Техника и вооружение 2007 05

В советские времена за рубеж, как правило, поставлялась бронетехника, освобождающаяся после перевооружения армии более совершенными образцами или, во всяком случае, отличающаяся от той, что шла в наши войска.

Видимо, авторы борьбы за существование рода танкового нутром почувствовали, что появилась реальная опасность существования танков в условиях, когда большая часть производственных мощностей и людских ресурсов теряется, а с ней скудеет и род войск. Эти опасения не лишены оснований, так как между объемом производства мирного времени и парком машин в армии должно существовать определенное, причем достаточно жесткое, соотношение. Отклонение от этого соотношения приводит к кризисному положению парка БТТ. Так, наличие большого парка при незначительном производстве мирного времени приводит к неоправданной разномарочности машин в армии, невозможности поддержания инфраструктуры обслуживания и ремонта, несвоевременности переоснащения войск новейшими образцами и снятия с вооружения устаревшей техники, а также к проблемам с подготовкой кадров, включая потерю мобилизационного резерва.

Насколько это соотношение важно, можно увидеть на примере кризисной ситуации 1970-х гг., когда из-за большого парка танков простое перевооружение новым образцом требовало не менее 30 лет мирного времени даже при практически предельном темпе их производства. Хотелось бы обратить внимание, что этот срок равен сроку службы военного профессионала, как говорится, от его «зачатия» в учебном заведении до выхода в отставку. Сколько президентов, правительств, министров обороны, главкомов сухопутных войск, начальников заказывающих управлений и других ответственных лиц должен устойчиво пережить этот процесс? При этом необходимо напомнить, что каждый приходящий на высокую должность пытался внести свою определенную «лепту» в процесс совершенствования БТТ.

«Лепта», как правило, вносила разброд и шатания в техническую политику заказывающего управления, особенно в начальный период освоения «новичком» должности, когда приходящий вместе с ним аппарат примеряет под свои антропометрические размеры доставшиеся кресла. Пребывание же новых «аппаратчиков» на конкретном высоком месте зачастую не превышало 3-5, реже 8-10 лет, что крайне мало для освоения специфики создания новой БТТ, ведения устойчивого серийного производства, создания инфраструктуры ремонта, боевых машин других родов войск и видов вооруженных сил. Так, например, за мою 35-летнюю службу одних только министров обороны сменилось семеро, над заказывающим управлением (ГБТУ) неоднократно возникали (а иногда и расформировывались) различные руководящие органы и структуры. При этом из 13 отделов Научно-танкового комитета, осуществлявшего до 1965 г. непосредственное руководство разработкой новой техники, за короткое время таких преобразований остались всего три (один из них организационный), насчитывавших всего-то чуть больше 20 офицеров.

Попытки очередного командного руководства собирать «ежегодный бронетанковый урожай» противоречили естественному циклу существования БТТ. В результате в армии царила разраставшаяся во времени разномарочность, которую не могли предотвратить ни вновь вводимые контролирующие управления МО, ни институты стандартизации, ни время от времени раздающийся командирский рык, ни кадровые или другие организационные перестановки.

В результате имевших место бесконечных «упорядочиваний» в 1960-е гг. как класс был ликвидирован институт испытателей на танковом полигоне, а заодно и штат техников: мол, «срочники» освоят опытную технику гораздо лучше, так как танки и другие объекты БТТ должны рассчитываться «на дурака». Хотя очевидно, что без опыта изучения ранее выпущенных машин отечественного и зарубежного производства, опыта эксплуатации такого рода техники нельзя получить квалифицированную оценку вновь созданного объекта. На этом и должен строиться профессионализм в армии. Негласно такие «профессионалы», конечно, все равно существуют под маркой научных сотрудников или иных официально разрешенных «институтских» наименований, вместо того чтобы носить гордое имя «испытатель» или, например, «заслуженный испытатель танков».

Однако реальность оказалась еще суровее к проявлению профессионализма в армии: в войсках за последующие годы был постепенно убран на деле профессиональный офицерский технический персонал, предназначенный для обслуживания и содержания БТТ, расформирована Академия бронетанковых войск вместе с преподавательским составом. Серьезно ли в таких условиях говорить о создании профессиональной армии (без профессионалов!)? Каким же структурам или специалистам будет доверено навешивание табличек с надписью «профессионал» в армии, в военных представительствах, в испытательных структурах, в военно-технических структурах ЦА МО, в том числе в гражданском агентстве заказа новой техники?

После анализа выступления ответственных партийных лиц-депутатов парламента по вопросам профессионализма в армии создается впечатление, что им представляется, что профессионалы где-то в стране есть: стоит им только дать «достойную» зарплату, и они тут как тут. Не все так просто: профессионалов надо готовить не один год, и в это надо вложить огромные средства.

Но вернемся к танкам. Можно подумать, что боевые действия на суше никогда не выйдут за рамки борьбы с террористами, в которых если и нужны танки, то не те, которые существуют. До сих пор танки создавались как ударные средства прорыва частей и соединений с обеспечением определенного чувства «стадности», способности захватить участок местности, плацдарм, выйти на определенный рубеж, нарушить у противника системы снабжения, управления, подвоза резервов и т.п. Одиночные танки теряют многие свои возможности независимо оттого, как они защищены: всегда можно найти слабые места в защите танка и, используя подручные средства, уничтожить его. Привлечение танков для борьбы с террористами или к освобождению заложников больше напоминает известную басню И. А. Крылова про услужливого медведя, что подтверждается практикой последних десятилетий, в том числе нелепой стрельбой по «Белому» дому.

Может быть, для борьбы с терроризмом достаточно иметь так часто упоминаемую в печати тяжелую БМП, вооруженную необходимыми средствами противодействия, различными средствами наблюдения, прицеливания и прослушивания. В этом случае к ней могут не предъявляться некоторые, практически не реализуемые, войсковые требования типа 24-часового пребывания в боевой машине мотострелков и экипажа, определенного уровня защиты, теряемого из-за наличия бойниц, герметизации для преодоления зараженных участков и водных преград и многие другие, специфичные только для войсковой БМП. На таком изделии будет уместно реализовать любые индивидуальные средства защиты, зачастую недоступные для использования на линейном танке, в том числе и из-за дороговизны. От спецназа или МЧС такая машина получит соответствующее ее назначению наименование.

Т-55.

Т-62М.

Т-64А.

T-72A.

Т-80УД.

Т-90.

Однако локальные военные конфликты все же никем не отрицаются. Напротив, можно ожидать, что они будут намеренно провоцироваться третьими странами для реализации конкретных политических, коммерческих и даже социальных целей (не исключаются и религиозные мотивы), в том числе на нашей территории с огромной протяженностью сухопутных границ. В свое время А.А. Гречко, будучи министром обороны СССР, лично возродил бронепоезд как основу быстрого перемещения танковых подразделений по Транссибирской магистрали.