Разрумянясь в теплом паре,
В ластах снова выхожу.
В затрапезном пеньюаре
Принца сказочного жду.
Кто-то мчится мне навстречу,
Затаилась, тихо жду.
Если снова не привечу,
На охоту все – табу.
Мимо… Я же все в засаде,
Лужа плещет в уши мне.
В водорослей вся рассаде,
Не заметят в темноте.
Чу, опять несется кто-то.
Сердцу стало горячо,
И в зобу дыханье сперто,
Плюну раз через плечо.
Мимо принцы пробегают…
Верно, есть куда бежать.
Я намеренье рожаю
Ластом ухо почесать.
Отшлифую лучше рожки
С чувством, с кайфом, не спеша.
Глянусь в лужу – козья рожа,
До чего ж я хороша!
Мимо принцы пробегают.
Дык нехай себе, беже.
Меня, может, ожидает
Тараканчик в неглиже.
Ловлей блох не занимаюсь,
Никуда я не спешу.
Позитивно поощряюсь,
Иду к цели, не дышу.
Клара [1] с ТАКом помогают
Мне картину рисовать.
В главной роли я, блистая,
Умы буду покорять!
Вновь отброшу предрассудки,
Буду счастлива. Ура!
Минимум уж через сутки —
Разрешаю, мне пора!
Евро, money, баксы, теньге —
Звон их мой ласкает слух.
Когда чуешь запах денег,
Так захватывает дух.
Денег хочется мне снова.
Чтоб мечту осуществить,
Я уже на все готова —
Даже лошадью побыть!
Я могу скакать, как лошадь,
Бить копытом, громко ржать.
Я могу вам эту площадь
Всю навозом закидать.
Вляпавшись в навоз ногою,
Обязательно проверь:
Нет ли денег под тобою,
Это нужно, ты мне верь.
Выберу монет немного,
И, сбывались чтоб мечты,
Брошу деньги на дорогу,
Будет больше красоты.
Я та висячая гардина,
Что на окошке у стола.
Мне задувает ветер в спину
И ласки просит чтоб дала.
Вот, помню, жизнь была когда-то:
Паркет дубовый приставал,
Так ненавязчиво, ребята,
Все ночью ножки щекотал.
А тут линолеум лежит,
Такой холодный и пустой.
Ну что за жизнь, нет, что за жизнь?
Сплошной покой. Опять покой.
Расскажу вам случай дивный.
В замке я одном жила,
И повсюду там гардины,
Я ж успешней всех была.
Вот такая, значит, фишка.
Был со мной и молодой,
Помню, звали его Гришкой,
Не Распутин, домовой.
Помню, спрячется под юбку
И тихонько там сидит,
Иль шалим мы не на шутку,
Позабыв девичий стыд.
Помню, на балу висела,
Был поручик молодой,
На него я вид имела.
В общем, было так: зимой
Девок он грузил умело,
Блистал вышитый камзол.
Вдруг приблизился несмело…
Высморкался в мой подол.
Я б стерпела, ничего,
Да вельможи увидали,
За дверь выставив его,
Меня долго оттирали.
Потом мучилась на полке
Я, не зная, что со мной.
А потом решила: «Волки!
Самодержцев всех долой!»
Как ни странно, все случилось,
Лозунг был тому виной.
Я взбодрилась и отмылась,
Взмыла в Смольном над толпой.
И Ильич, шутник, однако,
Помню, сядет, смотрит в пол,
А потом кричит: «Пора-ка,
В броневик. Поставить в холл!»
Тащат в дверь, а он не лезет,
Значит, нужно чрез окно,
Стонет рама, слышен скрежет,
Меня снова под сукно.
Позже, где-то так с годину,
С текстилем пошел напряг,
Меня, верную гардину,
Перешить решили в стяг.
Перекрасить в ярко-красный,
Чтобы веять над Кремлем.
Вдруг нашли халат атласный
И прозвали кумачом.
Он, бедняга, согласился,
Лучше ж на ветру, в выси,
А не здесь вконец сноситься
С пятнами от иваси.
Так прошло немало лет.
И в музее я висела,
Был там ржавый пистолет,
Кепка под стеклом просела.
Шлепки стоптанны в углу,
Шаль, простреленная пулей,
Тишина, и ни гу-гу,
Вновь скучать, качаться кулем.
В день один вдруг слышу – шепот:
«Ах, шарман, смотри, Мадлен,
Средь старья вещь из Европы,
Видишь, старинный гобелен».
Тут меня взяла кручина,
Ну, француз, какой здесь такт?!
Женщина я, не мужчина,
А вдруг, можно так и так?
Жизнь всю я была гардина,
Вдруг – какой-то гобелен.
Вот волшебный мой мужчина,
Так бы говорить не смел!
