На берегах реки Ждановки

Поскольку о дворе на углу Ждановской набережной и Офицерского переулка в связи с «полетом на Марс» написано немало (чаще в гадательном плане), попробуем реконструировать его действительный облик. Тем более что он подходит под понятие типового двора на Ждановке: двухэтажный деревянный дом, фасадом глядящий на набережную; во дворе – флигель, ледник, прачечная, сарай для домашнего скота, сад…

Первым владельцем дома по наб. р. Ждановки, 11, являлся довольно известный в XIX веке архитектор, профессор, академик Федор Эппингер. По его проекту, в частности, производилась в 1860-х годах отделка угловых зданий Академии художеств на Университетской набережной.

На существующем в ЦГИА плане двора Эппингера, составленном в 1868 году, уже видны постройки, дожившие чуть ли не до середины ХХ века: довольно массивный угловой двухэтажный деревянный дом, имевший с десяток комнат на каждом этаже, пристроенные к дому так называемые службы, а в глубине двора – колодец, сараи, выгребные ямы. Дом выглядел «кучей дров», но это в сравнении с появившимися в начале ХХ века доходными домами «с претензией», в частности, с соседним домом архитектора А. Стюнкеля по Ждановской наб., 9. В середине же XIX века Большой и Малый проспекты, а тем более набережная реки Ждановки представляли собой «деревянное царство» с вычурными фасадами, резными заборами и непременным кудахтаньем кур и мычаньем коров из-за этих заборов.

О владевшем домом в 1870-е годы после смерти Ф. Эппингера прусском подданном Августе Юнге известно мало, а вот следующий владелец купец Эрнст Крастинг взялся за дело с купеческим размахом. В 1886 году в глубине двора им был возведен двухэтажный каменный флигель по проекту архитектора Людвига Шперера. Достроенный в 1903–1904 годах до четырех этажей и носящий ныне номер № 11/1 по Ждановской набережной, этот дом фигурирует во всех материалах, посвященным роману «Аэлита». Считается, что это как раз тот «дом 11, во дворе», куда инженер Лось приглашал желающих для полета на Марс. Едва ли мечтал купец о подобной славе своего дома.

Кроме постройки флигеля Э. Крастинг облагородил сад, придав ему изящные геометрические формы. На участке купца существовала мебельная мастерская, вероятно, во флигеле, а часть помещений арендовала чернильная фабрика. Ну и как водится, часть комнат сдавалась внаем.

В нашем представлении доходный дом – нечто многоэтажное, основательное и непременно памятник архитектуры. Однако основная часть квартир в XIX веке предлагалась собственниками небольших, иногда деревянных строений, сдававшими угол таким же небогатым арендаторам. Владения же купца Крастинга можно смело назвать не просто доходным домом, а доходным двором. В том смысле, что доход приносили и комнаты, и служебные помещения, и дворовое хозяйство…

Вообще дворы в то время – это своеобразное маленькое царство с натуральным хозяйством, иногда с конюшнями и мастерскими, ибо только такая деятельность обеспечивала рентабельность. Не случайно многие хозяева домов нанимали управляющих, которые следили за хозяйством, а если комнаты сдавались внаем, то и за своевременной оплатой.

В 1903 году новым владельцем участка стал потомственный почетный гражданин Николай Никандрович Кононов. Это был известный домовладелец, имевший недвижимость по всему Петербургу. Первым делом Кононов в 1903–1904 годах перестроил по проекту Антония Носалевича дворовый флигель, надстроив два этажа и осуществив внутреннюю перепланировку помещений, в результате чего флигель из хозяйственного сооружения превратился в доходный дом. Это соответствовало духу времени и приносило неплохой доход. Любопытно, что в резолюции Городской управы от 1903 года, разрешающей надстройку этажей, приписано: «под личную ответственность владельца». Очевидно, в Городской управе сомневались, что подобная надстройка возможна технически.

