...А что будем делать после обеда? (сатирические рассказы о маленькой стране)

Впрочем, нет — какой-то "Крайслер" — точно!

Одним прыжком я оказался у дверцы, рванул ее и запрыгнул в машину.

— Помогите, на меня напали, — крикнул я водителю. — Вон тот мужчина — налетчик. Жмите на газ.

"Крайслер" наподдал газу. Бедолага остался один. Это была изумительная картина, когда он подпрыгнул на месте, словно от удара грома. Возможно, там он останется стоять до завтра, когда я пошлю механиков за мотоциклом.

Пожалуй, они его оттуда и заберут.

Далекие родственники

Один бедный еврей пришел к барону Ротшильду и стал его поучать: "Все евреи братья". Ответ Ротшильда история не сохранила, но на его похоронах этот бедный еврей, весь в в слезах, упал на могилу:

— Вы были в родстве с покойным? — спросили его.

— Нет, — всхлипнул тот, — оттого я и плачу.

Плавильный котел

Как-то раз на своем старом-престаром мотоцикле я заехал на одну тель-авивскую бензозаправку и крикнул служащему:

— Пять литров бензина и 200 грамм масла!

Служащий, засияв от счастья, повис у меня на шее:

— Вы тоже из Венгрии? Не говорите ничего, я и так все понял по вашему ужасному акценту! Соотечественник! Земляк! Ну, как дела-то?

Я был растроган. Ну, часто ли бывает такое, чтобы два незнакомых еврея встретились вдали от родного Будапешта и могли, постоянно фальшивя, безудержно засыпать друг друга вопросами на своем родном языке. Да, это Израиль, плавильный котел.

Затем мой новый единокровный брат рассказал, что его заведение уже сорок лет находится в венгерских руках. Только его босс — некий гнусный литовец, что, однако, не бросается в глаза, поскольку он уже говорит с венгерским акцентом.

Через несколько минут ностальгического наслаждения мой земляк вдруг прервал его.

— Послушай, дружище, не хочу тебя упрекать или, храни господь, обидеть, но твой мотоцикл довольно грязный. Его надо основательно почистить. Правда, в пятницу вечером [17] мы уже не моем мотоциклы, но для нашего дорогого венгерского клиента можно сделать исключение.

— Спасибо, но я, к сожалению, очень тороплюсь.

— Да речь-то идет о каких-то пяти минутах, и ни секундой больше. Кто же еще кому поможет, если не еврейский венгр венгерскому еврею?

Без долгих разговоров мой земляк хлопнул в ладоши, после чего из своей берлоги вылез этакий трансильванский медведь, чтобы увести в глубь мастерской мой трясущийся всем телом мотоцикл. Там медведь надел рентгеновские очки, взял пистолет опрыскивателя и включил его. Напор был достаточен, чтобы пробить дыру в асфальте. Медведь-соотечественник ободряюще улыбнулся мне и направил струю в мой мотоцикл. Тот немедленно опрокинулся и остался лежать на боку, судорожно сжавшись, как нокаутированный боксер.

— Не беспокойтесь, друг, — утешил меня медведь на деревенском венгерском, — так струя лучше достает, чтобы смыть всю грязь. А вы знаете, что, к примеру, поляк или, храни господь, румын ни за что стал бы делать такую тяжелую работу в пятницу вечером? Но поскольку вы говорите на нашем языке, я себя переборол. Мы должны держаться друг друга, чтобы обороняться от сильного балканского давления [18], понимаете?

Мой мотоцикл, между тем, начал извиваться под сильным давлением трансильванских дождевых струй, и провода фары лопнули, как истрепанные нервы.

— Осторожнее, — крикнул я.

— Только не нервничайте, — прозвучал у меня за спиной чей-то венгерский голос. Кому он принадлежал, я установить не смог, поскольку к этому времени уже весь венгерский персонал мастерской, собравшись вокруг меня, обсуждал происходящее.

— Мы, венгры, — заявил один из них, — славимся своей безупречной работой, особенно, когда трудимся на своего земляка. Гляньте-ка вон на того мерзкого поляка, как он смотрит на нас своими полными ненависти глазами. — И он указал своим замасленным пальцем на одинокого рабочего, тихо забившегося в угол.

