Этот безумный, безумный, безумный мир...

Сегодняшнее общество, как наше, так и западное, к сожалению, лечит симптомы болезни, а не ее причины. Действительно, зачем копаться лишний раз в организме и искать какие-то скрытые проблемы в душе или сознании, если болит всего лишь такой пустяк, как голова. Да забросил в нее пару таблеток, она и присмирела. Правда, от этих таблеток еще больше нарушился обмен веществ, сник иммунитет. И то, и другое взбодрили уже горстью таблеток. От такой химической атаки растерялись почки. Их отрезвили парой уколов. От уколов опухла часть мозга. Ее вырезал знатный хирург, после чего организм стал не здоровее, а счастливее, поскольку наконец-то ему нечем стало сигналить о накопившихся в душе проблемах. И уже можно объедаться, курить и зловредничать, завидовать, обижаться на всех и вся, не комплексуя.

Чем чаще хирург вмешивается в наш организм, тем ближе мы становимся к одноклеточным. Если же учесть, что за каждую таблетку, укол, не говоря уже об операции, надо заплатить, то станет понятно, почему выгодна именно такая медицина!

Таким же выгодным для наших горе-лекарей стало и постоянное «лечение» Чечни!

Многие сегодня, понимая выгодность этой войны для наших лекарей, считают, что те сами ее придумали, сорганизовали, срежиссировали от взрывов домов в Москве и других городах, до выборов нового президента. Превратили войну в послушную, дрессированную, которая когда надо дает прибыль, а когда надо — повышает правильный рейтинг.

При всем цинизме профессионального сатирика я в это не верю. Не потому, что считаю нашу власть порядочной, а потому, что считаю ее не столь одаренной, чтобы она смогла такое срежиссировать. Кто всегда старается пролезть во власть? Те, у кого не хватает способностей стать настолько профессионалом в своей области, чтобы получать удовольствие от профессии. Во власть идут, чтобы не работать. Глупо спросить у депутата: «Кем ты работаешь?» Еще нелепей получить ответ: «Я работаю депутатом». Или: «Я работаю губернатором». Любой из нас от такого ответа улыбнется, но совершенно серьезно отнесется, если ему ответят: «Я не работаю — я депутат». Или: «Я не работаю — я губернатор». Не пойдет в министерство работать врач, который каждый день видит улыбающихся, выздоравливающих пациентов. Писатель, если его выберут мэром, на третий день сбежит из нового, навороченного кабинета в мэрии к своему ненавороченному писательскому столу. Художник не променяет на Думу светлый чердак, где он за красками забывает о времени.

Чиновники — это те, кто не могут ничего сконструировать, не могут лечить, не могут водить самолеты.

ЧИНОВНИКИ — ЭТО НЕ АКТЕРЫ, НЕ ПИСАТЕЛИ, НЕ ХУДОЖНИКИ, НЕ ЛЕТЧИКИ, НЕ ВРАЧИ…

Если они лишаются своей чиновничьей работы, они никто. В этом их беда. Такая же, как потеря туловища для паразитов: глистов, вшей, блох. Единственный выход из положения — успеть перескочить с гибнущего организма на другой, более живучий. Я всегда говорю маме: не взывай к чиновничьей жалости. У паразитов не может быть сочувствия. От долгой паразитической жизни у них атрофируются органы, которыми надо сочувствовать. Вон, у глистов нет даже органов зрения и слуха, остались только части тела для получения удовольствия от еды и размножения. К сожалению, то же от долгих лет государственной службы происходит и с большинством чиновников. Хотя попадают порой в государственные организации вполне достойные люди, но потом очень быстро у многих достоинство растворяется, как будто в Кремле издревле засела какая-то зараза, какой-то микроб. Или Кремль и Дом правительства построены в очень геопатогенных зонах. Так что не чиновники сорганизовали и срежиссировали эту войну. Они ею воспользовались, как истинные паразиты.

Когда мама слышит от меня подобные высказывания, она очень беспокоится и говорит: «Только не вздумай об этом говорить по телефону даже с друзьями». Это означает, что она думает так же, как и я, но ее поколение приучили не высказывать согласие впрямую.

