Над пропастью во лжи

Бушу-младшему дано было выбирать одно из двух: либо признать полную несостоятельность секретных служб, либо с мистическим ужасом осознать, что ЦРУ и ФБР являются прямыми или косвенными участниками диверсии, а полуподпольная FЕМА поставила на прослушку либеральные мысли сограждан. Вспомнилось Бушу тогда, что еще Рональд Рейган в 1984 году наделил агентство РЕМА полномочиями альтернативного правительства Соединенных Штатов, даже куда большими, если иметь в виду разрешение действовать в чрезвычайной ситуации, не считаясь с конституцией, Биллем о правах, игнорируя священные для американцев интересы частной собственности и свободного предпринимательства. Из скромного аналога российского МЧС агентство Олбо постепенно превратилось в неявный и мутный пока еще отпечаток с НКВД сталинской эпохи. Без карательных функций, но с неофициальным правом на организацию диверсий и обязательной подстраховкой ключевых этапов.

В случае с небоскребами на Манхэттене подстраховкой послужила взрывчатка, заложенная загодя в несущие конструкции зданий. То же и с Пентагоном. Когда выяснилось, что направить самолет в определенную часть северного сектора не удастся, ее взорвали изнутри. Джо Олбо ставил «двадцать пятый кадр», надежно и основательно вытесняя из обывательского сознания остальные двадцать четыре: «Мы поднимем на ноги весь мир. Мы будем терпеливы. Мы будем целеустремленны и решительны. Мы будем еще беспощаднее и еще могущественнее, даже если это станет вызывать по отношению к нам беспрецедентную ненависть. Американская культура есть культура бесстрашных».

«Бесстрашные» убедили перепуганного Джорджа Буша, что над Пенсильванией пролетает «Боинг», захваченный террористами, и направляется он прямиком на Белый дом. Лайнер сбили ракетой. Для подстраховки. Террористов на нем не было, но это уже никого не интересовало. Диверсия - дело грубое. Голливудский пасьянс с использованием «двадцать пятого кадра», внушающего ощущение национальной трагедии. Что и требовалось: «И приведу тобою в ужас многие народы, и цари их содрогнутся в страхе о тебе, и поминутно будет трепетать каждый за душу свою в день падения твоего...» (Иез. 32.10)

Если перевести стенания библейского Иезекииля на жаргонную лексику секретных служб, то выяснится, что Америке нужен новый передел мира, новые границы между Востоком и Западом. А эта демаркация пишется на картах только великой кровью.

Комментарий к несущественному

В ходе следствия в аэропорту Внуково-3, когда были арестованы еще четверо подозреваемых, в том числе молодая диспетчер-стажер Светлана Кривсун, и расшифрованы записи речевого самописца, неожиданно для всех выяснилось, что к началу разгона «Фалькона» на полосе находились не одна, а две снегоуборочных машины. Первую пилоты заметили и, возможно, приняли чуть-чуть влево, чтобы не зацепить.

Машина Мартыненко выехала на полосу второй. Скорее всего, для подстраховки. Укоренившаяся практика подобных дел не позволяет думать иначе. Заметил машину экипаж или нет, сказать невозможно, потому что с момента столкновения бортовой самописец не зафиксировал ни единого слова: «Тридцать метров полета и пара переворотов - Франция у руля!»

А добрый малый Мартыненко надеялся - обойдется.

Долгое эхо Чернобыля

Осуществление диверсий, подобных той, что состоялась на Манхэттене 11 сентября 2001 года, это высшая форма секретных операций, опирающихся на многоуровневую организацию множества структур. Обеспечивающих уровней должно быть не менее пяти, в противном случае это будет агрессивная самодеятельность палестинских шахидов, не способных на большее, чем подрыв начиненного взрывчаткой автомобиля.

Высший уровень - заказчики операции, они же ее спонсоры. Это, как правило, правительственные чиновники высокого ранга, руководители спецслужб, военачальники

и представители крупного бизнеса, объединенные общим интересом в той или иной транснациональной корпорации. Это священные коровы в полоску и звездочку. Люди нижестоящих уровней обеспечивают свободное обращение их интересов по планете, устраивая по необходимости национальные катастрофы в отдельно взятой стране. Чернобыльская трагедия из этого ряда, хотя и затмевает собой любую другую.