— Кто этот гном? — спросил я.

— Мой зять. — И он повернулся к трансильванскому медведю: — Янчик, добавь-ка давления.

Янчик добавил с дюжину атмосфер. Смываемая масса продавилась через отверстие ключа зажигания в катушки магнето и погибла там окончательно. Надеюсь, что и грязь тоже. Из одного из клапанов послышался тихий свист, вслед за чем заднее колесо слетело с обода.

— Осторожнее! — воскликнул я из последних сил. — Что вы задумали?

Трах-тарарах!

Номерной знак мотоцикла сорвался и воткнулся в стену. С потолка рухнула штукатурка. Сиденье водителя было полностью уничтожено, словно его и не было вовсе. Из мотора поднимался клубы клейкого дыма. Я пытался вырвать из рук медведя распылитель, но струя не пропускала меня к моему издохшему мотоциклу.

— Послушайте-ка, — заорал я медведю, — моя мать полька, и к тому же она знает румынский! Прекратите, уже вечер пятницы наступил…

Чудовище приятельски ухмыльнулось мне и окатила мотоцикл из огромного подобия огнетушителя струей кипящей воды. Руль скрючился, зеркало приняло вид монокля, фара стала аквариумом, и все транспортное средство на моих глазах как-то сморщилось.

— Ну, вот, вроде бы и все, — заключил мой медвежий брат и отбросил в сторону подобие моего мотоцикла. — Только не говорите никому, что мы в пятницу вечером еще работали. Это было специальное обслуживание для вас, поскольку вы тоже…

Мой бедный мотоцикл выглядел так, словно на него ошибочно обрушился погром.

Я снова накачал заднее колесо и попытался поставить свою тачку на скорость. Но он лишь выдавил из себя жалобный стон, похожий на страшное ругательство.

Я стоял в одиночестве, всеми покинутый. Персонал венгерской бензозаправки снова вернулся к своей ответственной работе. Я несколько раз дернул педаль стартера в отчаянной надежде завести двигатель.

— Уезжайте же, наконец, — укоризненно сказал мне подмастерье.

Я молча показал на свое безжизненное транспортное средство.

— Везите его в аварийную службу, — посоветовал мне мой венгерский друг.

— Только, главное, не идите к полякам или румынам. Эти ребята все только ломают.

Блаумильх превыше всего

Вавилонская башня

Если где-нибудь в другом месте мира кто-то внезапно начинает блеять, его сразу же помещают в сумасшедший дом. В Израиле же понимают, что это — овечий пастух из Южной Манчжурии, который просто хочет говорить на своем родном языке. А если он мажет волосы кетчупом, не исключено, что здесь мы имеем дело со старым народным боливийским обычаем.

Укачали

Когда двоюродная сестра моего друга Йоселе родила сына, мне захотелось купить малышу какой-нибудь особенный подарок, невзирая на цену. Посему написал я письмо своему дяде Эгону в Америку. Не прошло и десяти дней, как я получил из таможни извещение, что на мое имя прибыл большой пакет.

Служащий таможни, к которому я подсел, был невероятно вежлив и с ангельским терпением снимал одну за другой бумажные обертки, пока, наконец, из-под них не показался внушительных размеров конь-качалка.

Я немного разозлился на дядю Эгона. Счастливый ребенок был к тому времени всего двух недель от роду, а двухнедельному ребенку ни к чему конь-качалка. Но делать было нечего, и я решил использовать хотя бы и его.

Однако служащий мне этого не позволил. Я не имел права трогать этого коня, пока не заплачу таможенный сбор в размере 871,30 фунтов.

— Но это же идиотская чепуха! Почему так много?

— Судите сами, — сказал служащий и сунул мне под нос какую-то таблицу с таможенными ставками. — Речь идет об импортируемой для кавалерийского назначения чистокровной лошади.

— Чистокровной лошади? О чем вы говорите?

— Наш присяжный товаровед классифицировал этого жеребца как породистого нормандского скакуна-трехлетку. И, будьте любезны, не рассказывайте мне тут, что он из дерева, поскольку в параграфе 117/82/кп нет ни единого упоминания о том, из какого материала объект изготовлен. Лошадь есть лошадь.