Том 1. Дживс и Вустер

Я кивнул.

— Да, мы встретились в холле, вероятно, около часа ночи, когда я шел в кухню, чтобы раздобыть кусочек холодного пирога с телятиной и почками.

— Вполне вас понимаю, сэр. Осмелюсь заметить, сэр, это был шаг несколько опрометчивый, но, бесспорно, влечение к холодному пирогу с телятиной и почками — неодолимо. Сэр Уоткин немедленно согласился с предложением мистера Спода поместить статуэтку под замок в комнате, предназначенной для хранения экспонатов коллекции. Полагаю, теперь она находится именно там, и если объяснить мисс Бинг, что доступ к ней можно получить только с помощью отмычек или заряда тринитротолуола, — а ни тем, ни другим вы не располагаете, — уверен, юная леди внемлет голосу разума и откажется от своих намерений.

Если бы я не лежал в эту минуту в постели, то пустился бы в пляс.

— Дживс, это чистая правда. Я свободен!

— В высшей степени, сэр.

— Вас не затруднит пойти к Стиффи и объяснить ей положение дел? У вас это лучше получится, а я считаю, что ее надо оповестить как можно скорее. Неизвестно, чем она занимается в это время суток, но наверняка слоняется где-нибудь поблизости. Уверен, вы ее найдете.

— Я видел мисс Бинг в парке, с мистером Пинкером, сэр. Думаю, она старалась подготовить его к предстоящему испытанию.

— К какому еще испытанию?

— Если вы изволите припомнить, сэр, по причине временного недомогания приходского священника на мистера Пинкера возложили ответственность за завтрашний школьный праздник, и мистер Пинкер испытывает по этому поводу большое беспокойство. Среди школьников Тотли есть отчаянные головы, и мистер Пинкер опасается худшего.

— Ну так попросите Стиффи прервать на пару минут эту душеспасительную беседу и выслушать ваше communique.

— Слушаюсь, сэр.

Дживс отсутствовал довольно долго, мне даже хватило времени одеться.

— Я видел мисс Бинг, сэр, — возвратившись, сказал он.

— Ну и?..

— Она продолжает настаивать на том, чтобы вы вернули статуэтку мистеру Планку.

— Совсем свихнулась! Я же не могу проникнуть в коллекционную комнату.

— Да, сэр, но мисс Бинг может. Недавно сэр Уоткин, как сообщила мне мисс Бинг, обронил свой ключ, и она его подобрала, не поставив сэра Уоткина в известность. Сэр Уоткин приказал изготовить новый ключ, а старый остался у мисс Бинг.

Я схватился за голову.

— Значит, она может войти в ту комнату, когда вздумает?

— Совершенно верно, сэр. Мисс Бинг только что там побывала.

С этими словами он вынул из внутреннего нагрудного кармана черную кикимору и протянул мне.

— Мисс Бинг предлагает, чтобы вы доставили данный предмет мистеру Планку сразу по окончании обеда, сэр, когда, как выразилась юная леди в свойственной ей экстравагантной манере, — я цитирую — Берти натрескается и расхрабрится… Еще слишком рано, сэр, но, может быть, подать вам рюмку бренди?

— Рюмкой не обойдешься, — сказал я. — Катите бочонок, Дживс.

Не знаю, как Эмералд Стокер управлялась с палитрой и кистью, не видел ничего из ее творений, но кулинаркой она была отменной, и любой хозяин был бы счастлив нанять ее на службу на веки вечные. Обед, приготовленный ею, был великолепен, язык проглотишь.

Однако из-за дурацкого поручения Стиффи, которое мне предстояло выполнить, я почти совсем лишился аппетита. Чело нахмурено, и взор рассеянный, и горек вкус изысканного яства.

— Дживс, — начал я, когда после обеда он провожал меня к автомобилю, — тон у меня был меланхолический, потому что я утратил свою обычную жизнерадостность, — не кажется ли вам странным, что при столь высокой детской смертности такая девочка, как Стиффи, выжила и достигла двадцатилетнего возраста? По-моему, здесь определенно проявлен недосмотр. Как называется дерево, под которым если немножко посидишь, то сразу копыта отбросишь? Я, помнится, где-то читал про него.

— Анчар, сэр.

— Значит, Стиффи — анчариха, вот она кто. К ней опасно приближаться. Она сеет несчастье. И вот еще что. Хорошо ей говорить ничтоже сумняшеся… Как вы считаете, это верное выражение?

