Мы для нас

И они пошли

Внутри бетонного жилмассива, под тонкой рябиной, увешанной красной россыпью гроздьев, притулился поджарый молодой человек с плоским чемоданчиком. Черные эти чемоданчики называют по-разному: «кейс», «атташе-кейс», а также «дипломат». Но, как бы их ни называли, все равно они крайне неудобны в быту. Больше трех кило картошки в них не запихнуть. И еще: если «дипломат» раскрываешь в людном месте, лежащую на его дне бутылку «Стрелецкой» от любопытных глаз не скроешь. Обычные брюхатые портфели в этом отношении намного практичней.

Хотя наш поджарый, возможно, был непьющим. И картошку таскал в дом, может, не он, а его жена, мама либо теща. Поэтому оставим его чемоданчик в покое и обратим внимание на приближающуюся даму средних лет, обладательницу прекрасных вельветовых джинсов, цепкого взгляда и имени-отчества Нателла Петровна.

— Вы не на лекцию? — спросила она. — Лекция при дэзе — о прочности матримониальных отношений.

— Да, — сказал молодой человек. — Вот вход.

— Так пойдемте, время уже. В объявлении сказано: в тринадцать ноль-ноль. А уже ноль-четыре.

Они вошли в роскошное полуподвальное помещение, выкрашенное радостной темно-серой краской. Навстречу порхнула похожая на суетливого дятла-красноголовика общественница дэза, помоложе Нателлы Петровны, но тоже в джинсах, впрочем, простых, джинсовых. Зато все ее звали только Раей, игнорируя отчество.

— На лекцию сюда, — прочирикала общественница Рая, — в зал направо, пожалуйста.

Уютный зальчик мест на семьдесят пять привлекал белыми гигиеничными креслами и помпезной, под орех, эстрадой.

— Где же народ? — спросил молодой человек, небрежно помахивая «дипломатом».

— Вот с народом трудно, — пискнула Рая. — Кто на работе, кто где. Уборочная кампания еще. Подойдут, будем надеяться.

— Но не могу же я читать лекцию пустым креслам, — с надменной иронией сказал молодой человек.

— Так это вы лектор? — спросила Нателла Петровна.

— Я. А вы слушатель, да?

— Ну, вот пришла — значит, слушатель. А вы начинайте, пожалуйста.

— Да, да, — завертела головкой Рая. — Вы, товарищ лектор, идите за трибуну, а мы с гражданкой аудиторией здесь сядем, в первом ряду. А то потом, не ровен час, народ нахлынет.

— Чего же он будет мне с трибуны кричать? — резонно сказала Нателла Петровна. — Лучше давайте вместе сядем в президиум да и поговорим насчет матримониальных отношений.

— Я не буду читать одному человеку, — встопорщился владелец «дипломата». — Если дэз не смог провести соответствующую подготовку, в этом его и только его недоработка.

— Афиши вовремя расклеили, — так же встопорщилась Рая, — где же вы видите недоработку? Просто народ трудно идет. Некоторые еще на работе. У других свои проблемы. А тут еще уборочная кампания.

— Какая еще уборочная? — сказал лектор. — Не деревня тут, город. Перестраиваться вам надо. Это, знаете, раньше, когда без телевизоров жили, народ на что угодно пер, только свистни — лекция там или самодеятельность юных друзей Осовиахима. А сейчас? Сегодня на экране Хазанов, — завтра Зорин, послезавтра — Капица плюс София Ротару. Я уж не говорю про Тото Кутуньо. Мне с ними соревноваться трудно, пусть у меня и самая распрекрасная тема.

— Сами же меня и подтверждаете, — жалобно сказала Рая.

— А с рутиной кончайте, — сурово возразил лектор. — Ишь, афиши расклеили! Уработались! А вы пройдите по квартирам, да заранее, да соберите заявки, кому о чем послушать желательно, да время рассчитайте подходящее. Так-то. А то — что домоуправления, что жэки, что теперь вот дэзы. Названия только разные, а методы не меняются.

— Тогда и я скажу, — вмешалась Нателла Петровна. — Я, честно, не совсем в курсе, что это — матримониальные отношения?

— Брачные, — брюзгливо пояснил лектор, — супружеские. Почему сейчас браки непрочные? Это же крайне животрепещущий вопрос!

