Танцы на быках

Эфриэл ничего не говоря полоснул себя лезвием повыше локтя. Открылась широкая рана и хлынула кровь. Он щедро окропил снадобье в ложке, и вопросительно посмотрел на Айрмед.

 - Дай ей съесть.

Сид поднес к губам Бранвен волшебное лекарство и увидел страх в ее глазах.

- Доверься, - сказал он, - Айрмед знает, что делает.

Она приоткрыла губы, и он осторожно вложил ей в рот ложечку, подхватив полотенце, если снова начнется приступ рвоты.

- Теперь остается только ждать, - сказала Айрмед, ободряюще кивая Бранвен.

Вскоре Бранвен задремала. Чтобы не беспокоить ее, сиды отошли в сторону и устроились на камнях возле камина.

- Как странно, что ты прикипел к ней. Она наивна до глупости, - сказала Айрмед.

Эфриэл поморщился, сравнение ему не понравилось.

- Я бы назвал это святой простотой, - сдержанно сказал он.

- Святая простота?! - Айрмед рассмеялась. - С каких это пор ты уверовал в святость? Неужели жизнь среди людей может так изменить? Похоже, тебе здесь просто понравилось, поэтому и назад не торопишься.

- С чего ты решила? - ответил Эфриэл. - Я живу тут, как девственник на пустынном острове. Только и мечтаю, что вернусь домой и оприходую всех красоток в Финнеасе.

- Так ты стосковался не по семье, а по любви? Бедненький...

- Пять месяцев воздержания, - криво усмехнулся Эфриэл. - Можешь поверить, что я способен на такое?

- Это легко исправить, - Айрмед распустила вязки на рубашке и оголила высокую белую грудь. - Мы же с тобой друзья, должны помогать друг другу.

- Прикройся, - Эфриэл машинально отвернулся.

- С каких это пор ты стал стыдливым? - травница натянула на плечи рубашку и с утроенным любопытством посмотрела на спящую Бранвен. - Неужели, это ее заслуга? Ох уж эти смертные девы! Их чары опаснее, чем заклинания!

- Не смейся, - буркнул Эфриэл. - Мне вовсе не до шуток. Она, эта девушка - она другая, понимаешь? Она не похожа на нас, она не похожа на своих. Она добрая. Она верит людям даже после того, как столько раз была обманута, предана, унижена. И всегда думает о других, а не о себе. И еще она улыбается. Понимаешь ли ты, что это значит? Она прыгнула с обрыва, едва не погибнув, и тут же улыбнулась мне. Она делала вид, что ей совсем не страшно, когда ее чуть не изнасиловал бык на потеху публике. И даже теперь, чувствуя смерть, она улыбалась и утверждала, что хочет умереть в моих объятиях и желала только одного - чтобы я вернулся в Тир-нан-Бео. Такая слабая - и такая сильная. И с ней тепло. Тепло вот здесь, - он постучал кулаком себе по груди, слева. - С остальными тепло в другом месте, а с этой... Сначала рядом с ней я умирал от страсти, а теперь чувствую, что умираю от нежности. И это такая сладкая смерть. Если этой девушки не станет, я буду тосковать вечно.

Айрмед слушала его откровения с грустной, понимающей улыбкой.

- А я и не смеюсь над тобой, глупый малыш, - сказала она, когда Эфриэл замолчал. - Да, малыш! Не забывай, что я старше тебя лет на семьсот, если не больше. Древние говорили, что мужчина помнит только трех женщин - первую, последнюю и единственную. Не знаю, кто был твоей первой женщиной, не знаю, кто будет последней. Но вот эта... Кажется, она как раз твоя единственная. Смотри, единственных дважды не встречают.

Бранвен проснулась, и Эфриэл тут же подбежал к ней, и склонился, всматриваясь в лицо.

- Как ты себя чувствуешь? - спросил он, волнуясь.

- Лучше, - с удивлением ответила она.

- Посмотри на ложку, - сказала Айрмед.

- Она посветлела! - воскликнул Эфриэл, поднося ложку к пламени костра.

Фигурка женщины и вправду посветлела больше, чем наполовину, и чернота продолжала уменьшаться на глазах. Вскоре темной остались лишь голени, потом пятки, а потом и вся ложка засияла чистым серебряным светом.

- Хвала богам! - объявила Айрмед и присвистнула тихонько, складывая в сундучок ложки, чашки и остатки снадобья.

Тут же появился Нуада и склонил седую голову к плечу, разглядывая спасенную

- Надо перенести их отсюда, - сказала травница. - Старуха может устроить еще что-нибудь, у нее сильные яды и много злобы, как я погляжу.

