Настоящее чудо в идеале (СИ)

– Наверстаю, какие наши годы! – отшутился Тимур.

Он вернулся на тот же авторемонтный завод и сразу стал начальником отдела технического контроля, что подтвердило правильность принятого два года назад решения. Зарплата начальника ОТК была не ахти какой, но Тимур нашел выход. В Афгане приходилось ремонтировать не только армейские машины, но и грузовики афганцев. От этих левых дел начальство имело свое, а в столовой батальона не переводилась баранина. В Осетии спрос на капитальный ремонт двигателей был огромный, начальники строительных трестов и председатели колхозов готовы были платить любые деньги, чтобы не ждать по полгода в очереди. Тимур организовал в цехе хозрасчетный участок. Поршневые гильзы, выпрессованные из двигателей, поступавших на плановый ремонт, растачивали, хонинговали, подбирали ремонтные кольца и пускали в дело. Поиском заказчиков и расчетами с ними занимался Иса Мальсагов, молодой толстый ингуш с маленькими хитрыми глазками, инженер отдела снабжения. Целыми днями он околачивался у проходной, безошибочно – по удрученному виду – определяя потенциальных клиентов, которым только что сообщили, что принять их технику в ремонт невозможно, так как нет запчастей, производственных мощностей и вообще ничего. Половину денег, остававшихся после расчетов с рабочими, платы заводу за электроэнергию, амортизацию станков и отстежки начальству, Иса отдавал Тимуру, жульничал безбожно, но и при этом деньги были большие, несоизмеримые даже с зарплатой директора завода. Они были очень кстати. К тому времени отец перевез семью из Норильска, нужно было помогать родителям, нужно было помогать сестрам. Всякий раз, отдавая деньги матери, которая вела хозяйство, Тимур испытывал ни с чем не сравнимое чувство гордости. Он был старшим, кормильцем.

Он стал мужчиной.

Но все же занять прочное, достойное положение в жизни можно было только продвигаясь по партийной линии. Тимур сделался своим в отделе промышленности и транспорта райкома партии, с готовностью выполнял партийные поручения – ездил по заводам, составлял справки, готовил материалы к бюро и пленумам райкома, понимая полную бессмысленность этой бумажной работы, имеющей к реальной жизни лишь то отношение, что она помогала ему укорениться в партноменклатуре, в недрах которой, как в питомнике, взращивались руководящие кадры для всей республики.

Активность молодого коммуниста была замечена, на одном из партхозактивов его представили первому секретарю Северо-Осетинского обкома КПСС Александру Сергеевичу Дзасохову, крупному партийному деятелю союзного уровня, сделавшего такую же карьеру, какая открывалась и перед Тимуром и от какой он по молодой дурости отказался. Пусть даже не совсем такую, но похожую крутой траекторией взлета. После окончания Северо-Кавказского горнометаллургического института Дзасохов стал первым секретарем Орджоникидзевского горкома комсомола, оттуда его взяли в Москву, в аппарат ЦК ВЛКСМ. По линии Комитета молодежных организаций СССР дорос до первого заместителя председателя КМО, два года был послом в Сирии и после прихода к власти Горбачева был направлен на укрепление партийного руководства Осетии.

После трехминутного благожелательного разговора с молодым коммунистом он, как передали потом Тимуру, сказал: «Вот какую молодежь нужно выдвигать. Образованный, инициативный, скромный. Такие молодые люди – наш резерв, с ними нам вершить перестройку». В райкоме эти слова восприняли как руководство к действию. Появилась реальная возможность стать штатным инструктором райкома, получить направление на учебу в Академию общественных наук при ЦК КПСС. Это открывало новые перспективы. Какие – об этом Тимур не думал, он чувствовал себя, как человек, в парус которого ударил попутный ветер.

За тем, что в эти годы происходило в стране, Тимур следил внимательно и несколько отстраненно, как на Кавказе всегда следили за событиями в Москве, пытаясь предугадать, в каком виде они докатятся до южных окраин. Так жители тихоокеанских островов наблюдают за возникновением циклонов, которые могут пройти стороной, а могут принести неисчислимые бедствия.