— Мужики избаловались, вот почему, — сказала Нателла Петровна. — Меняют жен почем зря. Действительно, похоже: Матрено-меняль-ные. Вот бы вы так и назвали лекцию: «Почему женятся на три дня?». Уже бы люди заинтересовались. А можно и по-другому, романтично: «Где ты, любовь до гроба?». Тут одних восьмиклассниц полнехонький зал набьется. В дверях драка будет.

— Кто же разрешит такое? — взмахнул «дипломатом» лектор. — Названия президиум общества «Знание» утверждает!

— А вы бы привели ваш президиум сюда, пусть посмотрит на пустой зал.

— Это все разговорчики, — сказал лектор, — а время идет. И читать в пустоту я не буду.

— Я пустота, что ли? — обиделась Нателла Петровна. — Извините. Я специально пришла. И бесплатно, учтите. Вы же получаете за прочитанную лекцию?

Тут и лектор обиделся.

— Ну и что? Ну и получаю, а вам-то что?

— Вот раз получаете, то и начинайте. А я вас слушаю за бесплатно, без всякого мне гонорара. Так уважайте же мое время.

Лектор призадумался.

— Интересно, — сказал он. — А что же двигало вами, что вы решили потратить ваше свободное время на мою лекцию? Вы что, тоже стоите за прочность матримониальных отношений?

— А если честно, — сказала Нателла Петровна, — так я стою за обоями. Обои привезли моющиеся гэдээровские в хозяйственный. Заняла очередь. Деваться-то некуда. А тут афиша подвернулась насчет вашей лекции.

— Обои? Моющиеся? Гэдээровские? — воскликнул молодой человек. — Полгода ищу. Думал ремонт летом, а прохлопал. Очередь большая?

— Э! — сказала Нателла Петровна. — С утра заняла. По моим расчетам, вашу лекцию усвоить, а потом на рынок сгонять и в кино еще успею, если фильм не двухсерийный.

— Нет-нет, — успокоила Рая, — в «Привете» односерийный идет. Называется «Девушки из прокуратуры», детектив.

— Печально, — сказал лектор. — С одной стороны, отсутствие аудитории, с другой стороны, обои дают...

— Да уж. — сказала Нателла Петровна, — там-то уж аудитория что надо. На три таких лектора.

— Да ведь это выход! — подпрыгнула Рая. — Идемте к хозмагу.

— Зачем?

— К массам. Там и прочтете лекцию.

Нателла Петровна одобрительно кивнула:

— Действительно! Трибунку с собой захватим — она фанерная, легкая. А я вам гарантирую обои вне очереди. Народ пойдет вам навстречу, это я уговорю.

— А что? — в раздумье произнес лектор.

— Ну правильно! — вспорхнула общественница дэза Рая.

И они пошли.

У камина

Поздней осенью я проводил отпуск в глухом таежном доме отдыха. Мели метели. Партнеров в преферанс не находилось. По урочищам и распадкам тявкали росомахи.

Было скучно.

Вечерами в уютном холле собиралась наша небольшая компания: краснощекие сестры-близняшки Маша и Кунигунда Тюрины — чемпионки по подледному плаванию среди юниоров края, скуластый товарищ Лепешин, директор чего-то, капитан первого ранга в отставке Иван Борисович Березко и я. Мерцал электрокамин. Устроившись в дряблых креслах, мы коротали время за чашечкой кофе. Впрочем, кофе пили только я и Березко: девушки предпочитали грызть жареные тыквенные семечки, а Лепешин, немного стесняясь, периодически вытаскивал из кармана голубого блейзера бутылку «Старорусской» и отпивал прямо из горлышка.

За окном плакал ветер. Дребезжали дверные петли. Мрак хищно падал на землю. В такие часы хотелось говорить об упырях и вурдалаках, но, поскольку в них не верилось, разговор не получался. Беседовали больше о причудах погоды, о дефицитных промтоварах, о спорте. Как-то сестры Тюрины заговорили о человеческой воле к победе, о людях одержимых и целеустремленных. И тут вмешался обычно помалкивавший капитан первого ранга:

— Хотите, я расскажу об упорстве, с которым добивался — и добился— своей цели мой хороший знакомый, можно сказать, друг?