Начало Ливонской войны 1558-1570 гг. и столкновение интересов Великого княжества Литовского и Москов

Видя безуспешность своей дипломатической акции, Сигизмунд Август в посланной вместе с Н. Сущевым грамоте еще раз требует от московитов остановить войну против Ливонии. Он напоминает, что местные жители теперь являются его подданными. Двухсторонний вывод войск из Ливонии является первоочередным условием для про­должения переговорного процесса⁹¹.

Для Сигизмунда Августа главной задачей ливонской политики в 1560 г. было дальнейшее расширение зоны влияния. Руководство ВКЛ не спешило вступать в противоборство с московитами, под различ­ными предлогами уклоняясь от активного участия в военных дейст­виях. На переговорах с ливонскими послами недвусмысленно намекалось, что расширение помощи будет оказано лишь после размещения в местных замках литовских гарнизонов.

Летом 1560 г. действия руководства ВКЛ по сбору войска для от­пора потенциальным ударам противника на Ливонию были активи­зированы. Это было обусловлено предварительным согласием ливон­ского руководства на размещение в ливонских крепостях литовских солдат⁹². Войско BKJI должно было собираться в двух пунктах В Бовске под команду Иеронима Ходкевича был назначен сбор посполитого рушенья с жемайтских поветов. В Метрике ВКЛ сообщается, что дру­гой частью вооруженных сил будет командовать наивысший гетман Николай Радзивилл Рыжий, но конкретных сведений об этом сборе не приводится⁹³. Контингент наемных солдат увеличивался до 2 тыс. че­ловек. Во главе его стояли Ян Ходкевич и Юрий Тышкевич. В Зельбурге он должен был объединиться с группировкой И. Ходкевича. Си­гизмунд Август писал в своем письме к нему, что этой акцией «тым людем земъли Инфлянтское серца додаси, а неприятель теж будеть ведати о людех прибылых»⁹⁴. Вряд ли господарь имел в виду активные военные действия. Это скорее означало моральную поддержку ливон­цам, а также могло послужить фактором устрашения неприятеля. Не­смотря на военные приготовления, в Вильно стремились сохранить мир с Москвой и не идти на эскалацию конфликта

Как уже говорилось, летом 1560 г. в Ливонию очередной раз была отправлена большая московская армия. Она состояла из пяти полков, что свидетельствует о масштабности операции. В идеологическое обос­нование этого похода добавились новые мотивы: «за их за многие не­правды и за порушение крестианскые веры и за позжение образов Божих и святых всех и за всех их неисправленье пред государем и за то, что королю городки многые позакладывал и поздавал и сам к ко­ролю ездил и со всею землею прикладывался и против государевы ра­ти помочь емлет и из заморья наймует»⁹⁵. Следует обратить внима­ние, что на первом месте стоят аргументы религиозного характера

В августе 1560 г. московиты осадили Вейсенштейн и Феллин — мощные крепости в центральной Эстонии. Если первая из них сумела выдержать осаду, то феллинский гарнизон 19 августа 1560 г. сдался. В плен был взят бывший магистр Ливонского ордена Вильгельм Фюрстенберг. В целом летняя военная операция 1560 г. была для москови­тов успешной.

Посполитое рушенье ВКЛ во время осады московитами ливон­ских замков бездействовало. На призывы Г. Кеттлера как можно бы­стрее объединиться с орденским войском и нанести совместный удар по неприятелю литвины не ответили необходимыми активными дей­ствиями⁹⁶. 2 августа 1560 г. орденское войско потерпело окончатель­ный разгром в битве под Эрмесом⁹⁷. Литвины заняли традиционную для себя выжидательную позицию. В это время И. Ходкевич находил­ся со своей группировкой в Пебальзе, т. е. продвинулся на север от Зельбурга всего лишь на 50 км ⁹⁸.

Но, несмотря на это, в августе 1560 г. все-таки состоялись первые боевые столкновения московитов и литвинов. В грамоте Сигизмунда Августа, посланной с Н. Сущевым, есть упоминание о том, что «некоторие офочие люди и под войско твое приходили, поторжки с тобою мели» ". Согласно хронике М. Стрыйковского, передовой отряд А. Полубенского в количестве 400 человек два раза встретился около Вендена, под Мариенбургом (?) ¹⁰°, с московским авангардом. В боевых стычках победа была целиком на стороне литвинов. В плен был взят воевода — некий Иван. Само же войско во главе с А. Курбским, на­считывавшее 50 тыс. человек (!), как только услышало о литвинах, ушло на московскую территорию¹⁰¹. Разумеется, число в 50 тыс. вои­нов сильно преувеличено, неконкретными являются сведения про пленного воеводу и место столкновений. Поэтому к информации хро­ниста нужно относиться с необходимой осторожностью.