Минуло без малого тридцать лет и, кажется, люди перестали быть людьми, превратившись в бездумных игроков - в политике, в экономике, в бизнесе, вообще - в жизни. Не судьба играет человеком, а человек ставит на кон свою судьбу, не сознавая, что стихийное нарастание игрового идиотизма неизбежно приближает конец всем и всяческим играм.

После Чернобыля осталась мифология о Чернобыле. А мифы - что? То ли было, то ли нет, то ли еще только будет. К разрухе в головах игроков прилагается неимоверное нагромождение официальной лжи и неофициальной правды, которой не верят. Чернобыльская катастрофа произошла именно там и тогда, где и когда могли ее предотвратить. Предостережение прозвучало. О том, что возможна трагедия, стало известно за одиннадцать дней до того, как она состоялась.

В новосибирском выпуске еженедельника «Говорит и показывает Москва» с программой передач на 21-27 апреля 1986 года день 26 апреля был демонстративно и наглядно помечен графическим изображением ядерного реактора с его защитной оболочкой, отражателем и урановыми блоками в виде 16 условных кружочков. А две даты - 26 и 27 апреля, то есть день взрыва четвертого энергоблока и день неуправляемого развития катастрофы, выделены были красным цветом. Во всей недельной программе вещания не было более ни единого красного пятнышка. Даже день рождения Ленина остался в черном цвете.

На схеме ядерного реактора, привязанной к 26 апреля, отсутствует седьмой по счету кружочек из 16. Вместо него - характерная звездочка с неровными, асимметричными лучиками, символизирующая взрыв. Для ядерщиков Академгородка это явилось тревожным сигналом с точным указанием источника тревоги: в общем перечне атомных объектов на территории СССР Чернобыльская АЭС значилась под седьмым номером.

Выпуск газеты подписан в печать 15 апреля - за одиннадцать дней до взрыва, и странным образом суровая советская цензура не углядела зловещего смысла в рисунке. Разгадку «ребуса» нашли в Центре исследований проблем ядерной энергетики новосибирского Академгородка. Нашли и хотели предупредить. Не получилось. Академика Валерия Легасова не пожелали в Киеве слушать. Получилось другое - привычный хаос с признаками массового героизма обреченных ликвидаторов.

После жестко организованного набега «с лопатой на атом» пришло запоздалое осмысление произошедшего. На Чернобыле сошлись клином две катастрофы: социально-политическая, избравшая своей жертвой советскую державу, и космическая, когда вообще неизвестно, из какой бездны вселенского ужаса и кому именно суждено добывать новый опыт и смысл выживания. Роковая неизбежность грядущей беды, притаившейся за полуразрушенными стенами чернобыльского саркофага - не Господень промысел, а дело рук человеческих.

О причинах катастрофы долго говорили, как о сумме фатальных совпадений, вероятность которых теоретически равна одной 100-тысячной процента. Практически же кошмарный итог полностью соответствует тщательно рассчитанной под эту исчезающе малую долю процента технологической диверсии.

От участия в «эксперименте», связанном с рискованной остановкой реактора, под разными предлогами отстранили опытных специалистов, а сам «эксперимент», запланированный на 12 часов дня, перенесли по команде из Киева на полночь, когда специально подготовленную бригаду операторов сменила дежурная. Отсюда дикая, не укладывающаяся в голове ситуация, зафиксированная «черным ящиком».

Идет остановка реактора. Один из операторов силится разобраться в инструкции, регламентирующей проведение «эксперимента». Запутавшись, спрашивает у напарника: «Слушай, Вань, я чего-то не понял - тут в инструкции все пункты напечатаны, а один зачеркнут и сверху что-то написано от руки. Как делать - по написанному или по напечатанному?» Старший оператор не успел ответить, да и вряд ли знал, что сказать.