КВН раскрывает секреты

Первое посещение телевидения — как первое причастие. Мало кто знает теперь, что это такое, но так уж принято говорить и особенно — писать.

Шуховская башня, которую можно потрогать рукой, — так она близко; кучи всевозможного разнокалиберного деревянного хлама — декораций, размалеванных задников и прочего загадочного реквизита; деловитые молодые люди, снующие по этажам; наконец, непрерывное ожидание того, что вот сейчас из-за угла выйдет Леонтьева, а в буфете можно оказаться за одним столиком с «самим» Балашовым, — все это приводит нас в состояние некоторой экзальтации, заставляет быстро и много говорить и преувеличенно громко смеяться.

Но в комнату редакции мы входим присмиревшие, сбившись в кучу, чтобы — как в песне — друг друга чувствовать плечо.

Потом, много позже, когда мы станем на студии «своими» людьми, мы будем ругаться с вахтерами, равнодушно пробегать мимо знакомых штабелей раскрашенной фанеры — бывших «дворцов» и «хижин», на ходу бросать деловитым мальчикам традиционное «Здорово, старики!». И никого уже не удивит Леонтьева, стоящая в общей очереди в буфете, потому что именно здесь понимаешь, что диктор — это не плоское черно-белое изображение, а живой человек, который «в свободное от передачи время» может проголодаться. А о том, чтобы потрогать Шуховскую башню рукой, не может быть и речи, потому что она находится за высокой изгородью.

Но в то первое посещение все воспринималось как нечто необыкновенное, даже необычайное. Одухотворенные, выходим мы из студии и тут же решаем немедленно приступить к работе над домашним заданием. Собственно, это и было основной целью нашего посещения — выяснить, что от нас хотят.

Табло: «Микрофон включен!»

Рабочий день уже закончен, но в редакции, как говорится, дым коромыслом. В сборе все, кто готовит очередное заседание Клуба веселых и находчивых.

Главный редактор прислушивается к разговору режиссера и автора, пока мирно сидящих за низким круглым столиком. Редактор жарко спорит с кем-то по телефону. Автор с портфелем лихорадочно листает блокнот. Автор в очках пока безмолвствует. Ждут команду физиков — сегодня они в первый раз являются на студию.

Тихий стук в дверь.

— Можно?

— Можно!

— Здравствуйте. Мы физики.

Физиков одиннадцать.

— Ну и как же вы надумали участвовать в КВН? — спрашивает главный редактор, дождавшись, пока все рассядутся по местам.

— Да очень просто! — не спеша «уточняет» черноволосый любезный молодой человек. — Сидим мы как-то раз перед телевизором — я и мой младший брат. Передавали КВН. «Саша, — спрашивает меня брат, — а почему ваши ребята не играют в КВН? Сыграли бы хоть разочек!» — «Что ж, — говорю, — сыграть можно»… Ну… и вот мы здесь!

— Учтите, противник у вас не слабый… Химики — народ интересный, своеобразный… — предупреждает редактор.

— Каждый человек, — перебивает его еще один физик, коренастый и круглоголовый, — оригинален хотя бы в одном, в чихании.

— Кто это сказал? — впивается в него взглядом главный редактор.

— Жан Поль Рихтер, немецкий философ, — не отводя взгляда, произносит круглоголовый.

— А как химики переделывали планету? — не унимается редактор.

— Мы бы тоже переделали не хуже! И Сочи в каждом уголке Земли сделали!

— И из подберезовиков вывели бы надберезовики!

— И вообще у нас есть целая поэма…

Автор с портфелем отрывается от блокнота.

— Польские ученые нашли способ извлекать солнечную энергию из огурцов. Вы физики. Придумайте свой способ…

Молчание длится недолго. В разговор вступает высокий юноша с длинными и прямыми, как у Олега Попова, соломенными волосами.

