АвиО’6

Противнику был нанесен значительный урон, несколько бомб попало в понтонные мосты, на счета воздушных стрелков было занесено 15 немецких истребителей, но цена за это была большой — только 1-й мтап потерял 13 самолетов и 10 экипажей. В их числе был бомбардировщик Петра Игашева. Четверка Мессершмиттов 109 атаковала его на подходе к цели с двух направлений, и после двух заходов ДБ-3Т был сильно поврежден. Следующую атаку выполняли три «мессера», но неудачно — один из них, попав под перекрестные очереди носовой и средней турелей, вспыхнул и упал. Но и сам ДБ-3 горел. Но, несмотря на это, экипаж вывел его на боевой курс. Наперерез бросилась еще одна четверка Bf 109, и в этот момент охваченный пламенем бомбардировщик доворачивает навстречу и правым крылом бьет по истребителю. Обшивка с консоли облетела, как бумага, но самолет еще может кое-как управляться, и пилот отчаянным усилием бросает его в свалку танков и автомобилей, скопившихся перед мостом. Мощный взрыв ставит последнюю точку.

В двадцатых числах июля командующий советской морской авиацией С.Ф.Жаворонков предложил нанести бомбовый удар по Берлину. Для этого предлагалось выделить до 70 самолетов ДБ-3Т и обеспечить их действия с аэродрома Кагул на острове Саарема. Акция должна была стать ответом на первые бомбардировки Москвы. 26 июля нарком ВМФ Н.Г.Кузнецов доложил о плане Сталину. На следующий день верховный главнокомандующий утвердил операцию «Берлин», но силы были ограничены до двух эскадрилий. 30 июля Кузнецов лично прибыл на аэродром Беззаботное, чтобы поставить боевую задачу летчикам 1-го мтап. Каково же было его удивление, когда он узнал, что штаб полка самостоятельно подготовил план удара по германской столице! Исходной точкой тоже был аэродром Кагул.

Самая длинная ВПП на Саареме имела длину 1200 метров и была грунтовой. Для взлета в летнюю жару с предельным весом этого было мало — полосу начали спешно удлинять. На остров завезли запас авиабомб, топливо и многое другое. В полку, в обстановке строгой секретности, было отобрано 20 самолетов с максимальным остатком ресурса и столько же наиболее опытных экипажей, которые «без отрыва от производства» начали интенсивную подготовку к ночным полетам и тренировки в барокамере. Возглавил группу командир полка Е.Н.Преображенский.

Четвертого августа самолеты перелетели на Кагул, а на следующий день — первый, внеплановый, боевой вылет тремя машинами. Цель — Пярну — недалеко, и заправка баков неполная. Под самолетами по три «пятисотки». На аэродроме жара, и пока звено рулило, двигатели перегрелись. У самолета Преображенского сдал правый мотор, и пришлось садиться прямо перед собой на усыпанное камнями болото. Летчик выпустил шасси, и машина запрыгала по кочкам, опасно подняв хвост. Ее бег прервал какой-то дом, в который самолет ударился консолью и развернулся на 180°. В этот момент почти метровый валун пропорол днище фюзеляжа, чудом не задев бомбы. Стало ясно, что с максимальным весом на латанных-перелатанных машинах с изношенными моторами с Кагула не взлететь. В связи с этим было решено ограничить бомбовую нагрузку до 800 кг (восемь ФАБ-100) плюс листовки. Более удачным оказался вылет самолетов- разведчиков. В ночь на 5-е августа ДБ-3Т с Кагула произвели ночную аэрофотосъемку Берлина. Самолеты обнаружены не были.

На последних сериях ДБ-3 (вверху, фото предоставил К Косминков) была установлена экранированная турель МВ-3 с пулеметом БТ или ШКАС и нижняя установка MB-2 с пулеметом ШКАС (справа, фото предоставил Д. Гринюк)

Через двое суток командирский бомбардировщик отремонтировали. В тот же день поступил приказ о первом полете на Берлин. Дата полета — 7 августа. До цели почти 900 км, полет — на высоте не ниже 7000 метров, в основном, над морем, конкретные объекты бомбардировки — заводы и узлы коммуникаций, расположенные в окраинных районах города. Разведку погоды и спасение экипажей, терпящих бедствие, должны были выполнять две летающие лодки Че-2 с Кихелькольна.

