Война на Кавказе. Перелом. Мемуары командира артиллерийского дивизиона горных егерей. 1942–1943

Однако вместо этих ближайших и напрямую управляемых сосредоточенных наступлений на Туапсе получилось нечто совершенно другое.

После того как противник позволил себе воспользоваться краткой передышкой, каждая дивизия получила для прохода свой собственный перевал – и даже каждый отдельный полк получил свою собственную тропу. Среди них были и такие, что название тропы для вьючных животных подошло бы им куда больше. Прямо-таки символическим стало то, что при распылении и без того слабых сил для осуществления всего мероприятия была выделена особая команда, которой предстояло водрузить флаг со свастикой на вершине Эльбруса на высоте 5600 метров. (Флаги были установлены 21 августа на обеих вершинах Эльбруса – 5642 и 5621 м. – Ред.) По иронии судьбы лишь этот чисто спортивный, но в военном отношении совершенно бессмысленный жест имел успех. (Восхождение имело не спортивный (Эльбрус – требующая выносливости, но несложная для восхождения вершина, правда, в хорошую погоду), а ритуальный характер – Эльбрус священная гора ариев. – Ред.) Все остальные предпринятые действия своих целей не достигли, хотя задействованные в них горные части сражались с неслыханной отвагой.

Лишь после того, как были подсчитаны предварительные потери, командование приняло решение осуществить прорыв к Туапсе объединенными силами. Однако время для этого было уже упущено. Войска были ослаблены тяжелыми потерями. Русские сумели организовать упорную продолжительную оборону этого важного пункта и получили новые подкрепления через Тифлис (Тбилиси. – Ред.). Вскоре начался осенний период интенсивных дождей и наводнений в горах, а затем наступила зима. Все вместе это означало крах всей операции. Ко всему сказанному я должен добавить лишь несколько строк о том, и это будет типичным для всех описываемых событий, что наша дивизия почти постоянно находилась на самых тяжелых участках сражений.

Борьба за перевал Тубы

Предварительная перестрелка

В Майкопе мы нашли отличное пристанище в одной заброшенной аптеке. Несмотря на это, над нами не переставало довлеть гнетущее чувство, что упущено нечто весьма важное. Чтобы получить более детальную картину происходящего, я решил принять предложение моего адъютанта и последовать за отправленным в сторону Туапсе передовым отрядом. Не спрашивая ничьего разрешения, я оставил вместо себя заместителя и, едва забрезжил рассвет, выехал на вездеходе вместе с Хайном. На первых порах дорога шла совершенно прямо на протяжении многих километров. Справа и слева от нее поросшие лесом горы от самых вершин до подножий образовывали непроницаемую для взгляда стену. Проехав первые двадцать километров пути, нам удалось подняться на первую цепь низких гор, которые пересекали дорогу. Уже издалека мы услышали отдельные выстрелы. Выйдя из вездехода, мы оказались в укрытии саперной роты. В двухстах метрах впереди шоссе находилось под яростным артиллерийским и минометным обстрелом. Командир роты, который со своими людьми также хотел добраться до передового отряда, предварительно выслал вперед разведывательную группу для выяснения обстановки. В то время, пока все ожидали ее возвращения, мы с моим адъютантом заметили какое-то движение в лесу в стороне от шоссе. Прислушиваясь к треску сухих сучьев в подлеске, мы заметили и захватили врасплох двух русских пулеметчиков, которые, ведя в поводу вьючную лошадь с грузом запасных лент, пробирались через лес. Пришлось взять их в плен. Нам даже не пришлось настаивать, чтобы они снабдили нас информацией: оказывается, неприятель, перекрывший нам путь, представлял собой усиленный пехотный полк с артиллерией и минометами. Большая часть полка находилась справа от шоссе, меньшая часть – слева. Каким образом двоих наших военнопленных занесло именно сюда, мы не могли себе представить. Их истощенную лошадь мы выпустили на свободу, а их самих вместе с их пулеметами посадили на два грузовика, которые вместе с частью обоза пробивались к передовому отряду, вскоре после чего положение снова изменилось. Через некоторое время с громовым ревом и лязганьем гусениц по шоссе из тыла подошла германская батарея штурмовых орудий, которая также намеревалась соединиться с передовым отрядом. На броне первого орудия сидел артиллерийский майор с Рыцарским крестом на шее, уже седой и явно в возрасте около пятидесяти лет, но с необычно беззаботным лицом. После того как командир саперной роты доложил ему обстановку, он произнес, как будто это была самая обычная в мире вещь:

– Вы расчистите мне дорогу. Велите вашим людям занять место на броне штурмовых орудий.

