Метелица

— Ну с Богом, — сказала Наташа, подымаясь и крестя мужа. — Не теряйся, Аркаша, как ворвешься в магазин, хватай первое попавшееся пальто, потом обменим. Под утро я привезу тебе чего-нибудь горячего перекусить.

Тоня, подкрашивая себе губы у зеркала, прислушалась. На улице слышалось пыхтение автомобиля.

— Наверно Дамбиев не выдержал, прислал за мной машину, — недовольно сказала она. — Моя собачья радость!

— Почему ты сердишься, — удивился Астров. — На редкость заботливый супруг, может быть только несколько… односторонний.

— Дурак, как дурак, — согласилась Тоня. — Но ты, дядя, на казенную машину не рассчитывай. Мне с беспартийным стрелком не по дороге.

Магазин Швейпрома помещался в центре города, но на боковой улице, невдалеке от базара. Профессор Астров, надеявшийся прибыть первым, был разочарован, увидев в полутемноте у двери нескольких серых фигур.

— Уже, стервецы, пронюхали, — подумал он и возможно бодрей спросил:

— Кто последний, я за вами?

Никто не ответил, только головы медленно повернулись в его сторону.

— Граждане, кто же последний? — менее уверенно повторил Астров свой вопрос.

Какая-то личность, с наброшенным на плечи мешком, пробурчала:

— И давать может ничего не будут, а становятся!

— Позвольте, вы же сами… начал было Астров, но осекся и сердито спросил: — Вы, что-ли последний?

— Придерживайтесь, — позволила личность и вздохнула. — Только я не последний, а крайний, шестой номер. Последние еще дома на перинах почивают, — уже доброжелательно пояснил мужчина.

— Кажется, приняли в семью, — иронически подумал Астров, и прислонился к оледенелой стене. В это время сохранившиеся еще на соборе часы стали хрипеть, выбивать час полуночи.

Мучительно тянулось время, вскоре хвост очереди уже терялся где-то в туманной дали, оттуда порой доносилось :

— … я пятидесятый… придерживайтесь…

Подвешенный посреди улицы фонарь, раскачиваясь, бросал причудливые тени на странное людское скопище, порой где-то на чердаке дико взвывал ветер. Профессор Астров курил, приплясывал на месте и утешал себя мыслью, что победить могут только сильные духом. На «сильного духом» изрядно клонило ко сну и, несмотря на теплые одежки и красный шарф, начинало знобить. Вдруг возле него из темноты возникла стройная девушка.

— Иди, иди, — грубо отнесся к ней мужчина с мешком на плечах. — Нечего здесь тулиться, видим…

— Позвольте, — неожиданно для самого себя ввязался Астров в ее защиту. — Гражданка заняла место после меня.

Мужчина поворчал и успокоился, но энергично запротестовали женщины позади.

— Кавалер нашелся, пропускает… Выставить его к черту из очереди…

— Со шлюхой…

— Вы с ума сошли, — взревел Астров. — Она вовсе не такая… как вы выразились. Если хотите знать — это моя жена, пришла помочь мне при выборе товара,

— Жена? — осели бабы. — Если жена, пусть стоит, чума с ней. Только за тем же номером, другого ей не давать.

Посыпались шутки:

— Выбирать, говорит, товар!

— Ежели подштанники подхватит, чтобы обе штанины одной масти.

— А что, гражданочки, если крысоловки давать будут?

— То непременно, чтобы с крысой. Товар, так сказать, без обмана!

Тем временем девушка умело, боком, вклинилась впереди Астрова в очередь, и доверчиво прислонилась к нему спиной.

— Влип! — испуганно подумал Астров, чувствуя прядь ее волос на своей щеке. — И пальто не получу и перед Наташей, когда угрюм придет, будет совестно.

— Я вас знаю, — прошептала девушка. — Вы живете на Н-ской улице. Меня зовут Любой.

— В очередь вошла любовь, — кисло пошутил профессор, чиркая отсыревшей спичкой.

Потом время, жалкое, загубленное время, сделало неожиданный скачок. Астров как-то не заметил, как подошло серое утро. По очереди прошло оживление: какая-то делегация раздала билетики (общий седьмой номер получила Люба), по рядам прошел сборщик податей, — собирал по 25 копеек с носа на милицию, чтобы не гоняла. На противоположной стороне улицы появились базарные бабы с укутанными чайниками, баранками, самогоном и прочими соблазнами. Закипел торг. Приехала Наташа, и супруги уединились в ближайший подъезд.

