Мир Авиации 2007 01

Как-то летом, году в 1969-м, идем над «точкой» после маршрута. И тут борттехник Тесёлкин Сергей Павлович докладывает, что обороты начали «бегать» и надо садиться. Ну, садимся, раз такое дело. Где- то на 8 метрах выравниваю самолет, сбрасываю обороты, и он уже привычным образом плавненько так идет к воде сам. Сели. Снова выводим обороты для заруливания, а один двигатель стоит! Вовремя сели. Ведь на одном двигателе Бе-шестой летать почти не мог.

Впрочем, был один случай. Экипаж Лежненко взлетел из ДС по тревоге днем. Пошли на поиск в район Лиепаи. И уже там отказал один двигатель. Винт, конечно, во флюгер. И… домой. Это около 250 км. На одном двигателе получалось идти только со снижением. Хорошо, что в момент возникновения нештатной ситуации был большой запас высоты. Пришли-таки к себе. Едва перетянули через аэродромные ангары и тут же плюхнулись в залив. Зарулили. Инженер эскадрильи подполковник Липчанский чуть ли не бегом к самолету. Проверяет двигатель — все работает как часы! Оказалось, что в районе поиска борттехник старший лейтенант Бабедко просто-напросто случайно перекрыл кран подачи топлива в тот самый двигатель!!! Бабенко отстранили, и он больше не летал. Все-таки большинство неприятностей на свою голову люди создают сами.

Зам командира 17-й ОПЛАЭ ДД по летной подготовке м-р Татарников Ю.В и штурман эскадрильи м-р Чернецов В.В., около 1968 г. (аЮТ)

Самолет Бе-12 6/н 26 перед полетом, около 1971 г. [оЮГ]

Противостояние с НАТО в 60-е годы было очень жестким. В 1965 или 1966 году был такой случай. Вызывают мой экипаж (меня и штурмана) и дают задание работать с нашей подводной лодкой. Замечу, плановых полетов в тот день не было, и в состав дежурных сил наш экипаж не входил. Задание — фотографировать подводную лодку при поэтапном погружении от походного положения до погружения на существенную глубину. Замысел состоял в том, чтобы определить, когда в условиях Балтики подводная лодка перестает быть визуально заметной. Прийти мы в заданную точку, над рабочим квадратом густая дымка. Но штурман Веня Быстров работает с локатором и видит, что на границе полигона стоит корабль. Идем посмотреть на него и видим, что это немецкий эсминец типа «Z». Ну, стоит и стоит. Мы развернулись, вышли на нашу лодку, по радио передали подводникам, что можем работать. Экипаж лодки уходит с мостика, задраивается, лодка погружается — всё по плану. И в этот момент эсминец дает полный вперед прямо на лодку! Кажется даже, что идет на таран. На лодке ситуацию тоже контролировали — она всплывает, и матрос тут же поднимает на флагштоке флаг ВМФ. Немецкий эсминец тут же останавливается в ожидании наших дальнейших действий. В таких условиях выполнение задачи невозможно. И тогда по нашему запросу из Балтийска с базы вышел наш корабль. Через час примерно он стал между лодкой и эсминцем. «Z» постоял, постоял, да и ушел — больше ему «ловить» было нечего. Тем временем мы всё летали и летали в плановом квадрате, и только после ухода эсминца отработали задачу по плану… Но, что интересно, телеграмма об этой работе пришла по закрытой связи. И откуда эсминец знал о времени и месте выполнения нами задания — большой вопрос. Таких случайных совпадений, по-моему, не бывает.

После переучивания в Очакове на Бе- 12 часть экипажей на 6 самолетах перелетела домой на новой технике. А я был направлен на завод в Таганрог за следующим. седьмым, самолетом. Было это в начале октября 1970 года. На грунтовом аэродроме Таганрогского завода я летал правым летчиком с заводскими экипажами, выполнявшими испытательные полеты на серийных машинах. Эти позволили мне немного освоиться с местным аэродромом. А особенности у него были.

И вот получено разрешение на перелет. После отрыва от полосы на высоте 200 проходим контрольный пункт. После него переходим в набор высоты до 3000–3500 м. При этом знаем, что пересекаем несколько эшелонов. Идем в облачности. И самое неприятное, что никакой связи с диспетчером на этом участке не существует. Нас никто не видит, о нас ничего не знает, да и мы, как слепые (РЛС самолета не очень приспособлена для определения воздушной обстановки, да и мы с ней почти не освоились). Первая нормальная радиосвязь по УКВ устанавливается только на подходе к Донецку. А то этого радист по дальней связи азбукой Морзе сообщает на землю о том, что мы в воздухе, идем по маршруту и также получает подтверждения с РДС. Вот такое управление движением! Взлет и начало полета в условиях вынужденного радиомолчания выполняли все экипажи, уходившие из Таганрога на трассу. (Почему-то там нельзя было набирать высоту над аэродромом.) Ну а дальше всё просто: Донецк передает нас Киеву, Киев — Минску. Садимся в Быхове для дозаправки. Но командующий авиацией Балтфлота генерал Гуляев, всегда в деталях владевший обстановкой, дает распоряжение экипажу отдыхать. И через три дня мы завершаем перегонку самолета домой, по системе заходим, садимся с ходу. С ходу садились и при второй перегонке в ноябре.

Программой переучивания на Бе-12, по которой мы занимались в Очакове, полеты с воды не были предусмотрены. Но как раз тогда, когда я в ноябре 1970 года прибыл за вторым самолетом в Таганрог, летчик-испытатель 1-го класса полковник Якименко дал мне пять провозных полетов со взлетом и посадкой прямо в Таганрогском заливе. Сразу после этого я получил допуск и там же уже самостоятельно выполнил три полета с воды с посадкой тоже на воду. При самостоятельных полетах экипаж был полностью из нашей эскадрильи. Правым летчиком рядом со мной был Слава Паутов. А остальные экипажи эскадрильи получили допуск к полетам с воды только в 1972 году.

Если в Таганроге набор высоты над заводским аэродромом был запрещен, то у нас на а/с «Коса» всё было иначе. В те годы весь Земландский полуостров был покрыт действующими аэродромами, на которых кипела жизнь. Полки истребителей, бомбардировщиков, вертолетные части ВВС, ПВО и флота — всё гудело, и в небе было тесновато. А мы были на самой западной окраине этой воздушной карусели, зажатыми между сухопутными зонами полетов и морем. Поэтому чаще всего мы набирали высоту прямо над своей Балтийской косой почти до рабочего эшелона.

Вскоре после перелета из Очакова первой партии Бе-12, когда только-только начались плановые полеты, наш самолет был перехвачен шведами. Было это в конце сентября 1970 года, под вечер, но еще светло было. Взлетели, шли на точку в море, над которой надо было сделать разворот на север, чтобы лечь на маршрут. И вот в районе точки пара шведских J-35 классически нас атаковала: заходили справа, затем жесткий атакующий заход слева. Один из самолетов пристроился близко-близко. Бе-12 на Балтике только появились, отсюда и высокий интерес противостоящей стороны. Но в тот момент я думал о том, что вот сижу и ничего не могу с ними сделать: был бы я сейчас истребителем! Но Бе-12 безоружен против перехватчиков и маневренности по сравнению с ними никакой… Доложил о шведах на землю. Обещали помочь. Из Нивенского подняли Як-28, который пошел к нам. Шведы «увидели» его, отвалили от нас и ушли на север незадолго до подхода Яка. Мы видели, как Як пошел за ними и как вскоре он возвращался обратно: шуганул, в общем. Ну а мы пошли выполнять свое задание.