– Но, господин майор, мы же не направляемся в ту сторону, – позволил себе возразить мой адъютант, а Хайн уже запустил мотор нашего вездехода.

– Один момент, – вмешался и я. – Мне просто необходимо глотнуть чего-нибудь крепкого, чтобы лучше соображать. В конце концов, именно мне придется отвечать за все те выходки, которые мы здесь наворотим. Итак, ситуация такова: если нам повезет – а почему бы нам и не повезти? – то мы прорвемся вперед. Затем мы окажемся в расположении передового отряда, не зная при этом, как и когда он отправится назад. Тем временем наше собственное подразделение могут задействовать на совершенно другом направлении, а это будет значить, что его командир и адъютант еще не вернулись из частной поездки. Нет, за такое я отвечать не согласен.

– Очень жаль, – подтвердил и Хайн, который был не только боксером, но и отчаянным сорвиголовой.

Мои предчувствия сбылись прежде, чем я успел их до конца осмыслить. При нашем возвращении к месту расквартирования там уже лежал приказ о начале выдвижения в направлении перевала Тубы. Удивительное дело – в приказе было определено направление движения, однако не был указан порядок движения. Таким образом, каждый батальон и каждый дивизион могли совершенно свободно выбирать себе маршрут по мнимодружественной стране. Поначалу пока еще ровные дороги постепенно уходили все выше и выше в горы. Частично широкие пути вели в леса, где начинали плутать, а потом сплошь и рядом перемежались полянами и вырубленными участками. Там, где нам нравилось, мы могли разбивать бивак или останавливаться на ночлег. Чтобы отыскивать пригодные для этого места, я обычно со своим штабом двигался в нескольких километрах впереди.

Во время второго маршевого дня, под проливным дождем, нам удалось найти укрытие в одном селении, где уже остановился валлонский батальон под командованием Дегреля [14], который тоже входил в состав нашей дивизии. Дегрель, которого я знал по боям у Северского Донца, оказался очень приятным кавалером, обладавшим высокой культурой и обаянием. Правда, поддерживать общение с ним можно было только на французском языке. Вследствие недостаточного военного образования Дегреля командовал его батальоном не он, а офицер по особым поручениям в звании обер-лейтенанта. Но в качестве политического руководителя Дегрель был душой всего происходящего и безоглядно рвался в бой. Вместе с ним действовал приданный ему в качестве офицера связи очень умный и дипломатичный германский капитан.

Пока я дожидался в селении подхода моего подразделения, откуда-то издалека донесся шум боя. Вскоре конный вестовой доставил сообщение о том, что часть штабной батареи артиллерийского полка в ходе движения наткнулась на крупные русские силы и была уничтожена. Валлонский батальон тут же приготовился начать движение, чтобы перехватить врага. Дегрель предложил мне выделить ему в помощь по крайней мере два орудия.

Мое подразделение было пока что на отдалении четырех-пяти километров, горная артиллерия не могла еще передвигаться в одном темпе с другими частями. Однако при перевооружении нам удалось получить еще один тягач, а с его помощью своевременно моторизировать еще один взвод – два орудия и четыре зарядные повозки. Я отправил обер-лейтенанта Герда Мейера назад галопом с тем, чтобы он как можно быстрее доставил этот взвод. Он подошел как раз вовремя, когда начавшийся бой был уже в самом разгаре. Когда я услышал гул тягача, ломящегося сквозь лес, я, не выдержав, бросился ему навстречу. Однако я не стал закрывать глаза на то, что весь его личный состав состоит только из двух унтер-офицеров и нескольких артиллеристов из числа «хиви».