— Да, сэр. Или бестрепетно. Это синонимы.

— Хорошо ей говорить ничтоже сумняшеся, или бестрепетно: «Доставь эту дурацкую кикимору Планку», а как я его найду? Не могу же я ломиться в каждую дверь в Хокли и спрашивать: «Простите, вы не Планк?» Все равно что искать иголку в стоге сена.

— Очень выразительный образ, сэр. Я вполне понимаю ваши затруднения. Осмелюсь заметить, сэр, вероятно, имело бы смысл обратиться в местное почтовое отделение и навести справки. Почтовые служащие всегда имеют в своем распоряжении информацию о людях, проживающих в окрестности.

Дживс не ошибся. Притормозив на Хай-стрит в Хокли, я отыскал почтовое отделение, которое оказалось, как это часто бывает в деревне, скорее лавкой, где вы можете купить сигареты, трубочный табак, пряжу, сласти, веревку, носки, ботинки, рабочую одежду, почтовые открытки, бутылки с желтоватой безалкогольной жидкостью, вероятно, шипучкой. На мой вопрос почтенная старушка за прилавком сказала, что Планк живет в большом доме с красными ставнями, только надо проехать с полмили назад. Кажется, старушенция огорчилась, что я всего лишь навел справки, а не выразил желания купить пару носков или моток веревки, но стойко выдержала разочарование, и я вернулся к машине.

Дом, о котором говорила старушка, я, помнится, проезжал. Внушительный особняк, окруженный большим участком. Вероятно, Планк, подумал я, служит в этом поместье. Он представлялся мне этаким крепко сбитым, угловатым стариком. Наверное, у него есть сын-моряк, который и привез из дальних стран эту черную уродину. Ни отец, ни сын и не догадывались, каким сокровищем владеют. «Поставлю-ка ее на камин, па, — сказал сын. — Шикарно смотрится». А старик, должно быть, ответил: «Во-во, положь ее туда, сынок. Ей там самое место», или что-нибудь вроде этого, — просторечье — не моя стихия. Итак, они сунули ее на каминную полку, а потом явился сэр Уоткин Бассет со своим вкрадчивым городским обхождением и обвел их обоих вокруг пальца. Ничего удивительного, такие вещи случаются сплошь и рядом.

Я подъехал к дому, вышел из машины и уже собрался постучать в дверь, когда ко мне торопливо подошел пожилой джентльмен с квадратным лицом и такой загорелый, будто он целую вечность торчал на солнце без зонтика.

— А вот и вы, — сказал он. — Надеюсь, я не заставил вас ждать. Играли в футбол, и я потерял счет времени. Входите, мой друг, прошу.

Стоит ли говорить, что такой радушный прием, оказанный человеку, пусть даже наделенному многими достоинствами, но совершенно незнакомому с хозяином, здорово согрел мое сердце. Мысленно отдавая дань глостерширскому гостеприимству, я последовал за хозяином через холл, щедро увешанный головами львов, леопардов, антилоп-гну и других представителей фауны, в комнату с французскими окнами, выходящими в сад перед домом. Тут хозяин меня оставил, а сам отправился за напитками, предварительно поинтересовавшись, не желаю ли я промочить горло, на что я с большим энтузиазмом ответил утвердительно. Когда он вернулся, я изучал фотографии на стене. Мой взгляд остановился на одной из них, где была запечатлена школьная футбольная команда, и я без труда узнал хозяина в юном сорвиголове, сидящем в центре с мячом в руках.

— Вы? — спросил я.

— Я. В выпускном классе. В том году я стал капитаном нашей команды. А вот этот, рядом со мной, это Коротышка Уиллоуби, отличный правый полузащитник, но так и не научился подавать обратный пас.

— Что вы говорите? — потрясенно сказал я. У меня не было ни малейшего представления, о чем он толкует, но услышанного оказалось достаточно, чтобы понять: этот Уиллоуби — сомнительная личность, и я не слишком удивился, когда хозяин дома сказал, что бедолага скончался от цирроза печени где-то в Федеральных штатах Малайи. Видимо, парни, которые не умеют подавать обратный пас, всегда плохо кончают.

— А справа от меня Миляга Тодд, пропфорвард.

— Неужели пропфорвард?

— И еще какой! Играл за Кембридж. Вам нравится Раггер?