- Так и сделаем, - Нуада прикоснулся к ошейнику, удерживающему Бранвен, замочек щелкнул и открылся.

Эфриэл немедленно поднял девушку на руки, а Айрмед помогла завернуть ее в плед. Еще одно касание - и замок с двери свалился, жалко звякнув. Эфриэл пинком распахнул дверь, и в лицо им ударил ветер пополам с колючим снегом. Нуада ткнул пальцем в сторону елей, и ветер утих, а деревья гостеприимно приподняли лапы, словно пропуская путешественников в чащу. Сиды долго шли по снегу, и их глубокие следы сразу же затягивало снегом. Наконец Айрмед остановилась, указав на тихую лощину, где можно было укрыться. За несколько минут был разведен костер, который горел без дров, а под елью, на куче слежавшейся хвои, устроена постель для Бранвен.

- Теперь условие выполнено. Девушка здорова и в безопасности, - молвила Айрмед. -  Не забудь же о своем обещании, Бранвен из Роренброка.

- Ни за что не забуду! - сказала Бранвен, чувствуя, как смертельный холод отпускает ее. - Я выполню обещание, чего бы мне это ни стоило. Но скажи, оставили ли бедной Гунтеке золотые яблоки?

- Ты чудом осталась жива, и первым делом вспомнила об этой отвратительной старухе! - заворчал Эфриэл.

 Бранвен взяла его за руку, призывая не сердиться.

- Пусть они не вернут ей молодость, но скрасят старость, - сказала она мягко. - Кто знает, может, эти яблоки спасут еще чью-нибудь жизнь. Получив желаемое, она не станет губить людей, заставляя их отправиться в ваш волшебный край.

- Яблоки попадут к старухе, добрая дева. Вижу, теперь вы поладите и без нас. Тогда мы исчезаем.

Золотые искры брызнули в разные стороны, и на том месте, где только что стояла женщина с золотыми волосами и седовласый мужчина остался нетронутый снег.

Эфриэл несколько секунд смотрел на сполохи, осветившие лесную опушку, а потом перевел взгляд на лежащую девушку.

- Эй! Почему плачешь? - спросил он с непривычной нежностью. - Все позади. Теперь тебе ничего не угрожает.

- Я не успела поблагодарить их, - сказала Бранвен.

А где-то за дубравой, к маленькой лачуге подошла, ковыляя, сморщенная седая женщина. Обнаружив, что дверь клетки распахнута и пташки улетели. она вскрикнула от досады и злобы, вбежала в хижину, увидела на столе три заветных яблока и вскрикнула уже от радости. Мелкими шажками, потирая сухонькие ладошки, она приблизилась к столу, на котором лежало ее заветное сокровище, взяла в руку один из плодов, замерла - и вдруг заплакала, уронив яблоко из волшебной страны на пол. Старуха плакала, закрывая лицо руками, и что-то бормотала сквозь слезы, словно просила у кого-то невидимого прощения.

Они не рискнули оставаться в опасной близости от дома травознаи. Бранвен была еще слишком слаба, чтобы идти, и Эфриэл взвалил ее на закорки, а мешок с пожитками повесил на шею. Скупое зимнее солнышко пригревало путешественников, и с каждой лигой Бранвен чувствовала себя все лучше и лучше. Она болтала без конца, вольготно расположившись на спине у сида, обхватив его руками и прижавшись щекой к щеке. Задавала вопросы - и сама же на них отвечала, смеялась над собственными шутками или обращала внимание Эфриэла на дивные пейзажи.

На первом же привале, когда Эфриэл развел костер, Бранвен вытащила из сумки заветную книгу и вооружилась ножом.

- Подумай еще раз, - посоветовал Эфриэл. - В этой книге - огромная сила. Вы, люди, собирали эти знания по крупицам в течение столетий.

- Я обещала твоему отцу сжечь книгу, и я это сделаю.

- Упрямица, - вздохнул Эфриэл.

- Что такое колдовство? - рассуждала Бранвен, кромсая книгу на кусочки и бросая их в огонь. - Колдовство - это покорность чужой воле. Если я решила стать свободной, то почему должна отказать в этом другим? Ты тоже получишь свободу - и это уже награда для меня.

Попадая в огонь, клочки книги начинали шипеть и извиваться, как живые. Бранвен не могла видеть своим простым, человеческим зрением, но Эфриэл заметил, как вокруг них начинают кружиться тени с уродливыми и изменчивыми личинами. На всякий случай, он придвинулся ближе к Бранвен. Она посмотрела на него и вдруг прижалась к нему, приникнув всем телом. И тени тут же отшатнулись и удрали в чащу, кувыркаясь и хлопая крыльями. Эфриэл даже услышал, как они злобно подвывали.