Агентурная разведка. Книга первая. Русская агентурная разведка всех видов до и во время войны 1914-1

Во-первых, он циркулярно разъяснил всем своим военным агентам, что их квартиры не пользуются правом экстерриториальности и поэтому шифры и секретные дела военной агентуры предложил им хранить в соответствующих помещениях посольств, миссий и генеральных консульств, а "отнюдь не в своей квартире, хотя бы и в секретных несгораемых хранилищах…",

Во-вторых, Ген. штаб предложил военным агентам заменить своих вольнонаемных слуг русским подданными военнослужащими, лучше всего из состава нижних чинов полевой жандармерии, причем Ген. штаб в данном случае соглашался покрыть расходы по отправке в экипировке такого "нижнего чина", а оплату для него на месте помещения и продовольствие — возлагал на личные средства военных агентов.

В третьих, всем военным агентам был разослан следующий циркуляр:

"Имеются сведения о случаях ненадежности частной прислуги некоторых из наших военных агентов. Замечено:

1. Стремление прислуги точно выяснить, кто посещает военного агента и с какой целью, хотя бы это и не вызывалось требованиям службы.

2. Рытье в бумагах, брошенных черновиках и т. п.

3. Вхождение, более частое, чем нужно, при шифровке бумаг.

4. Пропажа ключей от секретных шкафов и т. д.

Изложенное сообщается для сведения и принятия мер предосторожности — даже от прислуги, вывезенной из России, и уже долго состоящей на службе".

Таким образом, оба этих вопроса теоретически как будто бы были разрешены, но фактически осталось в силе старое положение, ибо посольства, миссии и генеральные консульства крайне неохотно предоставляли военным агентам помещения для хранения секретных документов, а если и предоставляли, то сопротивлялись принятию необходимых мер предосторожности. "Нижних чинов из состава полевой жандармерии" также не везде и не всегда высылали.

Далее, одним из вопросов, волновавших военных агентов и мешавших их работе, был вопрос о взаимоотношениях с послами и консулами.

Вот несколько примеров.

Военный агент в Австро-Венгрии полковник Занкевич в 1911 году писал генерал-квартирмейстеру Ген. штаба об отношении к нему посла Гирса. "Уже из отзывов лиц, близко знающих Гирса, — писал Занкевич, — я знал, что он принадлежит к числу тех послов, которые не только не признают совместной работы с военным агентом, но и стараются облечь деятельность подведомственных им канцелярий и свою собственную в покров тайны от него. Всегда ориентируя посла в представляющих для него интерес военно-политических вопросах, я, не получая от него каких-либо ценных указаний, до последнего времени все же не замечал в нем желания играть со мной в прятки.

Получив сведения о раскрытии нашего агентского шифра австрийцами, посол счел возможным сказать мне об этом лишь через два дня…".

Далее Занкевич указывал, что вся беда, по его мнению, в том, что Гире боится, как бы Занкевич не использовал его сведений для своих донесений.

В другом рапорте тот же Занкевич сообщал Ген. штабу, что некоторое время тому назад он обратился к полковнику Артамонову (военный агент в Сербии) с просьбой помочь ему организовать наблюдение в Боснии и Герцеговине через Сербию. Артамонов почему-то уведомил об этом посла Гартвига, который счел нужным и возможным послать в министерство иностранных дел с курьером депешу политического характера, в которой упоминает и о просьбе Занкевича. В министерстве иностранных дел все такого рода депеши литографировались и рассылались во все посольства и миссии.

Занкевич умолял Генеральный штаб принять меры, чтобы его просьба к Артамонову не попала бы в этот литографируемый материал.

Такого рода фактов можно было бы привести довольно много. Но нам кажется, что и приведенных достаточно для характеристики отношений между представителями министерства иностранных дел и военного ведомства.

В 1907 г. Генеральный штаб разослал всем своим официальным военным агентам циркуляр, из которого вновь приходится сделать вывод о весьма слабой осведомленности Ген. штаба в отношении своих соседей. Суть циркуляра заключалась в следующем. Начальник Ген. штаба приказал всем официальным военным агентам донести, помещают ли они свои статьи по вооруженным силам соответствующих государств в "Русском инвалиде". Далее его именем приказывалось, что "во всяком случае, такие статьи, во избежание того, чтобы печать располагала бы более подробными сведениями, нежели имеются в управлении Генерального штаба, — должны предварительно их помещения, представляться начальнику Генерального штаба для прочтения…".

Увеличилась ли от этого мероприятия осведомленность Ген. штаба об иностранных армиях, — нам неизвестно…

В 1908 году 5-ое делопроизводство Ген. штаба, наконец, пришло к заключению, что"… наши разведывательные органы, представляя свои донесения, в большинстве случаев не знают, как оценена их работа. Почти совершенно нет и обмена сведениями между названными органами, большинство которых не знает, на что направлена работа других разведывательных органов".

Исходя из этих соображений, 5-ое делопроизводство предложило ежемесячно составлять перечни важнейших донесений со сжатым изложением последних и указаниями, по каким вопросам следует продолжать работу, что необходимо проверить, на что обратить особенное внимание, какие работы начать вновь и т. д.

Такого рода перечни предполагалось рассылать всем военным агентам и штабам военных округов, которые "таким образом будут знать, как оценены их донесения, в каком направлении желательна их дальнейшая работа по каждому вопросу. Зная, кроме того, что доносят соседи, военные агенты и окружные штабы будут обмениваться необходимыми донесениями, проверять друг от друга свои сведения, — следствием чего будет более согласованная и производительная работа".

Однако, эти благие рассуждения 5-го делопроизводства в жизнь проведены не были. Никто из местных разведывательных органов так и не получил оценки Ген. штабом своих донесений. Единственно, что Ген. штаб провел в жизнь, это то, что делало и министерство иностранных дел, — донесения в Ген. штабе копировались и рассылались всем местным органам без оценки или пояснений Ген. штаба. Местным органам разведки этот порядок никакой пользы не приносил. Наоборот, увеличивалось количество "входящих" и разбухал секретный архив. Кроме того, вместо проверки добытых сведений, ленивым разведчикам этот порядок представлял широкие возможности вводить Ген. штаб в заблуждение, т. е. перефразировать донесения своих коллег и представлять в Ген. штаб, как что-то новое.

В 1910 году Ген. штаб нашел, что его местные разведывательные органы совершенно нерационально расходуют большие суммы. В денежных отчетах показывалось изрядное количество агентов, сведений же поступало мало.

В виду этого, всем военным агентам было сообщено, что "ген. — квартирмейстер Ген. штаба выразил пожелание, чтобы для ведения негласной разведки в важнейших соседних государствах они пользовались бы услугами не мелких отдельных агентов, а крупным лицом, оплачиваемым соответствующим содержанием (примерно до 10.000 руб. в год), которое само являлось бы руководителем агентурной сети в своем государстве".

Этого, однако, оказалось недостаточно. Ген. штаб захотел и сам непосредственно заполучить таких крупных агентов-подрядчиков и руководить ими.

В делах военного агента в Австро-Венгрии, оставленных во время войны на хранение голландского посольства, мы нашли письмо подполковника Энкеля от 23 января 1912 года на имя военного агента Занкевича, в котором Энкель указывал, что одной из главнейших задач Особого делопроизводства является организация заграницей тайной военно-осведомительной службы в целях:

" 1. Доставления Главному управлению Ген. штаба в мирное время документальных данных, раскрывающих стратегические предположения наших вероятных противников на случай войны.

2. Заблаговременного раскрытия признаков частичного осуществления указанных выше предположений в период обостренных дипломатических отношений, в предвидении возможного разрыва.