Бегущая зебра (СИ)

- И ускоряет рост волос, - вмешался Алик, - Если втирать мочу в их корни.

- А ваш маразм будет благополучно созревать и дальше, - пригрозила Тельма, - Если вы не примете точку зрения специалистов.

- Спасибо, - поблагодарил Жоржик. - Я и какаю хорошо. Хороший продукт пропадает, - он подергал себя за седой пук волос, который свисал у него до середины спины. - Может, использовать для удобрения корней? Или для унавоживания хвоста?

- Нельзя, - с сожалением вздохнул Алик. - Кал употребляют только внутрь и только после предварительной подготовки.

- На хлеб, что ли, намазывают? - поинтересовался Жоржик.

- Нет, его ферментируют в банках, без доступа кислорода, - разъяснила Тельма. - Декан Свифт так делал и был очень умным.

- Не сомневаюсь, - сказал Жоржик. - Но поскольку, у нас нет подготовленного продукта, предлагаю выпить и закусить по-простому, чем Бог послал, - он потер руки. - У вас как с аппетитом?

- Прекрасно! - в один голос ответили Алик и Тельма.

Вальтро, которая на протяжении всего этого умного разговора сидела, не поднимая глаз от тарелки и не смея взять воды в рот, с облегчением схватилась за стакан с минералкой.

Отобедав, они укрылись от нарастающей жары в доме, где Алика и Тельму сразу понесло к книжным шкафам.

- У вас есть Свифт, - Алик обличительно указал пальцем.

- Он у меня есть, - согласился Жоржик, - хотя я и не ферментирую собственное дерьмо в банках. Я предпочитаю в нем вариться.

- У вас есть также и Парацельс и фон Крафт, - не менее строго указала Тельма.

- У меня много чего есть, - усмехнулся Жоржик, - кроме счастья в жизни, - он небрежно махнул рукой. - Я давно уже этого не читаю. Все это суета сует, и слово изреченное есть ложь.

- Ну да, - усмехнулся Алик. - А если я вас сейчас обложу по-батюшке, вы же обидитесь?

- Можете и в штаны наложить, - предложил Жоржик, - нисколько не обижусь и даже дам вам Свифта, жопу вытереть.

- А вы дайте просто так, - вызывающе сказала Тельма, - и Парацельса. И Крафта.

- А вот и не дам, - вызывающе ответил Жоржик, - просто за так. Я собирал это дерьмо всю жизнь и люблю его, как собственное, в которое превратились все эти книжки. А вы хотите получить на халяву, даже не пукнув. Вот сможете наложить в штаны прямо сейчас? Отдам и Крафта, и Парацельса.

- Вы человек твердых принципов, - уважительно сказала Тельма.

- Очень твердых, до запора, - ответил Жоржик.

- Могу предложить вам хорошей азиатской конопли, очень помогает, - сказал Алик.

- Ну-ка, покажите, - заинтересовался Жоржик. - Уже сто лет не видел настоящей конопли.

- Это очень долго, - сочувственно сказал Алик, извлекая кисет, - особенно, учитывая ваш возраст. Пожалуйста, угощайтесь.

- Это ферментированный продукт, по-простому называемый "гашиш", - сказала Тельма. - Его можно не намазывать на хлеб, а есть просто так.

- Или предпочитаете соснуть? - с улыбкой спросил Алик, извлекая из нагрудного кармана изящный стеклянный кальянчик.

Жоржик внимательно посмотрел на них, переводя взгляд с одного на другую. Они явно поняли его игру и включились в нее, они не были глупы, они были из числа игроков, как и он сам, они ему нравились.

Его всегда тянуло к людям с крышей достаточно набекрень, чтобы туда задували ветры вселенной, но не настолько, чтобы перекрыть кругозор до размера амбразурной щели. Ему нравилось общество бродяг, спившихся поэтов и ворья, достаточно умного, чтобы не применять насилия, и даже на гастролях в Гамбурге или Вене он шатался по притонам, а не по магазинам. Он прожил долгую жизнь в театре жизни и прошел по сцене в лохмотьях, даже если и во фраке, жизнь обучила его множеству жестоких приемов, но он ненавидел жестокость, даже если она и выступала во фраке или под маской справедливости. Он точно знал, что насилие вырастает из неспособности предвидеть свои последствия, из глупости, а ум - это слабый росток, прорастающий из кровавой грязи насилия, всегда трусливый из-за способности предвидеть последствия и не способный на насилие в силу этой способности.

