Кольцо и роза, или История принца Обалду и принца Перекориля

Когда Перекориль услышал эти злодейские речи, он забыл о почтении к королю, поднял грелку и приплюснул ею дядюшку к полу, как оладью; затем юный принц со всех ног кинулся прочь, за ним с воплями побежала Бетсинда, и тут выскочили из своих спален принцесса, королева и Спускунет. Представляете себе, что с ними сталось, когда они увидели на полу самого Храбуса — мужа, отца и повелителя!

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,

повествующая о том, как Храбус не на шутку разгневался

Едва угли стали припекать, король очнулся и вскочил на ноги.

— Позвать ко мне капитана гвардии! — завопил он, топая в ярости своей королевской ногой.

О, злосчастное зрелище! Нос его величества был совсем на сторону — так угостил его Перекориль. От ярости король скрежетал зубами.

— Капитан, — сказал он и вынул из кармана шлафрока приказ о казни, добрейший Атаккуй, схватите принца! Он сейчас в своей спальне на втором этаже. Две минуты назад он кощунственной рукой стукнул по священному ночному колпаку своего монарха и ударом грелки поверг меня на пол. Спешите же казнить злодея, иначе вас не пожалею! — И он подобрал полы шлафрока и в сопутствии жены и дочери удалился в свои покои.

Капитан Атаккуй был в отчаянии: он очень любил Перекориля.

— Бедный, бедный Перекориль! — сказал он, и слезы потекли по его мужественному лицу и закапали на усы. — О мой благородный повелитель, ужели эта рука должна повести тебя на плаху?!

— Что за вздор, Атаккуй! — произнес рядом женский голос. То была Спускунет, которая, накинув пеньюар, тоже вышла на шум. — Король велел вам повесить принца. Ну и вешайте на здоровье!

— Я что-то не пойму вас, — говорит ей Атаккуй: он не отличался большим умом.

— Ах, простота! Он же не сказал, какого из двух, — поясняет Спускунет.

— И точно, не сказал, — отозвался капитан. — Так хватайте Обалду и казните! Услышав это, Атаккуй заплясал от радости. — Долг солдата повиноваться! — сказал он. — А голова принца Обалду меня вполне устраивает; и, когда настало утро, он первым делом пошел арестовывать принца. Он постучал к нему в дверь.

— Кто там? — спрашивает Обалду. — А, капитан Атаккуй! Пожалуйста, входите, милейший. Рад вас видеть. Я вас ждал.

— Неужели? — удивляется капитан. — В этом деле меня будет представлять мой лорд-камергер Фокус-Покус, — сообщает ему принц.

— Прошу прощения, ваше высочество, только уж тут вас никто не заменит, поэтому незачем зря будить барона.

Казалось, и тут принц Обалду ни капельки не встревожился.

— Вы, разумеется, явились по делу принца Перекориля, капитан, замечает он.

— Так точно, — ответствует Атаккуй, — по делу нашего принца.

— И что же выбрали — пистолеты или шпаги, капитан? — осведомляется Обалду. — Я прекрасно владею и тем и другим и достойно встречу Перекориля, или я не наследник Понтии Обалду!

— Вы заблуждаетесь, ваше высочество, — говорит капитан. — У нас для этого пользуются топором.

— Ах, вот как? То-то будет жаркая схватка! — восклицает принц. Позвать сюда нашего лорд-камергера: он будет моим секундантом; и я льщу себя надеждой, что не пройдет и десяти минут, как голова юного Перекориля расстанется с его дерзким телом. Я жажду его крови! Крови!.. — вскричал он, уподобившись дикарю-людоеду.

— Прошу прощения, сэр, по согласно этому приказу я должен арестовать вас и передать… э… э… в руки палача.

— Ты что, рехнулся, приятель?! Остановитесь, говорю вам!.. А! О!.. только и успел выкрикнуть несчастный принц, ибо гвардейцы Атаккуя схватили его, завязали ему рот носовым платком и потащили на место казни.

Как раз в это время король беседовал с Разворолем и, увидев, что стража кого-то ведет, захватил понюшку табака и сказал:

— С Перекорилем покончено. Идемте завтракать. Капитан гвардии передал пленника шерифу вместе со смертным приговором, гласившим:

— Это ошибка! — вопит Обалду, который, очевидно, все никак не поймет, что с ним происходит.

— Да чего уж там, — говорит шериф. — Эй, Джек Кетч, берись-ка за дело!

И бедного Обалду поволокли на эшафот, где у плахи стоял палач с огромным топором в руках — он был всегда наготове.

А теперь нам пора возвратиться к Перекорилю и Бетсинде.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,

как Спускунет разлучила Бетсинду и Перекориля

Спускунет, которая была свидетельницей королевских злоключений и знала, что принцу грозит беда, поднялась ни свет ни заря и стала думать о спасении своего милого суженого, как эта глупая старуха теперь называла его. Она нашла Перекориля в саду; он бродил по дорожкам, сочиняя стихи в честь Бетсинды (правда, дальше «пень» и «весь день» дело не шло), и совсем позабыл про вчерашнее — знал только, что краше Бетсинды никого нет на свете.

— Ну, милый Перекориль, — говорит Спускунет. — Ну, милая Спусси, говорит принц, только сегодня уже в шутку.

— Я все ломаю себе голову, дорогой, как тебе выпутаться из беды. Придется тебе на время бежать в чужие края.

— Про какую беду, про какое бегство вы толкуете? Никуда я не поеду без своей ненаглядной, ваше сиятельство, — возражает Перекориль.

— Она отправится с тобой, милый принц, — говорит Спускунет еще вкрадчивей. — Но сперва мы должны взять драгоценности наших августейших родителей и нынешних короля с королевой. Вот тебе ключ, дружочек; это все по праву твое, понимаешь, ведь ты законный монарх Пафлагонии, а твоя будущая жена — ее законная владычица.

— Быть ли ей королевой? — сомневается юноша.

— Быть! Забрав драгоценности, иди в спальню Развороля; там у него под кроватью ты найдешь мешки, а в них — деньги: двести семнадцать миллионов девятьсот восемьдесят семь тысяч четыреста тридцать девять фунтов тринадцать шиллингов и шесть с половиной пенсов, и все это — твое, он украл эти деньги у твоего венценосного родителя в час его смерти. И тогда мы сбежим.

— Кто это «мы»? — переспрашивает Перекориль.

— Ты и твоя нареченная — твоя возлюбленная Спусси! — сообщает графиня, бросая на него томный взгляд.

— Как, ты — моя невеста?! — изумляется Перекориль. — Да ведь ты старая карга!

— Ах, негодяй! — визжит графиня. — Ведь ты же дал письменное обязательство жениться на мне!

— Прочь от меня, старая гусыня! Я люблю Бетсинду и никого больше! — И он кинулся от нее со всех ног — такой страх его обуял.

— Ха-ха-ха! — знай заливается графиня. — Обещанного не воротишь, — на то в Пафлагонии и законы! А что до этой супостатки, бесовки, гарпии, ведьмы, гордячки, ехидны, змеи подколодной Бетсинды, так принц-милатешка не скоро ее сыщет. Он все глаза проглядит, прежде чем найдет ее, будь я не я. Ведь ему невдомек, что его Бетсинда…