Цианистый калий с молоком или без?

Адела. Не делай этого больше. Ни в коем случае! Я тебе не позволяю, дочка!

Лаура. Но мама!

Адела. Я сказала — нет! Чтобы это было в последний раз. Я просто не могу в себя прийти.

Лаура. Говорю вам, это было необходимо.

Адела. Какое варварство! Вытащить человека из гроба, поставить на попа и измерять, точно это рекрут, а не покойник!

Лаура. Но мама, какого роста был дедушка?

Адела. Ну… метр шестьдесят пять, как всякий нормальный испанец.

Лаура. А этот монах?

Адела. Не знаю. Но вспомни, что говорил Энрике… Может, он в последний момент вытянулся.

Лаура. А лицо? Ты видела его лицо?

Адела. Доченька! Что ты говоришь! Я смотрела так, вообще. Это покойник, а не шведская марка, которую надо рассматривать в лупу.

Лаура. Мама, у этого, что лежит в гробу в монашеской сутане, — усы.

Адела. Подумаешь! А может он и вправду монах.

Лаура. Кто угодно, только не дедушка. В этом я совершенно уверена.

Адела. А где же в таком случае он? Ты думаешь, что Энрике…

Лаура. Убеждена. Вспомни, он целых два часа не пускал нас в дедушкину комнату.

Адела. Детка! Ты меня пугаешь. Значит… этот, что лежит в комнате…

Очень быстро входит донья Сокорро, стремительно направляется к телефону, набирает номер.

Сокорро. Росарио? Это я, «Скорая помощь». Да, опять… Живо, надевай мальцу матроску, бери мужа, цепляй ленту на шею и скорее — сюда… Угощения почти никакого! Но они вытащили дона Грегорио из гроба, поставили на ноги, на корриду, что ли, собираются везти! А племянник ихний, он врач, сбривает ему усы… Того гляди, сигару в рот засунут… Скорее. Пока… (Кладет трубку.) А вам что, не интересно посмотреть на это?

Лаура. Говорите, сбривает ему усы?

Сокорро. Ну да! А донья Венеранда рисует ему якорь на руке, точь-в-точь какой был у дона Грегорио… стерся, наверное… Ладно… Я пошла… (Быстро уходит.)

Лаура. Ну, теперь убедились, мама?

Адела. Да, теперь нет сомнений. Энрике затеял что-то, а что — мы не знаем. Но драгоценности пока еще тут… За дедушку можешь не беспокоиться, и драгоценности, и деньги — наши. А этим — подсыплем еще цианистого. С молоком или без… Все равно.

Лаура. Ладно, мама. На этот раз я не промахнусь. Давайте откроем чемодан. Лучше вынуть оттуда драгоценности. И паспорт еще раз посмотрим, мало ли что… (Идет к чемодану.)

Адела. Жадность не дает тебе покоя. Осторожно, детка! Не ровен час войдут, нехорошо, если увидят, что ты роешься в чемодане.

Лаура. У тебя предрассудки, как у порядочных и работящих людей, они-то их и губят. (Открывая чемодан.) Ну, наконец-то!

Адела (подъезжает поближе). Ну-ка… ну-ка…

Лаура. Как странно! Засунуть драгоценности в черный пластиковый мешок.

Адела. Да уж… И еще веревкой перевязать, будто колбасу.

Лаура. Чудно… Очень… Давай развернем.

Появляется Марта с подносом, на нем — чашечки с кофе.

Марта. Ну и ночка выдалась!'. Чашечка кофе творит чудеса. Послушайте, по-моему, нехорошо рыться в чужом чемодане.

Лаура. Но если содержимое такое странное…

Марта. Не вижу ничего странного. Одежда, личные вещи, паспорт, драгоценности.

Адела. И все это вы храните в черном пластиковом мешке, перевязанном веревкой?

Марта. Что вы сказали?

Входит Льермо, с него течет, в руках у него шляпная коробка; следом за ним — Хустина.

Льермо. Опять ушел! Потрясающий мужик!

Хустина. Кто ушел?

Льермо. Эстремадурский Сатир. Человек пятнадцать за ним гнались, и…

Появляется Энрике, слушает рассказ Льермо.

