Мир Авиации 2002 02

День 17 мая 1942 г. стал переломным в Харьковской операции. По войскам Южного фронта мощный контрудар из района Славянск – Краматорская в направлении на Изюм нанесли войска группировки Клейста (17А и 1ТА). Точности артогня немцев способствовала работа авиакорректировщиков FW 189, буквально висевших над позициями частей 9-й армии Южного фронта. Войскам армии ликвидировать прорыв не удалось. Германская авиация утром 17 мая, в самом начале наступления, нанесла мощные бомбовые удары по узлу связи 9-й армии – видимо, помогли собранные авиационной и агентурной разведкой сведения о его местонахождении. Управление войсками было нарушено, и до вечера обстановка на фронте не контролировалась командованием. Части армии сражались, не имея связи с вышестоящими штабами, не зная положения соседей. Наибольшую путаницу вносила ситуация с 5-м кавалерийским корпусом Плиева: никто не мог сказать, где он, куда движется и каким составом. В результате сообщения воздушной разведки Южного фронта о движении в тыл советских войск больших механизированных колонн, наведении переправ, встречались в штабе 9-й армии с недоверием: там полагали, что это могут быть части Плиева, и, за неимением радиосвязи, требовали перепроверить сведения наземной разведкой. А время уходило…

Подъем Hs 129В из ll./SG 1, совершившего аварийную посадку. Май 1942 г.

Л-т Эрнст Ортегель (Ernst Ortegel) в кабине FW 189 из 4,(Н)/10. В мае 1942 г. подразделение базировалось на аэродроме Харьков-Северный

Говоря о событиях,, развивавшихся на Южном фронте, С.М. Штеменко отмечал: «Разведка наших фронтов проглядела подготовку армейской группы Клейста /…/ одиннадцать дивизий с большим количеством танков». Однако, фразу эту вряд ли следует считать стопроцентно верной. О существовании крупной группировки противника в Донбассе, на линии Славянск- Краматорская, в штабе ЮЗН знали задолго до майского наступления. О том, что действия этой группировки нарушат планы советской стороны, начальник Генштаба Шапошников предупреждал маршала Тимошенко еще в марте 1942 г. Но в штабе ЮЗН, видимо, думали, что сумеют отразить удар противника, похоже, не предполагая наличия в его тылу значительных резервов, уверившись в том, что переброска пополнения из Европы невозможна. Вероятно, успокаивающими были и донесения из штаба Южного фронта.

Ожидая контрудара с южного направления, Ставка выпустила 14 мая директиву, подготовленную и.о. начальника Генштаба генерал-лейтенантом Василевским, об организации авиаударов силами ВВС ЮФ и АДД по станциям выгрузки и скоплениям войск противника в районе Славянск, Краматорская, Горловка, Дебальцево, Покровское. Командованием ВВС ЮФ была организована непрерывная воздушная разведка вероятных направлений ударов противника. В районе Славянск-Краматорская эту задачу выполняли ВВС 37А (вероятно, 446-й ИАП). На участках как 9-й, так и 57-й армий ее проводил 170-й и, вероятно, 40-й ИАП, а также 8-й Гв.БАП РАГ №5. 170 ИАП ВВС 57 армии 14 мая получил приказ следующего содержания: «Весьма срочно. Командующий ВВС 57 армии приказал: 170 ИАП – завтра 15.5.42 г. с утра произвести разведку в районе Медведовка, Власовка, Берестовеньки, Красноград, Петровка, Крутоярка 1* с задачей: установить выдвижение резервов противника из этого района в район сосредоточения 6 КК 2* ; особое внимание – выявлению танков и мотомехчастей.» С 15 мая 170-й ИАП обеспечивал штаб 57-й армии сведениями о концентрации войск противника, а 288-й БАП (Су-2) поддерживал, согласно приказу, непрерывную боевую готовность к немедленному вылету на бомбометание по путям подхода резервов вермахта.

Но к этому моменту резко ухудшилась обстановка на Ростовском направлении. Бомбардировщики потребовались на самом южном участке Южного фронта, а потому задачи на бомбардировку наступавших войск противника (р-н Изюм – Славянск) и мест его сосредоточения (р-н Барвенково, Некременное) авиачасти 9-й, 37-й армий и РАГ-5 получили только 17 мая (ВВС 37А и РАГ-5 сделали соответственно 18 и 64 самолето-вылета, плюс 60 вылетов у ВВС 57А). Но и тогда командование ЮФ, видимо, не понимало остроты ситуации – вплоть до 25 мая единственный авиарезерв фронта, РАГ-5, продолжал получать задачи на дальнюю разведку до линии Мариуполь-Днепропетровск-Полтава и выполнение бомбардировок в вышеуказанных районах.

