Жуков

11 апреля на совещании с командованием Сухопутных войск вермахта Гитлер дал указание подготовить документы, необходимые для осуществления операции «Блау» (кодовое наименование плана летнего наступления на южном участке Восточного фронта).

Для того чтобы скрыть направление главного удара в летней кампании, штаб группы армий «Центр» по указанию руководства вермахта разработал дезинформационную операцию под кодовым наименованием «Кремль». С этой целью был подготовлен, а 29 мая подписан приказ о наступлении на Москву: «Разгромить вражеские войска, находящиеся в районе западнее и южнее столицы противника, прочно овладеть территорией вокруг Москвы, окружив город, и тем самым лишить противника возможности оперативного использования этого района».^[305] Приказ, являвшийся как бы совершенно секретным, был издан в 22 экземплярах, в то время как другие приказы составлялись в 10–16 экземплярах. Естественно, что его содержание стало известно советскому командованию — об этом позаботились. Для большей убедительности по плану операции «Кремль» осуществлялись мероприятия, имитирующие подготовку наступления в группе армий «Центр». Проводилась аэрофотосъемка московских оборонительных позиций, осуществлялась радиодезинформация, размножались планы столицы и крупных городов, проводились перегруппировки войск. Все это должно было способствовать тому, чтобы Генеральный штаб Красной Армии уверовал: основные события летом 1942 года развернутся на московском направлении.

Советская разведка тоже не дремала. В докладе Главного разведывательного управления Красной Армии от 18 марта 1942 года отмечалось, что «центр тяжести весеннего наступления будет перенесен на южный сектор фронта с вспомогательным ударом на севере при одновременной демонстрации на центральном фронте против Москвы… Для весеннего наступления Германия вместе с союзниками выставит до 65 новых дивизий… Наиболее вероятный срок наступления — середина апреля или начало мая».^[306]

Этот же вывод подтверждала информация, поступившая через пять дней в Государственный Комитет Обороны от органов госбезопасности: «Главный удар будет нанесен на южном участке с задачей прорваться через Ростов к Сталинграду и на Северный Кавказ, а оттуда по направлению к Каспийскому морю. Этим немцы надеются достигнуть источников кавказской нефти. В случае удачи операции с выходом на Волгу у Сталинграда немцы наметили повести наступление на север вдоль Волги…и предпримут основные операции против Москвы и Ленинграда, так как захват их является для немецкого командования делом престижа».^[307]

В конце марта состоялось совещание Государственного Комитета Обороны, на котором рассматривался план операции, представленный командованием юго-западного направления (главком маршал С.К.Тимошенко, член военного совета Н.С.Хрущев, начальник штаба генерал И.Х.Баграмян). Сталин считал необходимым нанести ряд упреждающих ударов на широком фронте и прощупать готовность противника. Его точка зрения вдохновила маршала Тимошенко, который уверенно заявил, что войска Юго-Западного направления сейчас в состоянии и, безусловно, должны нанести упреждающий удар, чтобы расстроить наступательные планы немцев против Южного и Юго-Западного фронтов. Такого же мнения придерживался и Ворошилов, считавший, что войск на юге достаточно, чтобы смять врага. Сомнения Шапошникова в расчет не приняли.

Предложенную Военным советом юго-западного направления стратегическую операцию Верховный приказал перепланировать в частную. Однако то, что по поводу этой новой, разработанной уже согласно сталинским указаниям, операции доносит до нас И.Х.Баграмян, заставляет усомниться в ее частном характере. Вот как формулировалась цель Харьковской операции в плане на апрель-май, одобренном Ставкой 30 марта 1942 года: «Основная цель действий войск Юго-Западного направления в указанный период — овладеть г. Харьковом, а затем произвести перегруппировку войск, — ударом с северо-востока захватить Днепропетровск и Синельниково и лишить этим противника важнейшей переправы через р. Днепр и железнодорожного узла Синельниково». Маршал Советского Союза К. С. Москаленко, командовавший в то время 38-й армией, вспоминал, как в конце марта на совещании с командующими армиями Баграмян сказал, что «наши войска располагают большими преимуществами и поэтому должны упредить намерения противостоящего врага, разгромить его силы и выйти на рубеж среднего течения реки Днепр». Таким образом, как по первоначальному, так и по окончательному плану Юго-Западному фронту предстояло не только овладеть Харьковом, но и выйти к среднему течению Днепра, разгромив при этом 6-ю армию группы армий «Юг». В директиве штаба Юго-Западного фронта Харьковская операция именовалась «операцией по полному и окончательному освобождению советской Украины от немецко-фашистских захватчиков».

