Операция "Раскол"

Доклад Даллеса остался строго засекреченным. Известны лишь его самые основные идеи. В нем заявлялось, что Советский Союз развязал во всем мире секретную войну и что США стоят перед опасностью ее проигрыша из-за своей пассивности. У США отсутствует эффективный орган по сбору и анализу даже открытой информации, не говоря уже об информации секретного характера из потенциально вражеской державы. В докладе утверждалось, что в той степени, в какой это касается США, такие традиционные функции разведки, как, например, добывание данных о вооруженных силах и похищение промышленных, научных секретов государства, имеют малое значение. Бессмысленно проводить дорогие опасные операции с тем, чтобы выявить, например, какова толщина брони последнего русского танка, если американцы создали снаряды, способные пробить любую броню.

В чем нуждаются США, так это в политической разведке. Они должны иметь службу, способную своевременно обнаружить политические тенденции, таящие военную угрозу, с тем чтобы достойно встретить вызов. Всеобъемлющую важность имеет оценка информации. А посему необходимо создать орган и выделить достаточно крупные средства для выполнения этой задачи.

Однако Центральное разведывательное управление не должно быть лишь пассивным получателем.разведывательных данных из-за «железного занавеса». Оно должно идти гораздо дальше и встретить коммунистическую угрозу на ее собственной территории. Оно должно располагать всем необходимым для проведения в широком масштабе глубоко продуманных скрытых политических операций с целью подрыва сталинского господства над странами-сателлитами и вытеснения коммунизма из них. Страны-сателлиты, все славянские страны следует вдохновить на восстание и свержение режима угнетателя. На ЦРУ должна быть возложена миссия создать условия, при которых все это было бы возможным. Директор ЦРУ, по мнению Даллеса, должен нести ответственность только перед президентом. Этот пост должен занимать высокопоставленный гражданский человек, уполномоченный на правах начальника штаба вооруженных сил вести секретную войну против врагов США.

Предложения Даллеса далеко выходили за рамки, установленные конгрессом, когда тот принял в июле 1947 года Акт о национальной безопасности, вызвавший к жизни ЦРУ. В соответствии с Актом о национальной безопасности, авторы которого опасались, что всемогущий директор ЦРУ сможет оказывать слишком большое влияние на политику США, был учрежден Национальный совет безопасности в составе президента, вице-президента, министра обороны и директора Управления чрезвычайного планирования. Этому совету и должен был подчиняться директор ЦРУ. Национальный совет безопасности, а не директор ЦРУ, должен определять задачи американской разведки. А главная функция нового ЦРУ определялась лишь как «координация разведывательной деятельности различных правительственных учреждений и агентств».

Несколько менее ясным было положение Акта о национальной безопасности, позволившее ЦРУ «выполнять такие другие функции и обязанности разведки, обеспечивающей национальную безопасность, какие Национальный совет безопасности может время от времени возлагать на него». После создания ЦРУ Национальный совет безопасности дал толкование этому положению, установив, что ЦРУ строго ограничено в своем праве «осуществлять подпольные операции», направляемые Национальным советом безопасности. При этом было подчеркнуто, что такие операции должны быть действительно подпольными, чтобы правительство США могло отречься от них. Все эти указания подняли ЦРУ до уровня оперативного центра, а не только центра по сбору информации и координации деятельности. Тем не менее те, кто формулировал первоначальный Акт о национальной безопасности, и те, кто формулировал последующие дополнения к нему, приняли меры, чтобы не только наделить Национальный совет безопасности правом вето, но сделать его органом, дающим оперативные директивы. Иными словами, директор ЦРУ не рассматривался как творец политики этого органа. Именно против такого положения и боролся сейчас Даллес. Ни одно секретное агентство, организованное на принципах, которые он считал необходимыми, не смогло бы работать, если бы его директор был настолько ограничен законом.