Из текущей переписки Южного фронта складывается впечатление о существовавшем в штабах ЮФ и 9-й армии недоверии к сведениям, полученным воздушной разведкой. Приоритет отдавался наземной разведке, а добытые ею сведения по необходимости проверялись с воздуха. Не удивительно поэтому, что переброска из глубокого тыла подкрепления для войск противника, равно как и авиачастей люфтваффе, оказались для командования ЮФ, а соответственно и для штаба ЮЗН, совершенно неожиданными.

Командование ЮЗН основные надежды в уничтожении прорвавшегося противника возлагало на истребителей и штурмовиков 3-й УАГ, чей командир, генерал Горбацевич, до 21 мая находившийся на командном пункте 9-й армии в Изюме, должен был лучше других командиров представлять себе всю серьезность обстановки. 3-ю УАГ было решено значительно усилить и переподчинить командованию ВВС 57-й армии, получившей уже от ВВС 9-й армии 40-й ИАП. Прибывавшие из резерва авиаполки также направлялись на этот участок фронта. В состав УАГ-3 включили 248-й и 770-й ИАП, впоследствии авиагруппа пополнилась также 820-м ШАП (19 Ил-2) и 429-м ИАП (21 Як-1). 21 мая в составе ВВС 57А начали действовать 766-й ШАП и 605-й ИАП (совершили соответственно 11 и 30 самолето-вылетов, причем в последнем случае 5 истребителей потеряли ориентировку в ходе первого боевого вылета и совершили вынужденные посадки). 18 мая в состав МАГ вошел 273-й ИАП и 243-й ШАП. И все же штаб ЮЗФ несколько замедленно реагировал на информацию о развивавшемся наступлении противника, словно его и не было. При детальном знакомстве с обстановкой трудно дать однозначное объяснение подобным действиям. Но следует помнить, что с 7 мая 1942 г. маршал Тимошенко, инициатор проведения Харьковской операции, согласно решению Ставки, уже не являлся командующим направлением, сохранив только должность командующего Юго-Западным фронтом, а значит, не мог свободно распоряжаться силами соседнего Южного фронта для обеспеченния успеха операции. Вероятно, он должен был координировать свои действия со штабом ЮФ, связь с которым была в тот период весьма неустойчива. В частности, чрезвычайно трудно было оценивать эффективность боевой работы частей УАГ-3, находившихся на самом «горячем» направлении: боевые донесения от них практически не поступали.

Возможно, расчет делался и на то, что с приближением войск 28-й и 38-й армий к пригородам Харькова у противника сдадут нервы и он откажется от своих планов на Южном фронте. Теоретически подобная ситуация не исключалась. Однако в реальности противник проявлял большую настойчивость в ликвидации Изюмского выступа. Танковые и механизированные части вермахта, продвигаясь через участок, занимаемый 9-й армией, выходили в тыл 6-й армии, армейской группировке Юго-Западного фронта и 57-й армии Южного фронта, над которыми нависла угроза полного разгрома (о чем штаб 57-й армии поставил в известность высшее командование Красной армии). Но Военный Совет Юго-Западного фронта докладывал в Ставку, что ситуация под контролем 3* , стремясь тем временем изменить ход событий в пользу Красной армии. Задания на уничтожение прорвавшегося противника с 20 мая получили также ВВС 12А. Но исправлению положения мешали, с одной стороны, потери авиатехники, которые не покрывались никакими резервами, а с другой стороны, – огрехи, устранять которые строгими и строжайшими приказами было поздно. Когда фронт был прорван, попытались установить радиосвязь с наземными частями 9-й армии, но специалистов, имевших навыки работы с радиоаппаратурой, в армии, по-видимому, не имелось – по крайней мере со стороны командования армии не отмечены попытки наладить радиосвязь с вышестоящим командованием, что вызвало его негодование. Не было отмечено активности и в восстановлении утраченной связи со штабом УАГ-3. При отсутствии радиосредств, в штабе 9-й армии возлагали надежды на связные У-2 (и даже свою работу пытались подстраивать под летный день эскадрильи), но эти попытки ни к чему не привели: в воздухе господствовали «мессершмитты», один биплан был потерян. В итоге приказы командования стали развозить на автомашинах, причем в каждом отдельном случае значительное время у работников штаба 9-й армии уходило на выяснение того, доставлено ли послание по назначению.