Как бы там ни было, нынешний облик флигель № 11/1 приобрел именно при Н. Кононове. Не менялся лишь сам дом № 11 по Ждановской набережной. Он оставался деревянным и пережил всех своих владельцев, пока в 1950-х годах на его месте не был построен помпезный сталинский дом, который и сам уже стал памятником архитектуры. Этот дом занял место сразу двух домов, поэтому нельзя не упомянуть о другой «куче дров» – доме датского подданного Иоанна Христофора Крейзера, стоявшем на противоположной стороне Офицерского переулка и имевшего адрес Ждановская ул., 1/2.

Много, много оседало в России в то время иностранцев; некоторые из них становились подданными Российской империи и даже почетными гражданами, некоторые сохраняли свое гражданство. В этом смысле владельцы домов на набережной реки Ждановки были как на подбор «из иностранцев»: подряд шли участки Мейснера, Крастинга, Крейзера, Гойера, Нагеля…

Что же привело датчанина Христофора Крейзера в Россию? Можно предположить – деньги. По крайней мере, купив в конце 1880-х годов участок, на котором располагался двухэтажный деревянный дом, он сразу затеял перестройки. В 1891 году по проекту известного архитектора Федора Нагеля (жил в доме по соседству) он строит трехэтажный каменный флигель, ныне имеющий адрес Ждановская ул., 1. И опять флигель оказался шикарнее самого особняка владельца. В 1950-е годы дом достроили до пяти этажей, чтобы подогнать высоту под строящийся дом № 11.

Флигель использовался как доходный дом, однако в октябре 1899 года Крейзер продает участок площадью 341 кв. сажень со всеми строениями на нем Петербургскому обществу страхований. Возможно, при растущей цене на недвижимость в Петербурге продажа участка оказалась выгодней сдачи внаем.

Общество страхований владело участком вплоть до 1918 года, когда оно было новой властью упразднено, однако деревянный домишко на углу Ждановской набережной и Офицерского переулка существовал еще долго, пока не наступила пора советской имперской архитектуры.

Дом с аркой

Хотя нынешний дом № 11 по Ждановской набережной уже не имеет никакого отношения к «Аэлите», однако, любопытный нет-нет да и заглянет во двор в поисках «аромата прошлого», да и обратит внимание на монументальное сооружение с колоннами и аркой. Пожалуй, наряду с московскими высотными домами – это апофеоз сталинской архитектуры!

Наша семья въехала в этот дом в 1955 году, когда, по словам родителей, обои еще пахли клеем. Отдельные квартиры соседствовали в нем с коммуналками на три-четыре семьи (в то время это было совсем неплохо). Внизу у входа в парадное висели списки жильцов, и мамины ученики, забывая адрес, находили нашу квартиру по этому списку.

Удивительно, но при всей своей монументальности этот пятиэтажный дом не имел лифтов. Так часто бывало в советское время: на арку, фасад и колонны денег не жалели, а на лифтах экономили.

Самые большие квартиры в доме располагались как раз над аркой, и западные ветры продували их насквозь. Холоднее всего было осенью, когда ветры свирепствовали, а отопление еще не включали. Зато какой потрясающий вид был из окна: Петровский остров, дальние огни Васильевского, становившиеся особенно далекими в ненастную осеннюю погоду, когда, казалось, Нева расширяется, словно это уже и не река, а море, разделившее острова непреодолимыми пространствами. Мне и сны такие снились: Васильевский остров «отъезжал» от нашей Петроградской стороны, мосты превращались в гигантские дуги до самых небес, а Нева становилась бурлящим холодным морем.

В первую же осень проживания случилось весьма крупное наводнение 1955 года: вечером вода вышла из берегов, волной прошлась по Офицерскому переулку, затопила первые этажи соседних домов, а нашему – хоть бы хны! И неудивительно, ведь дом был построен с учетом возможных наводнений и первый этаж располагался довольно высоко над землей.

Кстати, по словам моих родителей, жители других домов по Офицерскому переулку в 1960-е годы не уставали повторять нам, жителям дома № 11, что очень сожалеют о прежнем доме Эппингера-Кононова. Но не по причине его исторической ценности. Причина более прозаична: когда деревянный дом снесли и построили «сталинскую громадину», мало того что народу во дворе прибавилось, но и солнца в переулке стало не хватать. Новый дом загородил двор с юга, и растения на подоконниках стали чахнуть.