Среди океана

Остаток дня они провели вместе, а когда наступил вечер, Чарли отправился к Кукам. Эмма предполагала, что они пойдут вместе в театр, но Чарли об'явил, что чувствует себя скверно. Он сидел так тихо, с таким несчастным видом, что встревожил их всех.

— У тебя, верно, на душе какая-нибудь неприятность, или, может быть, болят зубы? — спросила миссис Кук.

— Не болят у меня зубы, — пробурчал Чарли.

Он сидел с мрачным видом, угрюмо уставившись в пол, и несмотря на все усилия, ни миссис Кук, ни Эмма, не могли добиться, что с ним? Он говорил только, что не желает никого обременять своими неприятностями; его девиз— "пусть каждый сам справляется со своим горем".

Он не вспылил даже тогда, когда Джордж Смит предложил Эмме пойти с нею в театр вместо Чарли, и если б в это дело не вмешалась миссис Кук, то Джорджу не пришлось бы раскаяться в своих словах.

— Театры не для меня, — простонал Чарли, — кажется, скорей я попаду в тюрьму, чем в театр.

Миссис Кук и Эмма взвизгнули в один голос, а Сарра-Анна проделала свою первую истерику, и притом очень хорошо, принимая во внимание, что ей только что исполнилась пятнадцать лет.

— В тюрьму!.. — воскликнул старик Кук, как только удалось им успокоить Сару-Анну лоханью холодной водой, которую догадался принести маленький Билль, — в тюрьму! А за что, собственно?

— Вы бы не поверили, если б я вам сказал, — ответил Чарли, поднимаясь, — и кроме того, я не хочу, чтобы вы обо мне думали хуже, чем это есть на самом деле.

Он скорбно покачал головой и исчез раньше, чем они успели его остановить. Старик Кук кричал ему что-то вдогонку, но безуспешно, остальные бросились в чулан за водой, на сей раз для Эммы.

На следующее утро миссис Кук отправилась к Чарли, но не застала его дома. Они решили, что с ним случилось неладное, но вечером он по обыкновению явился к ним. Вид у него был еще более несчастный, чем в предыдущие дни.

— Я заходила к тебе сегодня утром, но тебя не было дома, — сказала миссис Кук.

— Я почти никогда не бываю дома, — ответил Чарли, — мне нельзя— опасно.

— Почему? — спросила миссис Кук, ерзая от волнения на стуле.

— Если б я вам сказал правду, то вы потеряли бы свое, хорошее мнение обо мне.

— Ну, не так-то много его уж и осталось, — заметила миссис Кук, вспылив.

Чарли ничего не ответил, и когда, наконец, заговорил, то обратился не к ней, а к старику, и притом с таким подавленным видом, что у всех присутствующих сжалось сердце. Он почти не обращал внимания на Эмму; когда же миссис Кук заговорила опять о мелочной лавке, то он заявил, что лавка эта достанется не ему, а более счастливому человеку.

К тому времени, когда они сели ужинать, у них было такое же угнетенное настроение, как и у самого Чарли.

Из его намеков они поняли, что полиция ищет его, а миссис Кук в третий и последний раз (но на самом деле, это был скорее сто третий) спросила его, какое именно преступление совершил он, как вдруг у входной двери неожиданно раздался такой резкий стук, что старик Кук и маленький Билль одновременно порезали себе рты.

— Есть тут кто по имени Эмма Кук? — спросил мужской голос открывавшего дверь Билля.

— Она вон там, — ответил мальчик.

Вслед за ним в комнату вошел Джек Бэйтс,

но, увидя Чарли Тэгга, отскочил назад.

— Га, ты здесь, а?! — воскликнул он, мрачнее тучи глядя на Чарли.

— В чем дело? — резко спросила миссис Кук.

— Не надеялся я иметь счастье встретиться с тобой, голубчик мой, — сказал Джек, не спуская глаз с Чарли и продолжая строить физиономии, — а кто из вас будет Эмма Кук?

— Меня зовут мисс Кук, — резким тоном проговорила Эмма, — а что вам нужно?

— Отлично, — сказал Джек Бэйтс, глядя в упор на Чарли, — может быть, вы сделаете мне любезность и повторите вашу ложь в присутствии этой барышни?

— Это не ложь, а правда, — сказал Чарли, опустив глаза в свою тарелку.

