Костя + Маша (СИ)

― Дома должен быть запас хозяйственных свечей, ― ответила Маша.

― Ну, извини, ― сказал Костя. ― Не догадался купить. В итоге, как ты понимаешь, я весь вечер ждал, пока свет дадут, а его так и не дали.

― Неужели ты делал уроки в темноте, при свете уличных фонарей? ― удивилась Маша.

― В том-то и дело, что нет! А сегодня, как известно, почти по всем предметам домашку сдавать.

― Почему же ты не пошёл к друзьям, в домах которых было электричество? ― спросила Маша.

― Потому что до последнего ждал, когда свет дадут. Неужели непонятно? В общем, дай списать математику, английский и физику.

Услыхав такие слова, Маша наконец открыла глаза, которые всё это время по привычке держала закрытыми, чтобы не видеть несовершенства окружающего мира.

― Ты просишь у меня списать? ― переспросила Маша.

― А что такого? Мы же друзья.

― Я тебя не узнаю, ― сказала Маша. ― Ты раньше никогда ко мне с такой просьбой не обращался.

― Как это не обращался? ― удивился Костя. ― А помнишь, месяц назад, когда я задержался на тренировке и не успел подготовиться к контрольной, ты мне записку с решением присылала?

― Не помню, ― сказала Маша. ― Ничего такого я не помню. Ты всегда самостоятельно решал свои проблемы, как подобает мужчине. А может быть, это был не ты?

― Кто же ещё?

Маша ничего не ответила, только прищурилась и внимательно осмотрела Костю с ног до головы.

― Ты на меня смотришь так, словно в первый раз видишь, ― поёжился Костя под её взглядом.

― Так и есть, ― сказала Маша, мысленно сравнивая стоявшего перед ней Костю с его образом, который хранился в Машином внутреннем мире. ― Ты не похож на Кривошеина. Ничего общего.

― Что значит «непохож»?! На кого же я тогда похож, если не на себя?

Маша пожала плечами и ответила:

― Костя никогда не позволяет себе ходить в грязной обуви, он не бывает таким растрёпанным, никогда не просит списать. Настоящий Костя всегда подтянут, вежлив, скромен, и у него никогда не бегают глаза, как у тебя.

― Подумаешь, глаза! Я целую остановку за тобой бежал, вот и глаза по инерции ещё не могут остановиться.

― А у настоящего Кости смогли бы легко! ― заявила Маша.

― Да почему это он настоящий? ― возмутился Костя. ― Может быть, это я настоящий, а он поддельный.

― Настоящий тот, который лучше, ― уверенно заявила Маша.

Костя ничего не ответил, только махнул рукой и побежал искать Верочку Веселову, чтобы списать у неё.

Превращение

Верочка Веселова не стала сравнивать Костю реального и идеального, а просто отдала ему свои тетрадки. Благодаря этому он сумел без неприятностей пережить этот школьный день. Но, возвращаясь домой, Костя вспоминал не бескорыстную помощь Верочки, а загадочные слова Маши Твороговой.

«Чем же этот идеальный Костя лучше меня?» ― размышлял он. ― «Разве может он, существующей только в фантазиях Маши, быть лучше настоящего?»

Но, странное дело ― чем внимательнее Костя сравнивал себя с обрисованным Машей идеалом, тем больше он соглашался с Твороговой. И дело, конечно, не в чистой обуви и причёске. Причёска ― дело наживное. Другое дело ― воспитанность. Тут Костя чувствовал, что сильно уступает идеальному себе.

Ещё хуже обстояло дело с внутренними качествами ― скромностью и выдержкой. Выдержка у него иногда просто полностью исчезала.

Костя задумался, всегда ли так было, и пришёл к выводу, что не всегда. Бывали, честно говоря, времена и ситуации, когда Костя умел прекрасно держать себя в руках. А разве стал бы он раньше откладывать уроки на глубокую ночь, когда и в самом деле в доме отключили свет и починить не могли, потому что все электрики спали глубоким сном? То есть не то что в идеальном мире Твороговой, но даже в собственном прошлом у Кости были несомненные достижения, которым он нынешний, увы, не соответствовал.

