Авиация и космонавтика 2015 06

Для заслушивания этого решения все участники учений во главе с Катричем заняли места в полковом классе, а командир, вывесив какую-то невразумительную схему, начал доклад. К докладу он явно не подготовился, а присутствие заместителя Главкома ВВС вообще лишило его дара речи. Катрич на середине доклада остановил его и с металлическими нотками в голосе сказал: «Вы к докладу не готовы. Возьмите своего начальника штаба и отработайте толковый доклад. Даю вам на это 40 минут. Если не сможете принять грамотное решение, буду ставить вопрос о снятии вас с должности командира полка». Мне было ясно, что толковое решение тот со своим начальником штаба принять не сможет. Ну, а что делать нам дальше? Ведь это решение – элемент нашей работы. Я решил помочь командиру. Вышел в коридор, вижу, тот стоит у стенки с закрытыми глазами и едва не плачет. Я его успокоил, сказав, что помогу. Сказал, чтобы он взял начальника штаба и ждал меня и своем кабинете. Затем я позвал моего исследователя из отдела ИБА Гарташкина. В классе я устно изложил все элементы решения, а Гарташкину сказал, чтобы он с начальником штаба нарисовал его на ватмане. С командиром же я начал тренаж. Снова медленно изложил решение и предложил ему его повторить.

Память у командира была хорошая, и после третьей попытки он уже излагал его слово в слово. Затем пришел Гарташкин со схемой, и я предложил командиру еще два раза доложить решение уже по схеме. Посмотрел на часы. 40 минут, отпущенных Катричем, еще не прошли. Мы с Гарташкиным вернулись в зал. Я занял свое место рядом с Катричем. Тут вошел командир со схемой, повесил ее и уверенно и четко доложил решение. Где-то в начале доклада Катрич по-ворачивается ко мне и улыбаясь говорит: «Ваша работа?». Я ответил, что наша задача – учить командиров полков. В общем, инцидент был исчерпан. Командир полка остался на должности. Мало того, он оказался талантливым командиром и быстро пошел в гору, став командующим 16-й ВА Центральной группы войск, генерал-полковником. И, надо отдать ему должное, уже будучи генерал-полковником при встрече со мной как-то обязательно выражал свое расположение.

Была еще одна моя инициатива, которую поддержал Катрич. В то время сложилась странная ситуация. Появились сверхзвуковые самолеты, которые по своим летно-тактическим характеристикам не уступали зарубежным, а прицелы, вооружение, оборудование оставались на уровне чуть ли не поршневых машин. И самое главное – мы не знали эффективность новых самолетов, что не позволяло делать реальные оперативнотактические расчеты. На предложение провести летно-полигонное исследование отвечали, что это очень дорогое удовольствие. Но Катрич сразу откликнулся на это предложение и отдал необходимые распоряжения соответствующим службам для проработки этого вопроса. Дело сдвинулось с мертвой точки, и очень скоро появились практические результаты. К сожалению, реализация этого важного мероприятия началась уже без Катрича…

В 1969 г. Главком ВВС Вершинин по состоянию здоровья ушел в отставку. Но еще за пару лет до этого на свое место он рекомендовал Катрича как молодого, способного и перспективного генерала. Военный отдел ЦК не возражал, но когда спросили мнение зама Главкома маршала Руденко и начальника штаба Брайко, то они заметили, что у Катрича есть недостаток: не был командующим воздушной армией. И тогда решили «исправить» его биографию, предложив ему временно покомандовать армией, а потом уже перейти на Главкома. Почему-то Катрич согласился на это, хотя нелепость ситуации была очевидна. Он уже был назначен на должность замглавкома и успешно с ней справлялся. Зачем же теперь вместо повышения по службе уходить с понижением? Но это нелепое решение состоялось. И тем самым должность Главкома для Катрича стала недосягаема. Его назначили командующим 16-й ВА (ГСВГ), а И.И. Пстыго, занимавшего до этого должность командующего армией, перевели на должность Катрича. С.И. Руденко определили временно исполняющим должность Главкома, а на место Руденко назначили командующего авиацией Одесского военного округа П.С. Кутахова. Ну и как теперь в этой ситуации можно было назначить Катрича Главкомом через головы его теперешних начальников? При этом новые начальники (бывшие подчиненные) сделали все, чтобы дискредитировать его на должности командарма. Армия была самая крупная, летных происшествий в ней по абсолютной величине было больше, чем в остальных, вот на этом можно было бы и сыграть, показывая, что новый командующий с должностью не справляется. Они и показали. После одной катастрофы – выговор, после второй – строгий выговор, После третьей – предупреждение о неполном служебном соответствии. Как можно было теперь ставить на должность Главкома генерала с таким букетом взысканий? Участь Катрича была решена. Главкомом назначили Кутахова.