— Если кто-нибудь сию же минуту не об'яснят мне в чем дело, то я не отвечаю за себя, — воскликнула миссис Кук, поднимаясь.

— Этот человек, — сказал Джек Бэйтс, указывая на Чарли, должен мне семьдесят пять фунтов стерлингов и не платит. Когда я требую у него деньги, он заявляет, что они находятся у одной особы, за которой он ухаживает, и что получить их от нее он не может.

— Деньги у нее, — проговорил Чарли, не поднимая глаз.

— За что, собственно, ты ему должен?

— Я одолжил Чарли эти деньги — ответил Джек.

— Одолжил?! Для чего? Чего ради? — воскликнула миссис Кук.

— Да просто потому, что я дурак, — сказал Джек Бэйтс, — мягкосердечный дурак. Как бы то ни было, мне надоело, я устал требовать свои деньги, и если он не вернет мне их сегодня, то я обращусь в полицию.

Он опустился на стул, с решительным видом натянув шляпу на один бок; остальные же сидели и молча смотрели на него, точно не знали, что сказать.

— Так вот в чем заключается твоя "блестящая" возможность выгодного помещения капитала, а? — проговорила миссис Кук, обращаясь к Чарли, — так вот зачем тебе нужны были деньги?! А для чего, собственно, занимал ты такую уйму денег?

— На расходы, — обиженным тоном процедил Чарли.

— На расходы! — воскликнула миссис Кук, — на какие такие расходы?!

— Вино и карты, главным образом, — вставил Джек Бэйтс, вспомнив, что Чарли просил его не жалеть мрачных красок для описания его характера.

Все сидели молча; стояла такая тишина, что, казалось, можно было услышать падение булавки.

— Чарли соблазнили, — сказала наконец миссис Кук, пристально глядя на Джека Бэйтса, — вы, верно, для того только и дали ему деньги, чтобы потом выиграть их обратно в карты, не так ли, а?

— И напоили его перед этим хорошенько, — вставил старик Кук, — знаю я вашего брата. Если Чарли послушается меня, то не заплатит вам ни одного медяка. Если б я был на его месте, то не побоялся бы ваших угроз; делайте какие хотите пакости; у вас низкая, скверная, отвратительная физиономия!..

— Одна из самых скверных физиономий, какие я только видела на своем веку, — добавила миссис Кук, — точно вырезанная из "Полицейского Вестника".

— Как мог ты довериться человеку с таким лицом, Чарли? — спросил его м-р Кук, — отойди от него, Билль!.. Мне неприятно видеть этого человека в своем доме.

Джек Бэйтс почувствовал себя несколько неприятно. Вся семья вытаращила на него глаза с таким видом, точно готова была проглотить его. Между тем Джек Бэйтс вовсе не привык к подобному обращению; кстати сказать, и лицо-то у него было очень симпатичное.

— А ну-ка, выйдите вон, — сказал старик Кук, указывая на дверь, — идите и делайте какие хотите пакости. Здесь вы денег н е получите.

— Подождите! — крикнула Эмма; и не успели они остановить ее, как она уже была наверху. Миссис Кук устремилась за ней. Из спальной вниз доносились гневные слова… Через несколько минут Эмма спустилась; голова ее была гордо поднята; она смотрела на Джека Бэйтса, точно он был ком грязи.

— Откуда я знаю, действительно ли вам должен Чарли? — спросила она.

Джек Бэйтс покраснел и, порывшись в карманах, достал оттуда с десяток грязных расписок, которые надавал ему Чарли вместо векселей. Прочитав их, Эмма бросила на стол какую-то маленькую пачку.

— Вот ваши деньги, — воскликнула она, — возьмите их и идите.

Миссис Кук и отец Эммы попытались было протестовать, но безуспешно.

— Здесь семьдесят два фунта, — сказала Эмма, сильно побледнев, — и вот кольцо, которое поможет дополнить остальное.

Она сняла кольцо, которое подарил ей Чарли и бросила на стол. — Я покончила с ним навсегда, — добавила она, взглянув на мать.

Джек Бэйтс взял деньги и кольцо; он стоял и не сводил глаз с Эммы, не зная, что сказать. Он всегда был неравнодушен к женскому полу, и ему было очень тяжело переносить всю эту сцену ради Чарли Тэгга.

— Я, ведь, требовал только свое, — пробормотал он наконец, переминаясь с ноги на ногу.

— Ну, теперь вам заплатили, — сказала миссис Кук, — и вы можете итти.