«Наверное, чем я становлюсь старше, тем делаюсь хуже», ― решил Костя. Но ведь старение ― процесс автоматический, и никому не удаётся вернуться вспять. А самое главное, что даже и во младенчестве, насколько Костя мог вспомнить, он не был идеальным. И тогда у него имелось немало недостатков.

Только в мозгу Твороговой недостатков у него не было.

Вроде бы можно было на этом и успокоиться. Но Костя, наоборот, всё больше заводился. За какой-нибудь час он настолько издёргался, что боялся смотреть в зеркало ― собственная реальная внешность казалась ему ужасной. «Вот тот Кривошеин, которого воображает Творогова ― ещё ничего, ― думал он. ― А этот настоящее чудовище».

Костя понимал, что исправить ничего не может, потому что он не волшебник и даже не гипнотизёр. Единственное, на что у него хватило сил ― так это почистить кремом свою обувь. Да и этим он занялся только потому, что из-за несоответствия идеалу ему не хотелось в этот день ни гулять, ни читать, ни играть в компьютерные игры. Со злости Костя почистил не только свои ботинки, но и папины, и даже протёр тряпочкой мамины сапоги. Но чувство острой неудовлетворённости его не покидало, и Костя по инерции почистил ещё и картошку на ужин, а потом натёр морковки для салата и отскрёб стоявшую со вчерашнего дня в мойке сковородку. Потом он поставил картошку на огонь и в ожидании, пока она сварится, сел за уроки. Всё равно ничем интересным заниматься ему в таком настроении не хотелось.

Как назло, картошка почему-то долго не закипала, а когда закипела, то стала вариться, кажется, ещё медленнее. Это позволило Косте разобраться с пропущенными в прошлом триместре темами по алгебре, и он наконец начал что-то понимать. Да и к английскому он смог подготовиться гораздо лучше, чем обычно ― выучил переводы слов не только по той теме, которую они сейчас проходили, но и половину из следующей, и выполнил даже упражнения, отмеченные в учебной тетради как дополнительные.

Когда домой вернулись родители, у него уже был готовы и уроки, и ужин. Но настроение у Кости всё равно оставалось каким-то недовольным, поэтому он сразу после ужина лёг спать. Впервые за неделю он смог наконец как следует выспаться и проснулся утром на два часа раньше обычного. Он совершил небольшую пробежку, повторил уроки и даже успел ещё немного почитать специальную литературу по программированию, до которой давно уже не доходили руки.

В последнее время Костя не блистал успехами в школе, потому что ему отчего-то стало неловко поднимать руку, когда он знал материал. Он боялся показаться перед одноклассниками слишком умным. А когда он знал предмет не очень твёрдо и тоже руки, естественно, не поднимал ― тут-то его и спрашивали. Но в этот день Костя оказался прекрасно подготовлен, и вдобавок он был настолько противен себе, что нисколько не стеснялся поднимать руку. И в этот не очень приятный по настроению день Костя получил столько пятёрок, что их хватило бы на весь триместр.

После уроков Костя от нечего делать затесался после уроков на совещание совета школы и внёс несколько ценных предложений, которые поддержал даже директор. Потом Костя зашёл в школьные мастерские, где в это время занимался кружок технического моделирования, и помог трудовику Олегу Олеговичу провести занятие с малышами. Олег Олегович поблагодарил Кривошеина за помощь, но сам-то Костя чувствовал, что хвалить его не за что. Малыши из начальной школы плохо его слушались, шумели, а сам он не умел толком делать кормушки и скворечники. «Плохой из меня учитель», ― понял Костя, но на следующий день решил убедиться в этом ещё раз и снова помог Олегу Олеговичу с кружком. В этот раз он сразу начал что-то пилить и колотить в углу. Малыши, конечно, заинтересовались, окружили его и до конца занятия не отходили от Кости.

― Давай-ка теперь ты берись руководить кружком, ― сказал ему Олег Олегович. ― Вон как тебя дети любят.

Но Костя отказался. Вместо этого он решил открыть кружок роботехники, и к нему сразу же записалась половина четвертых классов, потому что слава о начинающем преподавателе Кривошеине уже прошла по начальной школе.