Королева для эстонцев (СИ)

Нельзя так неожиданно наклоняться!

Я снова улеглась.

— Ты ведь не спишь!

— Планирую поспать, если ты не против!

— Ну ты же не спишь!

— Планирую! Понимаешь, в процессе!

Подушка стал осмысливать сказанное… как обычно, со скрипом. Я зевнула и встала.

— Ты куда? — обеспокоился Подушка.

— Спать, на красную дачу! Ой, нет, мы же завтра уезжаем! А то меня еще тут забудут и увезут тебя вместо меня. Нет, не хочу в Эстонию! — решила я.

Я залезла к Ирке с Одеялом. Одеяло подвинулся, да так, что спихнул Иру на нижний ярус.

— Ну, вы блин! Нехорошие вы, ушла я от вас спать! — сказала Ира, собираясь спать у Ксюши.

Мы с Одеялом остались на Иркиной кровати. Подушка только хлопал глазами. Проснулась я через минуту.

— Одеял, что?

— Подушка меня достал. Он тебя будил. Так что я тебя разбудил, спокойной ночи.

— Одеяло, ты кабель! — сказала ему я и повернулась на другой бок.

Подушка опешил от такого поворота событий.

— Я давно уже говорила, что он это слово. И Подушка тоже. Он нижний ярус весь испинал! — сказала Ира.

— Чем же тебе нижний ярус-то не угодил? — спросила я.

— Тем, что под ногами!

— Ты, главное, второй ярус не пинай! — попросил Одеяло.

— Не, я что-то не понял! — провозгласил Подушка.

Кто бы сомневался!

— Ты не мог бы понепонимать еще часок другой? — спросила я.

— Как это?

— Ты постой, а я посплю!

— Поздно! — сказала Ира.

— Рано! — посетовала я.

— Да переляг ты на свою кровать, и не будет проблем, и никто нижний ярус еще раз не пнет! — разродилась Ира.

— Мне в лом! — ответила я.

Не то Подушка понял, что я сказала, не то научился понимать по интонации, но я никуда так и не пошла, меня пошли! О, неандерталец Подушка, а не эстонец! Унес в свою пещеру, точнее, на мою кровать!

— Вся кровать моя! — сказал Одеяло, шумно разворачиваясь.

— Сейчас будет опять на троих делить, если второй ярус проломишь, — сказала ему Ира снизу.

Все улеглись, вожделенная тишина, спать.

"Don't worry, be happy!"

— О-о-о-о, как болит голова! — простонала я. — Как с великого бодуна!

Мы с Ирой встали и ушли умываться, поплескались, взбодрились и вернулись в комнату.

— Мальчики, встали и вышли. Мы койки будем раздевать! — громко сказала Ира.

Эстонцы проснулись, посмотрели на нас и улеглись обратно. Ира растолкала Одеяло и согнала его с кровати. Парень отчаянно зевал, и вообще засыпал на ходу. Подушка так и лежал.

— Вот что значит дисциплина! — сказала я, хваля Одеяло.

— Что же вы с Подушкой ночью делали, что он сейчас даже встать не может? — ехидно спросила Ира.

— Не поверишь! Спали! — ответила я.

— О-ох, ой-ой-ой, — простонал Одеяло и плюхнулся на кровать теперь уже нижнего яруса.

— Одеял, не помогает. Только хуже будет!

Парень зарылся в подушку и резко провел рукой по свое шее.

— Помочь? — спросила я.

— Не надо, — глухо отозвался он.

— Помочь Подушке встать? — спросила у меня Ира и не дожидаясь ответа пошла к Подушке. — РОТА, ПОДЪЕМ!

— А что?

— Ох, эстонцы, — вздохнула Ира.

— Что она сказала?

— Рота, подъем! — почетче повторила я.

Подушка изобразил жестом, что отделил от себя рот, поднял его и передал Ире. Н-да, спросонья Подушка с падежами и родами, да и вообще с русским, не дружит!

Мы все втроем покрепче ухватились за простыню. Э-эй, ухнем! Взяли!

— У-а-а! — заорал Подушка, вцепляясь в кровать.

Мы думали, что заберем с собой все, что есть на кровати. Но нет, нам досталась только вожделенная простыня.

Вскоре мы собрали весь постельный гарнитур и сдали его. Вроде без происшествий! Потом собрали вещи, дотащили кое-как их до камеры хранения и переоделись в свою одежду.

Мы стояли возле камеры хранения и смотрели на эстонских друзей, с которыми нам предстояло проститься. Оба сонно хлопали глазами, зевали и выглядели весьма невыспавшимися (и немудрено). Подушка был в рубашке и джинсах, а вот шнурки к этому моменту он уже потерял, и косички на волосах расплелись, явив собой живописные локоны. А ничего, ему с волнистыми тоже идет. На лбу красовался Ирин автограф золотистой подводкой с мелкими звездочками, которые он никак не мог стереть, и теперь размазал по лицу, ресницы хранили на себе Ирину же тушь и резко контрастировали с его светлыми бровями и волосами. На Одеяле красовались его любимая оранжевая футболка и неизменные джинсы, а вот все наши старания он смыл (нехороший, однако), и теперь был с обыкновенными распущенными прямыми волосами и бледным лицом. Зачем смыл? С косметикой хоть не так уныло смотрелся!

— Ну, счастливо вам оставаться. Тормозите и дальше, и без нас не скучайте! Глядишь, и отоспитесь! — напутствовали мы своих парней, махнули им ручкой и влезли в автобус.

Домой!!!

Прощай, Артек! И мы все, побитые и больные, едем из детского лагеря. У кого голоса нет, у кого коленки ободраны, кто не выспался.

Да будет нам весело!

З.Ы.

Когда мы доехали-таки до родного вокзала, то по всему поезду (а мы были разбросаны по всем вагонам) разнеслось победное "МЫ ТОРМОЗИМ!". И тут мы поняли! Тормозить-то мы начали, когда ехали на Украину!

З.З.Ы.

Связь с прибалтийскими народами поддерживается и по сей день.

Примечание рассказчика:

Скорее всего тормозили, они из-за языкового барьера и сленга, ну и еще немножечко из-за того, что парни…