Радиошпионаж

В 1984 году в 13 новых пишущих машинок, привезенных из Америки и предназначенных для установки в посольстве в Москве и консульстве в Ленинграде, умельцы из КГБ ухитрились вставить «закладки». Это были устройства, назначение которых состояло в записи сигналов управления движением головки машинки и передаче накопленной таким образом информации в зашифрованном виде подслушивающему посту КГБ в доме напротив. Американцы посчитали, что именно так КГБ стали известны имена сотрудников посольства, состоявших на службе в ЦРУ.

Американская морская пехота на другом конце Земли

Охрана посольства осуществлялась морскими пехотинцами США — «самыми искренними и непоколебимыми защитниками американского образа жизни и демократии».

Морские пехотинцы жили, как и 100 других американцев, в посольстве, здание которого больше всего напоминало склад. Им частично отводился второй этаж северного крыла, где размещались бар и столовая, а спали они на втором, третьем и четвертом этажах центральной части здания посольства.

С седьмого этажа, в центре которого находился офис ЦРУ и политический отдел госдепартамента, начиналась спецзона — место повышенной секретности, доступ в которую строго контролировался. Чтобы добраться до спецзоны, нужно было сесть на лифт в центральной части здания. При выходе из лифта находился так называемый пост № 3. Любой, кто хотел попасть на прием к послу или в помещение ПКП, должен был сначала пройти мимо морского пехотинца.

В соответствии с правилами внутреннего распорядка морские пехотинцы могли принимать гостей женского пола только в пределах второго этажа северного крыла. Этими же правилами запрещалось установление дружеских отношений с лицами любого пола из Болгарии, Венгрии, ГДР, Польши, Румынии, СССР, Чехословакии или Югославии. О всяком контакте с гражданином восточноевропейской страны, не вызванном служебной необходимостью, морской пехотинец обязан был сообщать в специальное подразделение — следственный отдел ВМС США. За отсутствием представителя этого подразделения в Москве его заменял ответственный за безопасность в посольстве. Однако, чувствуя, что это может привести к неблагоприятным последствиям лично для них, морские пехотинцы сами решали, о чем докладывать, а о чем лучше умолчать.

Одной из важных обязанностей морских пехотинцев являлась необходимость замечать и сообщать ответственному за безопасность в посольстве, кто из сотрудников нарушает правила обращения с секретными документами. Сокрытие отступлений от правил влекло за собой временное отстранение от выполнения служебных обязанностей или увольнение виновного. В то же время, когда о таких нарушениях морские пехотинцы докладывали ответственному за безопасность в посольстве, последний, как правило, отказывался принимать какие-либо меры в отношении нарушителя.

Еще одно неприятное для морских пехотинцев поручение заключалось в использовании видеомониторов, с помощью которых они определяли, пускать ли во внутренний двор посольства машины с улицы Чайковского. Изображение на экране монитора частенько было недостаточно четким, да и сам монитор не всегда был исправен.

Долгое время морские пехотинцы несли дежурство невооруженными. Причиной было стремление избежать инцидента со стрельбой и человеческими жертвами. Затем морским пехотинцам все же раздали незаряженное оружие, а амуницию к нему обязали держать в ящике стола, который находился рядом с постом.

Надо сказать, что в 80-е годы охрана американских посольств служила наказанием для нарушителей дисциплины на родине. В результате только с 1980 по 1987 год каждый десятый морской пехотинец — охранник посольства был отстранен от несения дежурства за изнасилования или другие преступления.

В советском посольстве в Вашингтоне никому не взбрело бы в голову нанять американцев для выполнения каких бы то ни было пустяковых обязанностей. Американцы же с самого начала для решения любой самой мелкой проблемы (от прочистки засорившегося туалета до установки телефона), требовавшей в советских условиях больших затрат времени и усилий, нанимали русских, которые уверенно чувствовали себя в бюрократических джунглях своей системы. А сделать это можно было только через советское же государственное учреждение под названием Управление делами дипломатического корпуса (УпДК). И хотя УпДК официально входило в состав МИД, а не КГБ, оно находилось под контролем этой всесильной организации. В результате, по оценкам экспертов США, число сотрудников КГБ среди обслуживавшего американское посольство советского персонала всегда превышало количество служащих, прибывших из-за океана. И это обстоятельство, разумеется, сказывалось на безопасности посольства.