Пока ничего угрожающего не происходило. Разрешили кооперативы. Тимур преобразовал хозрасчетный участок в кооператив по ремонту двигателей, расширил производство, открыл счет в банке. Иса Мальсагов стал коммерческим директором кооператива, обзавелся белой «Волгой», которая издавна почиталась на Кавказе машиной солидной, начальственной, в отличие от несерьезных, каких-то легкомысленных «Жигулей». Он уже не слонялся у заводской проходной, а восседал в собственном кабинете, важный, как турецкий султан, в шикарном белом костюме и красном галстуке, драл с заказчиков по три шкуры. Новой техники поступало все меньше, старая при возросшей нагрузке часто ломалась, а каждая неделя простоя выливалась в многотысячные убытки. Заказчики, руководители государственных трестов и расплодившихся частных строительных кооперативов, кряхтели, но послушно платили. Проблемой стало не заработать деньги, а разумно ими распорядиться, чтобы не стать жертвой набирающей скорость инфляции.

Когда-то, еще в студенческие годы, во время очередной поездки с девчонками на пикник в Фиагдон Тимур поделился с Алиханом мыслью, которая иногда возникала у него при виде завораживающих взгляд горных красот:

– Построить бы здесь дом. И никаких курортов не надо.

– Гостиницу, – уточнил Алихан. – Частную. С номерами «люкс». С осетинской кухней. И обязательно с конюшней. Конные маршруты по горам, а? Отбоя от туристов не будет!

– Тогда уж и с вертолетной площадкой, – развил тему Тимур. – А что? Воздушные прогулки – очень неслабо!

– Отель «Мечта идиота», – подвел итог Алихан.

Посмеялись, забыли. В то время ни одному здравомыслящему человеку и в голову не могло придти, что можно вот так просто взять и построить частную гостиницу. Нельзя потому что нельзя. Запрещено все, что не разрешено. И вдруг выяснилось, что можно, были бы деньги. Разрешено все, что не запрещено. Открытие было обескураживающим. Многие так и не поняли, что нет уже никаких пут, и продолжали жить так, будто они все еще есть, только стали невидимыми. Так коза, привыкшая пастись на пятачке, ограниченном длиной веревки, которой она привязана к колышку, там и пасется, хотя веревку убрали.

Тимур и сам не сразу поверил в реальность затеи. Но почему не попробовать? И был изумлен легкостью, с какой все стало получаться. Он давно присмотрел двухэтажное здание на окраине Фиагдона. Лет десять назад в нем размещался профсоюзный профилакторий Минздрава, потом произошла авария в котельной, отдыхающих и обслугу выселили, но ремонтировать почему-то не стали. Так и стоял профилакторий бесхозным, здание разрушалось, сад дичал, территория зарастала бурьяном. Тимур встретился с председателем профкома, они быстро нашли общий язык. Профсоюзный деятель получил новенькие «Жигули» и подписал с Тимуром договор о долгосрочной аренде профилактория и всей прилегающей территории с последующим правом выкупа.

А дальше все начало цепляться одно за другое с неудержимостью камнепада, порожденного одним-единственным камешком, стронутым со склона в нужное время в нужном месте. Тимур нанял бригаду опытных строителей-чеченцев, достал транспорт, всеми правдами и неправдами наладил бесперебойную поставку стройматериалов. И всего через полгода состоялось открытие первой в Осетии частной гостиницы. Среди приглашенных были самые влиятельные люди – и по положению во власти, и по реальному влиянию в жизни республики. Алихан, с одобрительным интересом следивший за бурной деятельностью друга, уговорил приехать на торжество своего научного руководителя, ректора Северо-Осетинского университета, члена бюро обкома партии Ахсарбека Хаджимурзаевича Галазова.

Это был очень важный момент. Активность частных предпринимателей застала партийное руководство врасплох. Она была вроде бы в русле горбачевской политики перестройки, но одновременно вызывала большие сомнения в своей, как бы это сказать, идеологической стерильности. От того, как будет воспринято беспрецедентное появление частной гостиницы, зависела и судьба предприятия Тимура, и отношение к другим частникам. Уничтожить все ростки самодеятельности было проще простого, достаточно дать указания прокуратуре, а уж к чему прицепиться, следователи найдут. И было к чему прицепиться. Все расчеты в Осетии шли наличными, из рук в руки, никаких договоров не составлялось, а те, что составлялись для формы, были не в состоянии выдержать даже самой поверхностной прокурорской проверки.