Исторические рассказы и анекдоты из жизни Русских Государей и замечательных людей XVIII–XIX столетий

При этих словах преосвященный дал новичку четыреста рублей: затем продолжал, обращаясь к консисторским правителям:

— А так как вы, господа, получили в дар один полтораста, другой сто рублей, то, следуя моему примеру, прошу вас отдарить его двойною суммою против той, какую вы от него получили. И объявляю вам, что я требую от вас непременного и безотлагательного исполнения моего предложения. Затем прощайте, и да не лишает вас Всевышний своей благодати.

Посетители преосвященного удалились из его приемной, волнуемые разнородными и противоположными чувствами, а новопоставленный священник вместо обеднения приехал в свой приход разбогатевшим благодаря безкорыстному и щедрому архипастырю. (6)

Однажды приходит к нему какая-то бедная оружейница-вдова и просит помочь ей снарядить дочь замуж.

— В настоящую минуту нет у меня ни копейки, — сказал преосвященный, который почти всегда был без гроша, потому что все лишние деньги раздавал бедным. — Но сегодня здешний голова просил меня к себе на крестины. И, наверное, он будет благодарить меня. Поэтому приходи ко мне завтра: я назначаю подарок головы на приданое твоей дочери.

Оружейница является на другое утро к Димитрию, который подал ей запечатанный конверт, сказавши:

— Вот видишь ли, голубушка! Я не ошибся: голова подарил мне, а сколько — не знаю, потому что конверта я не распечатывал: он весь идет, как я уже говорил тебе вчера, на приданое твоей дочери. Возьми и помолись Богу за здоровье здешнего головы. И да принесут ей эти деньги счастье.

Затем благословил радостную мать и отпустил от себя с миром. Но минут через пятнадцать она возвращается и подает преосвященному распечатанный конверт, сказавши:

— Батюшка, ваше преосвященство! Вы изволили ошибиться: ведь в конверте-то лежит пятьсот рублей, а самое большое, что нужно на свадьбу моей дочери, так это пятьдесят рублей, которые я и взяла, а остальные четыреста пятьдесят возвращаю вашему преосвященству.

— Ну, матушка моя! Это уж твое счастье, что голова так расщедрился. Все эти деньги твои: на то была явно воля Божия. Бери, бери их себе. Они твои, а не мои.

И преосвященный настоял на своем. (6)

Известная благотворительница Татьяна Борисовна Потемкина была слишком доступна всем искательствам и просьбам меньшей братии да и средней, особенно из духовного звания. Она никому не отказывала в своем посредничестве и ходатайстве, неутомимо, без оглядки и смело обращалась она ко всем предержащим властям и щедро передавала им памятные и докладные записки. Несколько подобных записок вручила она и митрополиту Московскому Филарету (Дроздову). Однажды была она у него в гостях. В разговоре между прочим он сказал ей:

— А вы, матушка Татьяна Борисовна, не извольте безпокоиться о просьбах, что мне дали: они все порешены.

— Не знаю, как и благодарить ваше высокопреосвященство за милостивое внимание ваше ко мне.

— Благодарить нечего, — продолжал он, — всем отказано. (1)

В 1850 году владельцы села Новоспасского (Влахернское, Деденево) Головины, пожелав при сельской церкви своей устроить женский монастырь, обратились к митрополиту Филарету с просьбою исходатайствовать им на то высочайшее разрешение. Филарет принял просьбу, но желал предварительно осмотреть храм села Новоспасского и окружающую местность. Когда стал известен день приезда владыки, в село Новоспасское наехало много гостей из соседних помещиков, тут же был и приглашенный Головиными И. М. Снегирев, который, как известно, не всегда умел злой язык свой держать за зубами. Митрополит приехал 10 июня, на обратном пути в лавру из Песношского монастыря, где он с наместником лавры архимандритом Антонием освящал соборную церковь. Войдя в храм села Новоспасского. Филарет внимательно рассматривал во множестве находящиеся там старинные иконы, благоговейно лобызая каждую. Приложившись к одной иконе и делая о ней археологические замечания, он сказал:

— Как жаль, что лик потускнел, совсем не видно его.

