Авиация и космонавтика 2013 08

Через несколько дней А.К. Черный позвонил мне, и сказал, что летит в Москву на пленум ЦК КПСС и хорошо бы нам вместе побывать у министра. Я вылетел в Москву. Дементьев принял нас без всяких проволочек. Накануне визита к министру мы договорились, как нам наиболее выгодно представить наши предложения. Алексей Клементьевич посоветовал мне: «Оставь про запас козырь: пообещай министру, что сохранишь за заводом всю номенклатуру, записанную в проекте пятилетнего плана». Прикинув, что объем поставок Су-17 и крылатых ракет для ВМФ должен постепенно сокращаться, я согласился с этим предложением.

В результате, в докладе министру, я сказал: «Я отдаю себе отчет в том, что сразу Су-27 в серию не пойдет, поэтому мы готовы продолжать по кооперации выпуск агрегатов Су-24 для Новосибирска, а что касается Казани — то я не смогу подвести своего бывшего директора завода, и, естественно, буду делать для него оперение для Ил-62, но прошу снять с завода хотя бы выпуск мотогондол для Ил-62». После меня слово взял А.К. Черный. Смысл его речи сводился примерно к следующему: «Я встречался с коллективом завода и убедился в том, что завод серьезно настроен на выпуск нового самолета. Завод последние годы работает ритмично, план выполняет, поэтому нужно поддержать руководство завода в его стремлении развивать производство и осваивать новые технологии». Против этого министру возразить было нечего. Возможно, не последнюю роль в уступчивости министра сыграл еще и тот факт, что в прошедшем 1975 г. у Новосибирска появились серьезные проблемы с выполнением плана. Так или иначе, но теперь позиция Дементьева сменилась в нашу пользу.

Министр свое обещание выполнил. Вышедший 27 февраля Приказ Министра возлагал производство самолета на ДМЗ».

А за десять дней до этого Главным конструктором Су-27 был назначен М.П. Симонов.

Сборочный цех ДМЗ, 1975 год

Сборочный цех НАЗ, 1974 год

М. П. Симонов

Как уже отмечалось ранее, после смерти П.О. Сухого возникли сложности во взаимоотношениях между руководителями ОКБ. При отсутствии письменных свидетельств других очевидцев, для объяснений мы вынуждены обратиться к воспоминаниям О.С. Самойловича: «Летом 1975 г. Е.А. Иванов принял, на мой взгляд, очень непродуманную схему взаимодействия треугольника Иванов — Самойлович — Черняков, которая мне лично не приносила никакого удовлетворения. Я отвечал за проектирование, Черняков — за организацию работ, а Иванов утверждал наши решения. Хуже не бывает. На теме Су-27 было установлено многовластие.

Так продолжалось до октября, когда Черняков заболел, и тема оказалась практически без руководства. Чуть позже, в ноябре, на очередном «хурале», как назывались ежемесячные совещания руководящего состава ОКБ и производства, Иванов объявил, что назначает меня на время болезни Чернякова руководителем темы Су-27. Со мною до этого Иванов не говорил, и решение оказалось для меня неожиданным. Я вспылил и в довольно грубой форме ответил, что при таком подходе я руководить этой темой не буду. Иванов сообщил об этом в МАП. Меня вызывали на собеседование, уговаривали, чтобы я взял на себя исполнение обязанностей Главного конструктора самолета Су-27. При этом цинично намекали, Черняков, мол, уже в возрасте, чего там — берите тему, а дальше будет видно, что делать. Но я был непреклонен — только официальное назначение.

Противостояние кончилось тем, что в феврале 1976 г. Дементьев вызвал Иванова и сообщил, что, поскольку тот не в состоянии принять решение о руководителе темы Су-27, он назначает Главным конструктором самолета М. П. Симонова. Разумеется, после этого от проектирования Су-27 я был полностью отстранен».

Поясним вышесказанное. 25 октября 1975 г., прямо с партхозактива ОКБ, Н.С. Чернякова увезли в больницу, где ему поставили диагноз «инфаркт», и он надолго «выбыл из игры». Потерять руководителя темы в столь ответственный момент было крайне неприятно. В должности и.о. главного конструктора остался Р.Г. Ярмарков, которого Н.С. Черняков в свое время взял к себе в заместители с должности ведущего инженера по летным испытаниям. Но такой вариант не был решением проблемы, поскольку кандидатура Р.Г. Ярмаркова даже не была номенклатурой МАП.