План летней кампании предусматривал также ведение прочной и одновременно активной обороны на фронте от Мурманска до Ладожского озера. Намечалось ликвидировать демянскую группировку противника, а затем (одновременно с наступлением на Орел и Харьков) силами Калининского и Западного фронтов и части войск Северо-Западного фронта осуществить разгром ржевско-вяземско-гжатской группировки. После этого предполагалось провести операцию по разгрому любанско-чудовской группировки немцев и деблокаде Ленинграда (в то же время на юге — освободить Донбасс).

По основным силам противника в центре намечалось нанести мощный встречный (или даже упреждающий) удар с последующим переходом в наступление по всему фронту. При этом главные усилия предусматривалось сосредоточить на двух участках: Двинск, Минск и со стороны Днепропетровска — Киев, Жмеринка. Это позволяло создать условия для охвата и последующего разгрома всей центральной группировки неприятеля.

Таким образом, планировалось наступление почти на всем советско-германском фронте, то есть что-то подобное тому, что уже пыталась осуществить Красная Армия в январе — апреле. Сталин в очередной раз переоценил силы Красной Армии и недооценил противника. На этот раз протрезвление пришло быстро.

Характеризуя намерения Ставки и Генерального штаба, Жуков позднее писал: «В основном я был согласен с оперативно-стратегическими прогнозами Верховного, но не мог согласиться с ним в отношении количества намечаемых частных наступательных операций наших войск, считая, что они поглотят без особой пользы наши резервы и этим осложнится подготовка к генеральному наступлению…»^[308]

Настаивая на нанесении мощных ударов на западном стратегическом направлении с целью разгрома вяземско-ржевской группировки противника силами Западного, Калининского и ближайших фронтов, Георгий Константинович полагал, что «разгром противника на западном направлении должен был серьезно ослабить немецкие силы и принудить их отказаться от крупных наступательных операций, по крайней мере, на ближайшее время». И далее он признает: «Конечно, теперь, при ретроспективной оценке событий, этот вывод мне уже не кажется столь бесспорным, но в то время при отсутствии полных данных о противнике я был уверен в своей правоте».^[309]

В мае, практически в одно и то же время, развернулись ожесточенные сражения под Ленинградом и Демянском, в Крыму и под Харьковом. Войска Северо-Западного фронта не сумели добиться успеха, и в результате противник удерживал свои оборонительные позиции на этом направлении вплоть до весны 1943 года. На юге потерпел сокрушительное поражение Крымский фронт, в результате чего Крымский полуостров в начале июля 1942 года был сдан врагу.

17 мая немецкие войска, пытаясь сорвать наступление на Харьков, нанесли мощные контрудары по правому крылу Южного фронта и вынудили его начать отход на север и северо-восток. За двое суток противник продвинулся на 50 километров и вышел во фланг Юго-Западному фронту, угрожая его тылам. Генеральный штаб высказался за то, чтобы прекратить наступление на харьковском направлении и использовать главные силы фронта для ликвидации угрозы окружения. Несмотря на это, Сталин по-прежнему требовал от командования фронта выполнять первоначальную задачу. В результате в окружение попали войска 6-й и 57-й армий. Это была очередная катастрофа в Красной Армии: Южный и Юго-Западный фронты потеряли свыше 277 тысяч человек.