— Это, владыко, от наших нечестивых устен, — сказал подвернувшийся Снегирев.

— И скверного, нечестивейшего языка, — добавил Филарет, продолжая начатые Иваном Снегиревым слова молитвы Иоанна Златоуста. (1)

Про святителя Филарета ходило по Москве множество рассказов, обнаруживающих в нем высокую житейскую мудрость и глубокое знание человека.

Раз приходит к святителю священник совершенно расстроенный.

— Владыка, я хочу сложить с себя сан.

— Что тебя побуждает?

— Я не достоин сана, владыка, я пал…

— Зачем же впадаешь в отчаяние? Пал, пал, так вставай!

И действительно, тот встал и не только встал, но сделался известным и достойным пастырем. (6)

Против одного священника было много обвинений: духовное начальство запретило ему служить. Это запрещение было подано митрополиту Филарету на утверждение.

Дело было на страстной неделе. Митрополит Филарет проживал тогда в Чудовом монастыре. Он взял уже перо, чтобы подписать запрещение, но почувствовал, как будто бы перо ослушалось его. Он отложил подписание до следующего дня.

Ночью видит он сон: перед окнами — толпа народу разного звания и возраста и о чем-то громко толкует и обращается к нему. Митрополит подходит к окну и спрашивает, чего им надо? «Оставь нам священника, не отстраняй его!» — просит толпа. Митрополит по пробуждении велел позвать к себе осужденного священника.

— Какие ты имеешь добрые дела? Открой мне, — обращается он к священнику.

— Никаких, владыка, — отвечал священник. — я достоин наказания.

Но владыка с настойчивостью убеждает его подумать.

— Поминаешь ли ты усопших? — спрашивает Филарет.

— Как же, владыка. Да у меня такое правило: кто подаст раз записочку, я уж постоянно на проскомидии вынимаю по ней частицы, так что и прихожане ропщут, что у меня проскомидия дольше литургии, а я уж иначе не могу.

Филарет не запретил священнику служить, а перевел его в другой приход, объяснив ему, что умершие были за него ходатаями. Это так тронуло священника, что он приложил старание к исправлению своему и отличался потом примерною жизнью. (6)

Однажды на придворном обеде московского митрополита Филарета спросил какой-то английский епископ:

— Читая раз Библию, я усомнился и теперь еще не могу себя уверить в том, будто кит мог поглотить пророка Иону. Ведь эта массивная рыба питается, как известно, только мелким планктоном.

На это Филарет ответил:

— Даже если бы в Библии было сказано, что Иона проглотил кита, то я и этому бы раболепно поверил. (6)

Архимандрит Симонова монастыря Мельхиседек пригласил митрополита отслужить обедню. По окончании обедни, митрополиту Филарету была предложена трапеза. За обедом один протоиерей сказал митрополиту:

— Ваше преосвященство! Как вы похудели, какие у вас худые руки! Наверное, это вы постом и молитвою так себя угнетаете. Филарет, указав на свое тело, сказал:

— Этого скота надо угнетать.

— Однако сказано, — заметил кто-то из присутствующих, — блажен, иже и скоты милует, паче же свою плоть.

Это понравилось митрополиту. (6)

Митрополит московский Филарет отличался несокрушимой логикой и, как известно, был очень находчив.

А. Ф. Львов, ратуя о единообразии церковного напева и получив одобрение государя, составил пение для литургии. Как к первенствующему и влиятельному лицу духовному, он привез четверых певчих придворной капеллы к Филарету и заставил их пропеть литургию при нем.

Митрополит прослушал, подумал и сказал:

— Прекрасно. Теперь прикажите пропеть одному.

— Как? — сказал озадаченный Львов. — Одному нельзя.

— А как же вы хотите. — спокойно отвечал Филарет. — чтобы в наших сельских церквах пели вашу литургию, где по большей части один дьячок, да и тот нот не знает.