Сборник рассказов

Я люблю заснуть и проснуться среди запасов. Весь в продуктах. Хоть какое-то спокойствие на какое-то время. А кто знал, что уксус будет, а исчезнет горчица? Ну кто? Есть у нас в доме хиромантка: Она все о любви талдычит, а когда просишь раскинуть насчет продуктов неверные сведения дает. Мы в одном месте ажиотаж взвинтили: Касторки набрали и валидола. А он есть и есть. А наоборот, исчезли от головной боли тройчатка и пятирчатка, и вот эти противники детей. Только я набрал слабительного, исчезла туалетная бумага. Ну, без нее можно обойтись я как запорного принял – в прекрасном настроении нахожусь. Только салфеткою рот оботрешь и все. Правда и салфетки... Ну скажи, ну кто от салфеток этого ожидал, да? Стали культурно так рты обтирать, носы промакивать и втянулись. А я так скажу: Все начали рты обтирать, а на всех рассчитано не было, только на тонкий слой интеллигенции. Или пятирчатка – у всех сразу как скрутила голова: Видимо все об одном и том подумали.

Но тяжелое это дело – в жизни не догадаешься – что завтра пропадет. Вот ты знал, что в аптеке этих не станет, ну этически не буду повторять, против неожиданных братьев и сестер к существующим? А ручки шариковые они есть.

Как тот фельетонист дурной заладил с 30-го года: «Ваты нет, ваты нет, ваты нет» от жизни отстал. Если б догадывались, что завтра пропадет – все сегодня бы бросились и сегодня бы пропало. А так никто не ожидает, все спокойно прохаживаются, и вдруг кто-то первый вскочил, выскочил, все забегали, родных задергали, а его ни в Москве, ни в Новокузнецке – ибо здесь очень важна одновременность, чтобы не создавать очередей.

Я удивляюсь людям – ходят, щупают кастрюли, не берут. Утюги стоят бери, один есть – второй бери, второй есть третий бери. У меня в доме все по 2, по 4, по 6, по 8. Дверь нельзя открыть – кастрюли на голову падают, мука сыпется, и постное масло отовсюду вытекает. Зато месяц могу автономно просидеть, как в подводной лодке – месяц сижу. Все знаю: Изучение покупательского спроса идет... Да как можно изучить спрос, если спрос сам мечется как угорелый – изучает сбыт. Потому что сбыт о завтрашнем дне не думает, а спрос аж бледный стоит.

Слава богу, поспал, заснул – спасибо, проснулся – благодарю. Слава богу, одетый. На ногах, спасибо, штаны. На голове, большое спасибо, шляпа, на шее, слава богу, кашне. За все – спасибо. Эти облезлые роптуны только портят. Сидишь, слушаешь, дрожишь: как он не боится? Что же, все боятся, а он один не боится? Боится, наверное, еще больше, но не может. В душе у него свиристит и произрастает. Раз лучше, чем было – молча не замечает: чтоб не сглазить. Тьфу-тьфу-тьфу.

И что толку вперед смотреть, когда весь опыт сзади? Я же все помню: сначала соли не было, потом мыла не было, потом дяди не было, потом тети не было. Сейчас они все есть. Так что мне и детям моим на веки веков аминь. Спасибо.

И никакой инициативы: глаза в землю и вдоль стены. Лицом вжик, в кровать – шасть, следом – швырк: И сидишь в пледу. И ни какой выдумки: Ты придумай, ты же и будешь делать, и тебя же накажут, что плохо сделал.

Спасибо за то, что живу, что существую. Ура, что проснулся, виват, что поел. Никаких разносолов, салатов – не хочу привыкать. За кефир отдельное спасибо всем. При встрече с корреспондентами – предельный оптимизм: как только лицо выдерживает. Никто меня не спрашивал, я три раза прорывался к микрофону, кричал: «Спасибо, молодцы.»

За 105 в месяц – спасибо, за 110 большое спасибо, за 115 балуете, за 120 объясните, за что. С детства мечтал зубы вставить. Вставил. Шпашибо. Ошушештвляютшя мечты.

Ну, если человек проворовался – посадили. Правильно. Оправдали? Правильно. Обругают – верно. Толкнут – правильно. Пошлют – спасибо. Жена уходит – хорошо. Жена вернется – хорошо. Одному хорошо и с семьей хорошо. Много есть хорошо и немного есть хорошо. Пить хорошо и не пить хорошо. Все кругом хорошо.

Я о своих раздумьях во все газеты пишу. Ну какому нормальному человеку придет в голову сесть и написать, что ему хорошо. Нормальному не придет, а умному придет, потому что адрес и фамилия. И все знают, что ему хорошо. Официально хорошо.

А что вы критикуете? Кто рассказывает, кто смеется? Кто плохо приказал? Кто плохо сделал? Сами же все. Что же мы про себя так остроумно замечаем, а потом так тонко хохочем, потому что кажется, что не про себя. А про кого?

Я, Мальцева Лариса Николаевна, русская, родилась в 1946 году, в городе Луга Ленинградской области 18 января в семье труженика-дорожника Мальцева Николая Ивановича, русского, и матери моей – Мальцевой Марии Федоровны, русской, где они и познакомились.

В 1953 году я поступила в среднюю школу N%5, которую закончила в 1964 году, проучившись 6 классов.

Потом, вопреки просьбе родителей, выехала в Ленинград, где с помощью подруги без прописки устроилась в МНР 49 МПС ДПР УКХ, где и прописалась в 49 комнате на 2 койке.

В 1964 году поступила в профучилище N%3 по специальности официантки-разносчицы в передвижных вагонах-ресторанах, движущихся в разных направлениях, где познакомилась с Литяковым Григорием Гаврилычем, русским. Мы сближались 2 месяца и сблизились в марте 64 года 8 числа, в международный женский день. Я ему сказала: «Гриша». А он мне налил стакан и сказал. «Бьемся, что не выпьешь». Я сказала: «А вот и выпью». Он сказал: «Бьемся, что закусишь». Я сказала: «Бьемся, что нет». И выпила, и выиграла бутылку «столичной». Он сказал: «Бьемся, что больше не выпьешь». Я сказала: «Бьемся, что выпью». И выпила, и выиграла бутылку крепленого портвейна «мерседес» N%333. С тех пор ничего не помню. В ответ на мое предложение пожениться Литяков ответил: «Чего это вдруг?» – И мы расстались со мной в августе 1964 года после матча «Зенит» – «ЦСКА» под дождем на стадионе.

В январе 1965 года к нам пришел новый преподаватель Курст Кондрат Гаврилыч по подаче жидких первых в поездах дальнего следования. Мы с ним сблизились на празднике в момент торжественного вечера в училище. В ответ на мое предложение жениться он показал фотографии двух детей с ихней женой, после чего мы расстались по его просьбе.