Было предусмотрено два варианта полета. Первый — для хорошей погоды — действия тремя пятерками, второй — индивидуальная работа при недостаточной видимости на маршруте. Над Балтикой — стена облаков, значит нужно использовать вариант № 2. На высоте температура минус сорок, и это особенно тяжело после предгрозовой духоты внизу. Комбинезоны с электроподогревом спасают мало, кислородная маска быстро покрывается кусочками льда. И так много часов напряженного труда — любая ошибка, и проскочишь цель, а бензина — в обрез.

Над континентом погода улучшается. Это кстати. Вот, наконец, блестит под луной река Шпрее, и цель, знакомая пока лишь по фотопланшетам. Флагманский самолет находит свой объект, вот только выход на рубеж бомбометания не одновременный — первые бомбы будят сонные расчеты зенитных орудий, и небо оживает лучами прожекторов и тусклыми вспышками разрывов, а внизу гаснут огни улиц и площадей. Стрелок-радист флагмана Кротенко передал в эфир: «Мое место Берлин. Задачу выполнил. Возвращаюсь». На главную цель вышли пять экипажей, остальные были вынуждены бомбить запасные — города Штеттин, Данцинг, Кенигсберг.

Путь домой тоже нелегок — самолеты, уходя от зенитного огня, десятки раз круто меняли курс, на многих машинах «завалились» гирокомпасы, стрелки магнитных крутились как угорелые, земля погрузилась во тьму.

8 августа германское радио сообщило о налете на Берлин крупного соединения британских бомбардировщиков, при этом особо подчеркивалось, что над городом появился лишь один вражеский самолет, который был сбит, остальные же отбомбились в «чисто поле» и потеряли еще пять экипажей. Англичане опровергли заявление, сообщив, что в ночь с 7-го на 8-е их тяжелые бомбардировщики не летали. Реальные же потери группы Преображенского составили лишь одну машину — самолет старшего лейтенанта Леонова разбился при посадке на неосвещенный аэродром Котлы. Один ДБ-3 цель не нашел — из-за отказа кислородной маски штурман потерял сознание, и экипаж заблудился. Пилот сбросил бомбы в точке с неизвестными координатами и, дождавшись рассвета, дошел до своей территории.

Следующий полет, в ночь с 8-го на 9-е августа был намного труднее. Уже над Штеттином появились германские истребители. Тем не менее, большинство экипажей пробились к Берлину и прицельно отбомбились зажигательными ЗАБ-100. Над целью был сбит бомбардировщик старшего лейтенанта Финягина, при посадке в крайне сложных метеоусловиях несколько самолетов выкатились за пределы аэродрома и снесли шасси, а машина старшего лейтенанта Фокина, севшая почти в конце ВПП, была разбита. Большинство «ДБ-третьих» привезли домой многочисленные пробоины.

Налет в ночь на 13 августа снова прошел без потерь, но аэродром Кагул незадолго до этого подвергся мощному бомбоштурмовому удару, в ходе которого было сожжено два ДБ-3. На этот раз попробовали внешнюю подвеску — в бомболюк загрузили по пять ЗАБ-100, а под фюзеляж вешали одну «двестипятидесятку». Оказалось, что возросшее сопротивление создает серьезные проблемы при отрыве потрепанных самолетов с изношенными моторами, которые и без того взлетали «за счет кривизны земной поверхности».

16 августа на аэродром Асте на Саареме прибыло пополнение — 15 ДБ-3Ф из частей АДЦ под командованием майора Щелкунова. В этот же день генерал-лейтенант Жаворонков передал личное указание Сталина применить по германской столице тяжелые ФАБ-500 и ФАБ-1000. Кузнецов пытался возражать, ссылаясь на изношенность матчасти, но верховный главнокомандующий был непреклонен.

ДБ-3 с подвешенными бомбовыми кассетами АБК-П на испытаниях в НИП-АВ в марте 1941 года. Фото предоставил А. Медведь