— Конечно, конечно, — соглашаюсь я с ней. — Я не буду обсуждать наших чиновников по телефону даже с друзьями.

И действительно, я не собираюсь ни с кем их обсуждать по телефону, потому что все, что я о них думаю, хочу сказать по телевидению.

Не верю я и в то, что военные затеяли эту войну. Для того чтобы ее затеять, надо уметь принимать решения. А наши штабисты как раз этого делать не умеют. Впредь я заменю слово «военные» на «штабисты», поскольку слово «военные» для меня, в силу моего уважения к российской истории, означает честь и достоинство. «Штабисты» — наоборот. Впрочем, как и большинство сегодняшних генералов. Русский офицер, между прочим, и на дуэль мог вызвать. Согласитесь, нелегко представить себе наших штабистов и генералов, защищающих свою честь на дуэли. Такое возможно только в карикатуре.

Дуэль — не теннис. В ней не поддашься.

Как-то Жванецкий в своем выступлении очень точно заметил: «Наши военные умеют начинать войну, но не умеют ее заканчивать». Правильно! Они же получали звания еще в Советском Союзе. За то, что аккуратно проводили политинформации, тщательно оформляли красные уголки, занимались самодеятельностью, крепили мощь нашей армии лозунгами и стенгазетами. Перед приездом начальства заставляли солдат красить траву и подметать лес. Я никогда не забуду, как наш прапорщик в ракетных частях под Псковом перед встречей местного генерала обязал провинившихся рядовых на кухне протирать бархоткой для сапог глаза селедке, чтобы они в честь такой встречи были радостными. Единственное, что всегда умели делать наши генералы с достоинством — это вовремя отдавать честь. Когда случился Даманский, все местные дальневосточные военные чиновники растерялись. Подобные мероприятия не предусматривались утвержденным на пятилетку планом развития Дальневосточного военного округа. Долго ждали указаний сверху, а пограничники гибли. Наконец, не выдержал один из полковников, отдал приказ накрыть «Градом» все, что на восемьсот метров по ту сторону границы.

Полковник за то, что спас столько жизней, был награжден какой-то медалью 6-й степени чего-то и одновременно наказан — уволен в запас за то, что спас эти жизни без спроса. Так наши штабисты еще раз указали самостоятельно мыслящим офицерам, что военная честь не то, что надо беречь, а то, что следует вовремя отдавать.

Казалось бы, Даманский не имеет к Чечне никакого отношения. А на самом деле согласно все той же древней мудрости это была наша первая головная боль, первый знак, что армия не столько сильна, сколько надута важностью, как генеральское пузо. Если бы тогда этот знак был понят, потом не случилась бы такая беда, как Афганистан. Однако, даже потеряв ни за что в бессмысленной чванливой войне убитыми столько, что до сих пор никто не решается назвать точную цифру, наши генералы не поумнели и не подумали хотя бы на этот раз убрать с дороги все те же грабли. В первую чеченскую кампанию бывшие афганские командиры, желая в очередной раз выслужиться, продолжали посылать в бой с чеченцами-профессионалами солдат-первогодок. Чечня — это эстафетная палочка, переданная нам Афганистаном. Дамокловым мечом над нашей армией нависло проклятие матерей, вдов и детей из всех российских закоулков. Но им то что! Их же детей ни одна война не тронула. Их дети были всегда освобождены от армии как неполноценные. Они были полноценными только для бизнеса и высших генеральских постов в стране!

Надо отдать должное, многие генералы оказались очень способными. И после развала Союза многому научились самостоятельно. Например, строить дачи из материалов разобранных ракетодромов, торговать оружием и обмундированием, начиная с самолетов и заканчивая украденными с гарнизонного склада солдатскими трусами с клеймом советской армии, при виде которого у западных покупателей до сих пор в крови повышается адреналин. Когда случилась беда с «Курском», оказалось, что были списаны на металлолом и проданы за бесценок спасательные подводные лодки, и даже костюмы глубоководных водолазов умудрились продать в различные фотоателье. В этих костюмах с парапета питерской набережной «кореша» прыгали для забавы в Неву.