Признания Адриана Моула

о детский.

В гостиную я спустился точно к рождественскому обеду – и напоролся на Сагденов. Пришлось из вежливости с ними поговорить. Они в мельчайших и зануднейших подробностях расписали жизненный цикл картофеля сорта “Король Эдуард” от пробирки до сковородки. А мой рассказ о норвежской кожевенной промышленности их ни капли не заинтересовал. Вид у них был скучающий. И почему все мои родственники – убогие обыватели! С обедом мать, как обычно, припозднилась. Ну никак она не научится правильно координировать кулинарный процесс! Соус у нее всегда готов задолго до того, как подрумянится картошка. Я направился на кухню, чтобы дать ей добрый совет, но мать, стоя над дымящимися кастрюлями, завопила: “Вали отсюда!” В конце концов обед получился довольно вкусным, но остроумная беседа за столом так и не завязалась, никто не рассказал ни одного по-настоящему смешного анекдота. Откровенно говоря, я бы с удовольствием отобедал на Рождество с Бенни Хиллом. Повезло его родне, они, наверное, животы надорвали от смеха.

Сагдены не одобряют пьянство, поэтому каждый раз, когда мои родители всего лишь бросали взгляд на бутылку, Сагдены поджимали губы и отхлебывали чаю. (Да, и то, и другое можно делать одновременно – я видел собственными глазами!) После обеда играли в карты – бессмысленное времяпрепровождение. Дедушка Сагден обыграл отца на четыре тысячи фунтов. Над отцом подшучивали, предлагая ему написать долговую расписку, но отец сказал мне по секрету на кухне: “Не дождутся! Ничего подписывать не буду! Иначе пикнуть не успею, как старый хрыч потащит меня в суд”.

Сагдены легли спать рано на наших ржавых раскладушках. Они уезжают в Норфолк на рассвете; опасаются, как бы воры их картошку не выкопали. Теперь я понимаю, почему моя мать выросла капризной, своевольной и склонной к алкоголизму. В такой форме у нее выразился протест против дебильного воспитания на картофельных плантациях Норфолка.

Среда, 26 декабря

День коробочек ({1}).

На рассвете меня разбудило тарахтенье ржавого “форда-эскорта” дедушки Сагдена, машина отказывалась заводиться. Наверное, надо было выйти и подтолкнуть развалюху, но бабушка Сагден, похоже, и одна отлично справилась. Еще бы, накачала мускулатуру, столько лет таская мешки с картошкой! Родители благоразумно притворились спящими, но я-то знаю, что они не спали, потому что слышал грубый смех, доносившийся из их комнаты, а когда двигатель Сагденов ожил и “форд” наконец-то выехал из нашего тупика, я отчетливо услыхал, как вылетела пробка из бутылки шампанского и звон бокалов. Не говоря уж о громких возгласах “С праздником!”

Я опять заснул, но пес в половине десятого принялся лизать мне лицо. Повел его гулять мимо дома Пандоры. “Вольво” ее отца не было во дворе; значит, они все еще гостят у своих богатеньких родственников. По дороге встретил Барри Кента, он пинал мяч об стену дома для престарелых. Барри пребывал в благодушном настроении, что с ним редко случается, и я остановился поболтать. Он спросил, что мне подарили на Рождество.