Тогда эти рокировки были непонятны, теперь же я, кажется, понял, в чем дело. Военный отдел ЦК видимо поспешил сообщить Катричу предложение Вершинина, но затем последовала команда от протеже Кутахова, влияние которого было существенно выше, чем Вершинина (это был свояк Кутахова – Председатель Президиума Верховного Совета Н.В. Подгорный).

Но военному отделу ЦК нужно было «сохранить лицо». И Катрича вскоре повысили – назначили заместителем министра ГВФ. Но и тут ему не повезло. ЦК-овцы сказали, что назначают его с перспективой на должность министра. Об этой «перспективе» узнал действующий министр Бугаев, который начал Катрича притеснять. Методы были примерно те же, что и при «назначении» ни должность Главкома. В результате звания маршал авиации, положенного на должности замминистра, Катрич не получил.

Понимая, что работать в такой обстановке и без того измотанному несправедливостью Катричу невозможно, нашли ему вроде бы подходящую «маршальскую» должность командующего авиацией стран Варшавского договора. Должность «номинальная» – генерал без армии. Но и здесь задуманное не вышло. Маршала Катрич так и не получил. Как говорили знающие люди, – с подачи того же Бугаева, воспользовавшегося старой дружбой с Генсеком.

Последний раз я встретился с Катричем, когда он исполнял свою последнюю должность. Было это где-то в середине 1970-х гг. В Монино проводили военнонаучную конференцию ВВС. Вошел я в вестибюль Дома офицеров, где проходила конференция, и увидел группу генералов, стоявших у стены. Проходя мимо, я посмотрел на них и впереди увидел вроде бы знакомое лицо. С трудом узнал Катрича. Когда мы с ним общались, я часто любовался им. Он был красив как- то своеобразно. Ранняя седина сделала его волосы на манер чернобурки, а на смуглом лице горели ярко-голубые глаза. Теперь же это был старик, абсолютно седой, с большими залысинами. Его всегда горящие глаза потускнели.

В заключение скажу, что очень сожалею, что Алексей Николаевич Катрич не стал Главкомом ВВС. Убежден, что это был бы лучший Главком, по крайней мере из тех, под знаменами которых проходила моя служба в авиации. Обидно, что вместо этого всю оставшуюся жизнь его преследовали обиды и несправедливость.

Владислав Морозов

Р-40 с красными звездами. Часть 2

В Заполярье, где ленд-лизовские истребители были распространены более, чем на других фронтах, Р-40, как это ни странно, пошли в бой позже, чем под Москвой или Ленинградом. И если «Харрикейны» появились в частях Карельского фронта и Северного флота в октябре 1941 г., то первые «Томагавки» и P-40B/C/G предназначенные для этого участка фронта, прибыли в Мурманск только в январе 1942 г., на судах конвоев PQ-7 и PQ-8.

На Карельском фронте «Томагавки» первым получил 147-й ИАП, к тому времени летавший на И-153 и «Харрикейнах». Первый Р-40 был потерян этим полком в воздушном бою, в начале февраля 1942 г. Поначалу 147-й ИАП имел смешанный состав( в каждой эскадрилье были звенья «Харрикейнов» и «Томагауков»), но 1 апреля 1942 г. полк стал 20-м гвардейским ИАП и, в начале мая сдав «Харрикейны» другим частям, получил в дополнение к 12 «Томагаукам- ИВ» 17 «Киттихауков» Р-40Е. Именно в 20-м ГИАП воевал легендарный пилот, командир звена лейтенант Алексей Хлобыстов, согласно советским данным совершивший три тарана, причем два из них в одном бою. В первый раз А. Хлобыстов дважды таранил немецкие Bf-109 в воздушном бою 8 апреля 1942 г. По докладу пилота одному «мессеру» он на догоне рубанул правым крылом по хвостовому оперению, а второго ударил той же консолью по крылу на встречном курсе, после чего благополучно посадил выдержавший подобное издевательство, поврежденный «Томагаук» с б/н 58 на своем аэродроме в р-не Мурманска. К сожалению, ни один из исследователей до сих пор не сопоставил данные из доклада А. Хлобыстова, к примеру, с немецкими документами, вследствие чего нельзя точно сказать действительно ли имели место в этом эпизоде два тарана, а не один(или это вообще было столкновение?), а равно неясно были ли сбиты немецкие истребители (или один истребитель), или же только повреждены (боевая живучесть Bf-109 была, как известно, достаточно высокой). Тем не менее А. Хлобыстов был представлен к званию Героя Советского Союза, а его двойной таран впоследствии широко пропагандировался во фронтовой печати. Третий таран А. Хлобыстов совершил уже летая на «Киттихауке» – 14 мая 1942 г. его поврежденный Р-40Е столкнулся в лобовой атаке с немецким Bf-109. Хлобыстова спасло чистое везение и прочная конструкция изделия фирмы «Кертисс»: при ударе его выбросило из кабины разрушившегося истребителя. Пилот получил серьезные ранения и травмы, но остался жив и после длительного излечения вернулся в свою часть.