… — Фрэнк встряхнулся от крепкого сна, навалившегося внезапно, и протер глаза. — Кевин… Да, да.

Кевин стоял посередине, во втором ряду. Зазвучала замечательная мелодия старой рождественской песни о Санта-Клаусе и серебристом снеге, по которому он шагал, разнося подарки детям. Тоненький голосок Кевина зазвучал трогательно и нежно.

Но вдруг в зале раздался хохот. Потом стали смеяться в хоре. Кевин продолжал петь. Он сразу ничего не сообразил. А между тем весь зал умирал от хохота. Что такое? Дядя Фрэнк ржал как лошадь, держась за живот. Только родители и тетя Ненси смотрели встревоженно, а мама кому-то грозила пальцем.

Кевин обернулся. Оказывается, негодяй Баз держал над ним горящие свечки, словно рога, и этим забавил публику.

«Ах ты, жирная свинья! Ты еще будешь смеяться!» — Кевин не на шутку разозлился. Он не терпел таких насмешек. Изо всех сил он толкнул толстяка-брата. Тот, не удержавшись на ногах, зашатался и грохнулся на пол со стула, задев стоявших рядом детей. Остальные хористы попадали за ним. Начался переполох. Словно по цепочке, дети валились с ног на сцену. В конце концов все поющие и не поющие со свечками в руках полетели в одну кучу.

Только Кевин остался стоять в гордом одиночестве, в растерянности держа свою свечку.

Искусственная елка, стоявшая на самом краю сцены, внезапно пошатнулась и полетела прямо на голову сидевшей у рояля пианистке миссис Мейсон. Та, перевернувшись несколько раз в воздухе вместе со своим стулом, с грохотом рухнула на пол и лишилась чувств.

Все произошло буквально в одну секунду. Зал замер в ужасе. Таких приключений еще не было на рождественских концертах.

— Кевин! — закричала миссис Маккальстер.

Она испытывала горький стыд за собственных детей. Она готова была провалиться сквозь землю.

В зале начался переполох. Родители бросились спасать своих несчастных и ни за что ни про что пострадавших чад. Подняли несчастную миссис Мейсон, школьного аккомпаниатора, старую деву. Бедняжка, от страха лишилась чувств. Да и здорово пострадала. Елка была тяжелой. Удивительно еще, как это игрушки не расцарапали ей лицо.

Зал шумел. Возмущенная публика дискутировала о невоспитанности и распущенности современного поколения. И во всем обвиняли родителей, так дурно воспитавших своих детей.

Опозоренные Маккальстеры поспешили удалиться. Керри плакала от гнева и стыда. Она не знала, за какие грехи Бог наградил ее сумасшедшими детьми. Они всегда ей приносили одни неприятности. Особенно Кевин. Он так груб и несдержан.

А Питера Маккальстера произошедшее представление только рассмешило. Все это он считал очень забавным. И только. Его дети не лишены чувства юмора. Это прекрасно!

Разве можно этого не понимать? Он, конечно, как порядочный отец прочтет им строгую нотацию о правилах хорошего поведения, но разве это стоит того, чтобы беспокоиться?

После неудавшегося бала семейство Маккальстеров вернулось домой. По дороге Керри немного успокоилась и отчасти согласилась с мужем, что произошедшее — не более чем милые детские шалости, которые свойственны детям в таком возрасте. Но пожурить «шалунов» сочли обязательным.

Вся семья собралась в уютной гостиной при горящем камине возле нарядной рождественской елки.

Вначале отец с напускным серьезным видом прочитал лекцию о морали и нравственности, о правилах этикета, поругал детей за «непростительную выходку», потребовал, чтобы подобные вещи были в последний раз и, едва не рассмеявшись в конце, сел в свое кресло.

Баз с не менее строгим выражением лица встал и, поправив галстук, произнес речь.

— Уважаемые дамы и господа присяжные, — в комнате воцарилась тишина.

Все смотрели на База, разинув рты. Такого начала никто не ожидал.

— Я хотел бы принести извинения членам моей семьи за те неудобства, которые я вам причинил. Моя шутка была неуместной и преждевременной.

— Ну я бы не сказал! — хихикнул дядя Фрэнк.

Выходку племянничка он находил забавной и остроумной. Главное, Баз надсмеялся над дурачком Кевином, которого с рождения дядя Фрэнк не выносил.

Баз, изображая раскаявшегося и глубоко сожалеющего о своем поступке, продолжал свой монолог.

— Кроме того, я хотел бы извиниться перед моим братом Кевином, — и, повернувшись к нему, воодушевленно произнес: — Прости меня, Кевин. Я поступил плохо.

Раздался шквал аплодисментов. Его покаяние всех растрогало, ему восторженно рукоплескали.

— Браво, Баз!

— Молодец!

— О, Баз, — Керри блаженно улыбалась. — Это было очень любезно с твоей стороны.

Она гордилась старшим сыном. Он уже почти взрослый и умеет осознавать свои ошибки.

Кевин сначала растерялся. Он не мог поверить, что самодовольный, эгоистичный Баз искренне раскаялся и осознавал свою вину перед ним. Это просто невероятно и на него совсем непохоже.

И Кевин был прав. Такие хитрецы, как Баз, не умеют раскаиваться или признавать свои ошибки.

Садясь на свое место, Баз тихонько шепнул:

— Ну что, здорово я тебя подставил?!

На его квадратном лице мелькнула ехидная улыбка.

Гадина! Кевин пуще прежнего возненавидел его. Ведь толстый негодяй смеялся не только над ним, но оставлял в дураках и всю семью, искренне верившую ему и от души восхищавшуюся его благородным поступком.

— Кевин, может быть, и ты что-нибудь скажешь нам? — обратилась к нему мама.

И взгляды достопочтенных членов семейства Маккальстеров переключились на Кевина. Воцарилось всеобщее молчание. Баз и дядя Фрэнк ехидно улыбались. Им было интересно послушать, как упрямец Кевин станет просить прощения.

Но тот отнюдь не был глупцом и прочитал все это по наглым выражениям их физиономий.

Ну уж нет! Унижаться перед толстым уродом он не станет!

— Я абсолютно не сожалею о случившемся, — сказал Кевин и сразу заметил, как лица, смотревшие на него с ожиданием, перекосились. — Я сделал то, что должен был сделать. Он унижает меня, и я ему показал. О! Вы все такие дураки. Вы верите в его ложь. Он же смеется над всеми вами. И мне плевать на вашу дурацкую поездку во Флориду. Кому в тропическим климате придет в голову встречать Рождество?!