Лоунтри

24 декабря 1986 г. морской пехотинец из охраны американского посольства в Вене Клейтон Лоунтри подошел во время рождественской вечеринки к сотруднику ЦРУ и признался ему, что является агентом КГБ. Последовавшие допросы Лоунтри выявили картину случившегося.

Жизнь Клейтона Лоунтри до поступления в корпус морской пехоты мало отличалась от жизни остальных американцев коренного происхождения. Он рано понял, что никогда не будет первым среди равных и не станет сенатором. Язык плохо повиновался наивному и самолюбивому индейцу со средними способностями. Когда Лоунтри подрос, его кумиром стал Адольф Гитлер. Школьная учительница забила тревогу, обнаружив однажды изрисованную свастиками тетрадку Клейтона с телефонами и именами членов местных неонацистских группировок. Но классный руководитель, узнав о находке, не придал ей значения, назвав все это подростковыми фантазиями.

В 1980 году, еще не окончив школу, Лоунтри написал заявление с просьбой принять его в корпус морской пехоты, а в 1984 году попробовал поступить в элитарную школу морской пехоты, но не выдержал вступительных экзаменов. Тогда его отец отправил письмо влиятельному сенатору, упрашивая оказать протекцию сыну и доказывая, что в семье Лоунтри всегда были военные. Руководство школы еще раз протестировало Лоунтри, и на сей раз юноша был принят. После окончания школы морской пехоты Лоунтри был направлен в посольство в Москве.

С самого начала своей службы по охране посольства, куда он прибыл в 1984 году в возрасте 22 лет, Лоунтри проявил себя не с лучшей стороны. Он напился, не смог открыть дверь в свою комнату и уснул на полу в коридоре. В результате утром Лоунтри опоздал на дежурство. В 1985 году он снова провинился, умудрившись заснуть во время дежурства. Тем не менее морская пехота США не желала признать, что Лоунтри не способен охранять даже бакалейную лавку, не говоря уже о шифровальной комнате ЦРУ. Обращения прямого начальника Лоунтри наверх с просьбой об отстранении последнего от охраны объектов были оставлены без внимания.

Моральный климат в посольстве в 80-е годы тоже не способствовал укреплению дисциплины. Жены некоторых посольских работников настойчиво искали расположения морских пехотинцев. По пятницам в посольстве работала дискотека, во время которой кто-то из женщин подсаживался к одному из морских пехотинцев и говорил, что ее подруга проявляет к нему интерес как к мужчине. Замаскированное приглашение часто принималось. Но Лоунтри соотечественницы не интересовали: он «положил глаз» на русскую секретаршу, которая сидела в приемной на виду у пехотинца, охранявшего вход в посольское здание.

Виолетта

14 марта 1985 г. в УпДК МИД СССР пришел запрос следующего содержания: «Посольство Соединенных Штатов Америки в Москве свидетельствует свое почтение и просит направить на временную работу в резиденцию посла США секретаршу для работы с 8 часов утра до часа дня с зарплатой сто сорок рублей». После всевозможных проверок и согласований УпДК решило направить туда выпускницу переводческого факультета Московского государственного педагогического института иностранных языков Виолетту Сейна.

Окончив школу в 1977 году, Виолетта пошла работать в МГПИИЯ лаборанткой, одновременно поступив на курсы английского языка при этом институте. В 1978 году ее приняли на вечернее отделение МГПИИЯ, а по окончании обучения после согласований, рекомендаций и утверждений в комсомольских и партийных органах — на работу в УпДК. Всего через несколько месяцев Виолетте улыбнулось счастье — она подписала контракт с посольством США в Москве, о котором могла только мечтать.