— Допустим, у нас есть ветряная мельница. Я беру огурец и швыряю его в крыло мельницы. Потом второй — бац! Мельница уже завертелась. Я еще — бац!

— Замри! — говорит кто-то в другом углу, и над головами взметается мгновенно сделанный одним из претендентов шарж на изобретателя.

— Может, не научно? — спрашивает смущенно юноша.

— Старик! — говорит автор с портфелем. — Это же интереснее науки. Это уже КВН!

ПРОДОЛЖЕНИЕ МЕМУАРОВ

Пятница, восемь вечера. Сверчков переулок, второй дом от угла… День, час и место встречи уточнены.

Хозяин квартиры срочно надевает чехлы на мебель и убирает подальше хрупкие вещи. Затем выпроваживает протестующих домочадцев и удивляет продавцов соседнего магазина, закупая кофе в количестве, достаточном для проведения пяти «голубых огоньков» с участием хора имени Пятницкого.

Через час у плиты разгораются жаркие споры о преимуществах кофе по-турецки, по-варшавски, по-венски, с мороженым, со взбитыми сливками, с мороженым и взбитыми сливками, подкрепляемые литературными цитатами и ссылками на личный опыт. Необычное единодушие встречает классический кофе с коньяком, но… стипендия уже далеко и еще не скоро.

Под аккомпанемент этих лирико-гастрономических дискуссий, которые составили бы честь любому слету работников Общепита, в большой суповой кастрюле закипает черный, как гуталин, кофе, приготовленный старым дедовским способом…

Вечер вступает в новую фазу: щедро разлитый в большие чайные чашки кофе распространяет аромат предэкзаменационной ночи, баранки весело похрустывают на жерновах зубов. Кто-то несмело вспоминает о причине сбора.

…Незаметно приходит новый день. Нет, нет, не подумайте, что наступило утро, — такое хоть и случается, но очень редко, и только накануне встречи. А пока это означает, что часы показывают первый час ночи. А впереди обычный трудовой день, и метро работает до двух только по праздникам. Уже спускаясь по лестнице, договариваемся собраться завтра и поработать по-настоящему.

На следующий день мы встречаемся на Раушской набережной. Спартанская обстановка комнаты и отсутствие разлагающего действия черного кофе способствуют тому, что делу отводится час, а потехе — все остальное время.

На этом период сибаритства заканчивается и сменяется деловой обстановкой первого этапа работы над домашним заданием. Обычно он сводится к тому, что каждый выкладывает все приходящие ему в голову остроты, каламбуры и просто побочные ассоциации на заданную тему.

Выглядит это примерно так.

В пустыне гипотез обнаружены три камня с загадочными буквами «К», «В», «Н». Что бы это могло значить? — таково задание.

И начинается.

«Камень за пазухой», «сердце не камень» — это Сережа, его фольклорные запасы неисчерпаемы.

«Камни в печени» — это Витя. У кого что болит…

«Краеугольный камень», «камни мироздания» — это Шура. Сегодня он мрачен и настроен философически, но даже в хорошем настроении он большой поклонник Платона.

Потом начинаются варианты расшифровки таинственных букв: Клады Великого Наполеона, Какая Великолепная Находка, Каскад Веселых Недоразумений, Камни Внутри Нас (это опять Витя).

Фантазия разыгрывается. Дело доходит до «Косности, Верхоглядства, Невежества» и кончается воплем души — «Как Все Надоело!»

Или — другое задание:

Ничто не вечно под луной, лунные цирки, блуны с землуничным вареньем, Луна-парк, выселение лунеядцев и лунтяев на обратную сторону Луны — чтобы их видно не было, все в шесть раз легче, город строит трест Студлунгипродомострой — и т. д. и т. п.

Конечно, большая часть этих словесных упражнений останется шутками «для внутреннего пользования». И тем не менее ничто не пропадает втуне. Или вчуже. Может быть, даже всуе. И вкупе? Это тоже пример.