— Ну, что, Аркаша, замерз окончательно? — говорила Наташа, наливая из термоса чашку кофе «Здоровье». — Особенно не раздумывай, кушай поскорей. Может быть поверка.

После завтрака настроение у Астрова поднялось.

— Вот и вам, Любочка, кое-что перекусить, — говорил он, становясь в ряды. — Что же мы с вами будем с одним номерком делать?

Девушка при свете дня оказалась весьма недурненькой, несмотря на посиневший носик.

— О, спасибо, — без всяких фокусов приняла она бутерброт. — О номерке не беспокойтесь, держитесь все время за мной.

Наконец наступил долгожданный час. Старик сторож, неподвижно просидевший всю ночь в тамбуре у входа, внезапно исчез, словно провалился в преисподнюю. Вместо него появились на улице два рослых молодца милиционера и стали, вместе с уполномоченными из народа, с обеих сторон дверей. Очередь окончательно разобралась и вытянулась змейкой, живописно опоясав два жилых квартала. Часы на колокольне захрипели»

— Незабываемая минута! — рассказывал вечером на семейном совете сам потерпевший профессор Астров. — «Нам велели положить правую руку на плечо своего ближнего, в левой же — держать номерок наготове. В последний момент милиционеры повернулись к нам спиной и, взявшись за руки, решительно, но еще вполне корректно, нажали своими серыми мягкими крупами. Образовавшееся пространство позволило изнутри скинуть запор и распахнуть двери, вслед за этим десять первых счастливцев мелкой рысцой, наступая друг другу на пятки, вбежало в магазин.

До сих пор все шло отлично, в самой же, так сказать, рознично-торговой точке начались чудеса. Прежде всего меня поразило, что у прилавков уже теснился какой-то народ, неизвестно откуда взявшийся. Люба, за которой я неустанно следовал, на пороге, обозревая позицию, задержалась. Потом стремительно, мне показалось — прыжками, пересекла помещение, заскочила за прилавок и сорвала с вешалки единственное еще сохранившееся пальто. Свою добычу она бросила на скамью и на нее с решительным видом села, готовая кричать, кусаться и в крайности даже — применить огнестрельное оружие. Ее немедленно обступили менее ловкие покупатели, зловещий блеск глаз и ядовитые реплики которых не предвещали ничего доброго. Когда я подошел, могучий, кавказского типа господин (оказавшийся впоследствии продавцом Алексей Петровичем) успел также пробиться к Любе, и вежливо ее убеждал:

— Посколько, мадам, вы уже выбрали себе товар, передайте мне его на сохранение. Сами же идите в кассу платить. Я сейчас вам выпишу чек, какой ваш номерок?

— Седьмой, — тяжело дыша отвечала девушка. — Так смотрите, Алексей Петрович, чтобы, сволоты, не выхватили!

— У меня не выхватят! — молодецки повел плечами продавец. — Раздеться, чтобы достать деньги, можете, мадам, в дамской примерочной.

Круг обиженных по звериному щелкал зубами, слышалось шипение:

— У меня девятый…

— Что это, у меня третий!

— Ваши, тетеньки, сегодня не играют!

— Будь вы все трижды прокляты!

Тут я решил, что пришло время обратить на себя внимание, — продолжал профессор Астров свой рассказ. — Алексей Петрович, нельзя ли и мне пальтишко, — подобострастно улыбаясь, попросил я.

— Ваш номерок, гражданин! —остро обратился ко мне продавец.

— Тоже седьмой, мы вместе с ней, — виновато прошептал я.

— Тю! Вот еще привязался! — злым хорьком глянула на меня Люба. — Самозванец! У него номера вовсе нет!

Внутри меня что-то оборвалось, я поник головой.

— Какой-то психованный, — тем временем безжалостно добивала меня Люба. — Красным шарфом повязался!

— Будьте добры оставить торговую залу, — грозно шагнул на меня молодой вершитель и тут же громко, для всеобщего сведения, объявил:

— Граждане, не толпитесь, польта все!