И он всех оставил с носом. Бежал быстрее лани.

Лаура. Ты его видел? Красивый?

Льермо. Видел издалека. В плаще и огромной шляпе. А с некоторых балконов женщины подбадривали его, бросали цветы. Волнительно!

Марта. Значит, не умер. Слава Богу. (Идет к балкону, смотрит на улицу.)

Льермо. Нате держите. Уж не знаю, как исхитрился Сатир, но только он побывал в вашем доме и уволок эту коробку. (Отдает шляпную коробку.) На бегу бросил, я увидел и принес. Ну, толковый парень Льермо?

Лаура. Был в нашем доме? Странно. Мама, а может, он наконец решился… Я ведь — незамужняя!

Адела. Дочка, ты говоришь так, словно он не выродок, а инженер.

В дверь звонят.

Лаура. Странно! Кто бы это?

Хустина. Открыть?

Лаура. Открой, негодная.

Хустина. Я пошла. Если это Сатир с обручальным кольцом, я впущу?

Лаура. Не шути так, презренная. Любовь — благородное чувство.

Хустина уходит открывать дверь.

Марта (к Энрике). Энрике, ты прав. Я вела себя как дура. Этот сеньор, наверное, просто упал в обморок, а потом…

Энрике. Ладно, не будем больше об этом.

Все молчат. На пороге появляется Марсиаль. За ним — Хустина.

Марсиаль. Добрый вечер. (Достает трубку, набивает ее, закуривает.)

Лаура (разражается смехом). Входи, входи, «Гроза Бадахоса» (Не переставая смеяться.) А Сатир где? Куда ты его дел? Разве ты не обещал нам сегодня ночью… Эх ты, игрушечный Шерлок Холмс! (Хохочет-надрывается.) Эдак… живот можно надорвать. Адела. Ладно, хватит, Лаура.

Марсиаль оглядывает присутствующих одного за другим, словно смакуя ситуацию.

Льермо. Ишь как хохочет!

Хустина. Я только один раз видела, чтобы она так хохотала — это когда взорвалась шахта и погибли тридцать шесть шахтеров. Три часа подряд хохотала, потом пришлось компресс ставить ей на поясницу.

Энрике. Вы, по-видимому, пришли за матушкой, комиссар?

Марсиаль. Не только. Посмейтесь сперва в свое удовольствие, посмотрим, кто будет смеяться последним.

Энрике. Что вы хотите сказать?

Марсиаль. Что это напрасно. Мне все известно. (Входит в комнату.)

Адела (свистит в свисток). Детка, перестань, Марсиалю все известно.

Пауза.

Марсиаль. Мне вас жаль. Преступник всегда оказывается внакладе.

Хустина. Прекрасные слова. Сами придумали?

Марсиаль. Нет, мой отец.

Энрике. Прошу прощения. Вы только что сказали, что вам известно все. А что именно вам известно?

Марсиаль. К примеру, о чемодане. (Раскуривает трубку.)

Долгая пауза. Все переглядываются.

Хустина. Ну! Вам известно про чемодан! Вам известно про чемодан! Тетя, тетя, Марсиалю известно про чемодан. А что с чемоданом?

Марсиаль. Это будет вершиной моей карьеры.

Лаура. Ну ладно, Марсиаль, хватит. Переходи к сути. Какой чемодан ты имеешь в виду? И какое отношение имеем мы, мирные провинциалы, к какому-то чемодану?

Марсиаль. Сейчас узнаете. Донья Адела, мне очень жаль, что это происходит в вашем доме и в такие неподходящие минуты, но я должен выполнять свои обязанности. Льермо, сделайте одолжение, пройдите со мной.

Льермо. Кто? Я? А я-то что? Что я такого сделал?

Марсиаль. На самом деле не знаешь? А опий, марихуана, гашиш, морфин, инсулин? Все возможные наркотики. Вся мыслимая и немыслимая контрабанда мыслимых и немыслимых товаров: зажигалки, транзисторы, нейлоновое белье, запрещенные журналы, а вдобавок полная коллекция крайне любопытных открыток. Все это спрятано у тебя в комнате, в чемодане.