Конечно, в области шпионажа только те, кто располагает в высшей степени неограниченной и секретной информацией, способны делать правильные выводы о том, какой политический курс следует проводить с учетом новых разведывательных данных. Если директор ЦРУ, обязанный представлять Национальному совету безопасности информацию, на основе которой затем должны быть сделаны выводы, хоть немного изменит ее, то Национальный совет безопасности может принять решение, которое желает ЦРУ. Приведем не совсем недостоверный пример: директор ЦРУ хочет получить больше средств, чтобы усилить отдел, занимающийся Восточной Германией. Он убеждает Национальный совет безопасности, что Советы с непонятной целью наращивают силы в Восточном Берлине; и тогда именно Национальный совет безопасности предложит увеличить штаты и ассигнования, а не директор ЦРУ.

Но Даллес хотел большего, чем возможность подобным образом воздействовать на Национальный совет безопасности. Он считал, что директор ЦРУ должен быть свободен от всех легальных ограничений. Но он никогда не был заинтересован во власти ради власти. Он был терпимым в социальном смысле и профессионально честолюбив, но лишен мании величия. Однако он считал коммунизм всемирной угрозой и полагал, что лишь его – Даллеса – методами можно ликвидировать и разбить эту угрозу.

В 1948 году благодаря положению, которое он занимал в штабе по избранию Дьюи президентом, а также благодаря назначению председателем особого комитета по разработке Акта о национальной безопасности, он занимал исключительно важное положение. Аллен Даллес пользовался властью, но не нес никакой ответственности. Работа в комитете позволила ему проникнуть в каждый отдел ЦРУ. Он имел право знакомиться с делами, с деталями проводимых операций, беседовать с офицерами и агентами, присутствовать на служебных совещаниях. Еще более важным было то, что, поскольку его считали будущим директором, он мог воздействовать на важные решения. Большинство «молодых львов» внутри ЦРУ советовалось с Даллесом с глазу на глаз по каждому пункту готовящегося доклада. Они тоже желали активизации деятельности. Они разделяли энтузиазм Даллеса в отношении того, что он назвал грязными трюками. Как и он, они равнодушно относились к более прозаичным делам вроде оценки информации или администрирования. Многие из них знали его во время войны, когда он находился в Швейцарии, и вместе с ним возмущались отношением к директору Управления стратегических служб Доновану, который после войны был уволен в отставку и в настоящее время разъезжал по стране, предупреждая о красной опасности. Более того, Даллес и двое его коллег не смогли бы докладывать президенту о работе ЦРУ, если бы они сами не были бы активными штатными высшими сотрудниками американской разведывательной службы. Президент, может быть, даже председатель Объединенного комитета начальников штабов, министр обороны и государственный секретарь должны располагать разведывательной информацией. Но ниже она должна поступать только к небольшому, строго отобранному кругу лиц. Материал, докладываемый ЦРУ, имеет настолько особый характер, что никто из посторонних, каковы бы ни были его прошлые заслуги, не должен иметь к нему доступа.

Таким образом, Даллес являлся в то время и до конца своих дней активным оперативным работником разведки. В 40-х годах он действовал под прикрытием фирмы «Салливен и Кромвелл», а в 50-е годы – под прикрытием должности директора ЦРУ. (Я считаю, что это директорство было довольно прозрачным прикрытием его главной функции – руководителя специальных операций ЦРУ.)

Обо всем этом, конечно, было известно кадровым работникам британской Интеллидженс сервис. Они знали, что, имея дело с Даллесом, смогут добиться сотрудничества с американцами и в то же время сохранить все это дело на неофициальном уровне скорее, чем установив контакт с секретной службой или на правительственном уровне. Все это было сделано в духе, предпочитаемом разведывательными службами. В результате именно Аллен Даллес однажды сердечно приветствовал английского гостя в своем уставленном книгами кабинете на Уолл-стрит. Попыхивая трубкой, поблескивая глазами из-за стекол очков без оправы, одетый просто, хотя и не совсем по протоколу (жилет и домашние туфли), он был скорее похож на профессора колледжа, занимающегося далекими от реальной жизни вопросами средневекового английского реализма, а не на профессионального мастера шпионажа, каковым был в действительности.