Такое состояние формального «безвластия» на теме продолжалось довольно долго. В свет уже успело выйти январское постановление правительства по Су-27, в министерстве готовился к выходу соответствующий приказ об организации работ. По всей видимости, в феврале 1976 г. терпению министра «пришел конец». П.В. Дементьев решил, что «тянуть» и дальше с кадровым вопросом в тот момент, когда решается судьба темы, более нетерпимо. В результате, Приказом по МАП от 16 февраля 1976 г. Главным конструктором Су-27 был назначен М.П. Симонов.

Михаил Петрович Симонов после окончания в 1954 г. Казанского авиационного института (КАИ) начал свою производственную деятельность на кафедре института, а в дальнейшем продолжил работу конструктором студенческого КБ при КАИ (в дальнейшем — ОКБ спортивной авиации), где к 1966 г. дорос до должности Главного конструктора. Здесь, при его непосредственном участии был разработан ряд планеров. В июне 1969 г. приказом по МАП Симонова перевели на работу в Долгопрудненское КБ автоматики (ДКБА), а в феврале 1970 г. — в Ухтомский филиал Таганрогского М3, заместителем к главному конструктору Р.Л. Бартини. В октябре 1970 г. Приказом по МАП М.П. Симонова в должности зам. главного конструктора направили на работу в ОКБ П.О. Сухого. Но при назначении возникли некоторые сложности.

По воспоминаниям самого М.П. Симонова, П.В. Дементьев разговаривал с П.О. Сухим о назначении при нем: «Кремлевка — хороший телефон, громко кричит. И я слышу как П. О. Сухой своим тихим голосом говорит: «Нет, Петр Васильевич, я не согласен. Я этого Симонова не знаю». Дементьев шваркнул трубку: «Министру вот так требуются новые бомбардировщики, новые истребители, а тут каждого уговаривай». … Завелся, снял трубку, звонит уже не Сухому, а Иванову Евгению Алексеевичу и говорит: «Я направляю к Вам парня, энергичный мужик, нагрузите его работой. Должность у него будет Заместитель Главного конструктора. Все. Привет», — и положил трубку. Дементьев был умный мужик. Он Иванову поручил, а тот хочешь, не хочешь должен приказ Министра выполнять, должен уговорить Сухого. Поэтому я сюда вошел со страшным трением, и все предполагали, что, конечно, ясное дело — волосатая рука, …

…Так или иначе, пришел я в КБ. Сухой меня не принял. Иванов тоже дуется. И я болтаюсь по КБ, делать нечего. Дело кончилось тем, что я пришел к Иванову. Ясно, что Иванов — Первый зам. Сухого. И у него выше головы всяких неприятностей. Поэтому я пришел и говорю: «Во- первых, я имею летную подготовку лично. Во-вторых, я немножко разбираюсь в организации летных дел. …Я вижу, как Вам тяжело, и болтаться тоже не могу. Пошлите меня на летные испытания. Я там пригожусь». Он посмотрел, ничего не сказал. Но секретарь его приходит и говорит: «Михаил Петрович, Евгений Алексеевич дал приказ: завтра с утра в Жуковский». Я говорю: «Все понято».

Таким образом, у М.П. Симонова сложились довольно непростые отношения с руководством ОКБ, о чем свидетельствует в своих воспоминаниях и О.С. Самойлович: «Здесь надо сказать об отношении П. О. Сухого к «варягам», т. е. к тем людям, которые были присланы ему «сверху» приказом министра. Первым среди них был Н. Черняков. Аналогичная ситуация сложилась и с зам. Главного конструктора М.П. Симоновым, переведенным к нам от Р.Л. Бартини. Придя на работу в КБ Сухого, он всеми силами добивался того, чтобы Павел Осипович дал ему самостоятельную тему. Я ему тогда помог — ходил с этим вопросом к генеральному несколько раз. Наконец Сухой согласился и назначил Симонова руководителем темы Су-25… Но этому воспротивился Ј Иванов и добился-таки отстранения Михаила Петровича от руководства темой. Пробыв на теме не более месяца, Симонов был назначен руководителем летных испытаний самолета Су-24 в ГНИКИ ВВС (Ахтубинск), где и находился до весны 1975 г.».