Сам А. Курбский позднее в своей «Истории» описывал свои успе­хи в борьбе с литвинами в 1560 г. Его информации также особенно доверять нельзя, так как он, безусловно, является заинтересованным лицом. Констатация победы московского войска есть еще только в Псковской летописи¹⁰².

Никоновская летопись не сообщает о столкновениях московитов с литовскими солдатами в 1560 г. Это косвенно может свидетельство­вать о том, что московиты не получили в них победы, потому что в обратном случае вряд ли летописец замолчал бы такой позитивный факт. Иван Грозный подчеркивал боязнь московских военачальников вступать в бой с литвинами: «Потом послахом вас с начальником ва­шим Олексеем со многими зело людьми; вы же едва един Вильян (Феллин) взясте, и туто много наряду нашего погубисте. Како уже убо тогда от литовское рати детскими страшилы устрашистеся!» ^шз. Как видим, московский царь в своем мнении солидаризуется с М. Стрыйковским. Этот факт, на наш взгляд, свидетельствует о большей веро­ятности литовской победы.

Таким образом, идея примирения, предложенная Литвой, не была воспринята в Москве. Московское государство целенаправленно, с помощью военной силы, стремилось подчинить себе Ливонию. Ника­кие поиски компромиссов при этом не предусматривались. Однако после первых столкновений с литвинами московские воины больше не заходили в зону, контролируемую ВКЛ.

Свою роль в этом сыграли не только результаты боевых действий На дипломатическом поле появилась новая возможность примирения В августе 1560 г. Иван IV высылает в ВКЛ посольство во главе с Фе­дором Сукиным. Оно имело необычную миссию. Ф. Сукин должен был проинформировать литовскую элиту о желании царя жениться на одной из сестер Сигизмунда Августа. Это сватовство имело тайный характер. Разумеется, главным следствием царской женитьбы было бы полное урегулирование политического конфликта между государ­ствами. Заманчивая, казалось бы, идея имела в то же время множест­во возражений со стороны правящих кругов ВКЛ. Основным из них была опасность распространения московской власти на Литву в бли­жайшем будущем ¹⁰⁴.

Литвины не отказывались от переговоров о женитьбе, но, судя по всему, рассчитывали с их помощью потянуть время. Это могло гаран­тировать временный мир в Ливонии, а значит, задача организации обороны здесь переставала быть такой актуальной в сложный зимний период. С другой стороны, полученное время могло быть использова­но литовскими политиками для укрепления своих позиций в Ливонии, а тем самым появлялась возможность отстранения московитов от ли­вонских дел. Впрочем, «наказная память» московского посольства показывает, что в Москве не питали особых надежд на положитель­ное решение относительно царского предложения, помня о лицемер­ной дипломатии Литвы в 1558-1559 гг.¹⁰⁵.

Прибывшее в начале 1561 г. в Москву ответное посольство Яна Шимковича не привезло никаких новых конкретных предложений Переговоры, проведенные им, со всей очевидностью показали, что московско-литовские отношения зашли в тупик. Литвины выставили невыполнимые политические условия для заключения брака царя с сестрой Сигизмунда Августа Катариной. Новостью для московитов стало предложение литвинов собрать пограничный съезд литовских радных панов и московских бояр, где будет заключен «вечный мир» и утверждены окончательные условия брака В Москве посчитали дан­ную инициативу литовской стороны за проявление нежелания согла­шаться на московские предложения. Снова камнем преткновения стал ливонский вопрос. Московиты соглашались на продление перемирия, если оно не будет касаться Ливонии. Но такое решение вопроса не удовлетворяло литвинов, которых более всего волновало восстанов­ление мира на прибалтийских землях. Московское руководство не со­биралось безучастно смотреть на переход ливонских замков под кон­троль литвинов: «...а промышляти бы ныне безпрестанно над теми Ливонскими шроды, в которых городех литовские люди» ^ш. Литовским послам было прямо заявлено: «...а похочет за Ливонскую землю стояти, и он [Иван IV] за нее стоит, как хочет» ¹⁰⁷. Так и не договорившись, посольство Я. Шимковича отправилось в обратный путь. В дальней­шем, в течение всего 1561 г., переговорный процесс между обеими сторонами был фактически заморожен.