- Вальтро, ангел мой, - сказал Жоржик, опускаясь в кресло у холодного камина с кальяном в руке. - Я надеюсь, ты не балуешься странными зельями вдали от моих глаз? Это - лекарство, - он поднял вверх кальян, - и, как всякое лекарство, оно требуется и может помочь человеку больному, старому или умудренному настолько, чтобы быть старым или больным от этой жизни.

- Я больна этой жизнью! - расхохоталась Вальтро, опускаясь на ковер у его ног. - Я впала в зависимость от нее. Я вдыхаю ее и нахожусь под кайфом 24 часа в сутки.

- Я слышу голос не девочки, но ангела, - одобрительно кивнул Жоржик. - Если девочке тринадцати лет позволить пользоваться косметикой ее бабушки, она станет выглядеть, как пьяный клоун, а не как ее бабушка. Вот это и происходит с молодняком, который лезет в дедушкину аптечку - на губах еще молоко не обсохло, а рожки уже в грязи торчат.

На эту вступительную речь, которая была столь же полезна, как и предупреждения Минздрава, Алик согласно накивал головой вместе с Тельмой и вежливо поднес Жоржику зажигалку.

Воскурив зелье, Жоржик пустился в воспоминания о своих странствиях по Средней Азии. Гашиш имел свойство воспламенять его красноречие и воображение. Половина его воспоминаний была выдумкой, - не корысти ради, а чистого искусства для, - но и оставшейся половины, хватило бы на четыре жизни. Двое из присутствующих подозревали, а Вальтро точно знала, что он выдумывает, но это не мешало всем слушать, раскрыв рот. Жоржик умел рассказывать, а в дыму курений его сказки становились явью. Алик и Тельма могли насладиться представлением, поскольку для них давно уже не существовало разницы между явью и навью, а Вальтро, потому что видела разницу и могла оценить искусство рассказчика, преобразующее реальность. На некоторое время они образовали совершенный тетрактис, капсулу времени: шаманская пара, Вальтро в своей точке трезвости и рассказчик на вершине призмы. Время капало шариками гашиша в стеклянном кальяне и, облекаясь в речь, исходило струйками дыма, наполняя пространство эхом исчезающих образов, это не так уж сильно отличалось от жизни, и они прожили несуществующее время, не заметив, как сгустились тени.

Пришла пора уходить. Алик и Тельма уехали на такси вместе с Крафтом, Свифтом и Парацельсом, Жоржик остался довольным, Вальтро осталась довольна тем, что доволен Жоржик. Ни для кого этот день не прошел зря.

ГЛАВА 7.

На следующее утро неожиданно заявилась Нелли. Она не полезла в бассейн и даже не отпустила такси, а сразу прошла к столу посреди газона, где уже сидел Жоржик в ожидании своей первой утренней чашки кофе и омлета. Вскоре Вальтро, которая готовила завтрак в доме, услышала его вопли.

- Старая дура! Идиотка! Я говорил тебе тысячу раз! - орал Жоржик.

Ответных воплей Нелли не донеслось, что было весьма удивительно.

- Вальтро! - крикнул Жоржик. - Подойди сюда!

Вальтро подошла. Нелли молча чмокнула ее в щеку, выглядела она неважно.

- Принеси восемьсот долларов, - сказал Жоржик.

Вальтро исполнила. Нелли взяла деньги, еще раз чмокнула ее в щеку и тут же уехала.

- Что произошло? - спросила Вальтро, когда они уже сидели за столом и пили кофе. - У дочери этой старой дуры опять случилось что-то с мандой, с головой или ее очередным любовником, - со злостью ответил Жоржик. - И как всегда любовь или здоровье приходится покупать за деньги.

- Я никак не могу понять, - сказала Вальтро, помолчав, - если вы с Нелли полжизни проработали вместе, то почему у тебя есть деньги, а у нее нет?

- Если бы я был просто старым, самовлюбленным, тупым и жадным козлом, я бы объяснил тебе это в два счета, на пальцах, - ответил Жоржик, - но, поскольку, я старый, паршивый козел, который пытается всучить тебе хоть шерсти клок, то я вынужден углубиться в суть проблемы. С углубления в суть этой проблемы началось мое понимание того, как работает этот лохотрон, в котором мы живем, - государство. Плесни-ка мне еще чашечку кофе, и я прочту тебе маленькую лекцию по политэкономии.