Кахатанна. Тетралогия (СИ)

– Каэтана обещала отвезти меня назад и замуровать в храме Нуш‑и‑Джан. Я не хочу назад, там водопад, там сыро и мокро, а я почти что мертвый и никому не нужный!

– А тогда тем более глупо сетовать на свою беспросветную и трагическую судьбу, – сказала Каэ внушительно.

На самом деле ей было искренне жаль глупый перстень, тем более что она давно относилась к нему как к живому и разумному существу, но было очевидно, что если сейчас ему кто‑нибудь выразит сочувствие, то потоку жалоб и стонов конца не будет. А разговор только‑только начинался. И разговор серьезный...

– Хватит хныкать и немедленно займись делом!

– Как?!

– Расскажи, сколько талисманов ты можешь обнаружить без колебаний и сомнений?

Перстень ненадолго замолчал, потом откликнулся:

– Сейчас только три.

– Значит, – торжествующе заключил Траэтаона, – всего девятнадцать!

– Как это понимать?

– Сейчас Каэ уничтожила шестнадцать этих штуковин. Если мы успеем отыскать еще три, то выходит девятнадцать, а нашему противнику не хватит ровно одного талисмана, чтобы открыть выход Мелькарту. И тогда остальные талисманы можно будет вылавливать постепенно, без суеты и спешки. Это же прекрасно!

Тиермес склонил голову набок, высчитал что‑то в уме и подтвердил:

– Действительно, все может сложиться очень удачно, однако советую поторопиться, потому что не только мы знаем об этом. Уверен, что слуги Мелькарта станут землю рыть, чтобы помешать нам добыть оставшиеся три безделушки. Вещай, Ниппи, где первый.

– А как мне определить, какой из них первый? – спросил воспрянувший духом перстень.

– Какой ближе, тот и первый, неужели не ясно? – не выдержал татхагатха. – Где, спрашивают тебя?

– В Урукуре, в старом храме, который находится в оазисе. Вокруг пустыня...

– Там больше нет храма, – печально откликнулся Траэтаона. – Он когда‑то был, это правда. Самый древний храм Джоу Лахатала на планете. И ему служили вайделоты, одни из самых мудрых людей этого мира. Они странно служили Лахаталу, вроде бы и ему, но, когда он допускал ошибки, не поддерживали его. Да... Так вот совсем недавно храм этот был разгромлен, а вайделоты – убиты. Джоу Лахатал сам ездил туда, проверял. И ничего не сказал нам о талисмане.

– Он там, – упрямо повторил Ниппи.

– Очень может быть, – произнес кто‑то от дверей.

Все сразу обернулись в ту сторону. На пороге трапезной стоял сам Змеебог, счастливый и улыбающийся. За его спиной высились четыре фигуры: Вахаган, Веретрагна, Арескои и га‑Мавет.

Слуга, спешивший доложить о том, что все указанные татхагатхой персоны найдены и приглашены на завтрак, пискнул, отлетая в сторону. Он таращился на бессмертных и открывал и закрывал рот. Видимо, паренек недавно прибыл из провинции и к такому обилию божественных существ еще не успел привыкнуть.

Некоторое время спустя, когда были произнесены все благодарности, когда Вахаган с Веретрагной отбыли, а трое Новых богов, напротив, уселись за стол; когда Тхагаледжа был вынужден позвать кого‑то из придворных и внушительно потребовать накрывать и обед, и ужин одновременно, когда Магнус, ведя за лапку Номмо, явился к своей обожаемой госпоже и оба они долго целовали, и обнимали, и теребили ее, вызывая ревнивые взгляды богов, особенно Тиермеса, – Каэ решилась спросить об истории с капитаном Лооем.

– Сейчас придет Куланн, – откликнулся Магнус. – Он расскажет, что было на реке. Сам Лоой теперь находится в Салмакиде, отдыхает; завтра должен приехать сюда – он уже вполне способен передвигаться без напряжения и болезненных ощущений. А я только могу рассказать тебе о том, что ему повезло: ты побывала на Джемаре и таким образом завершила знак Лавара.

Магнус обвел взглядом собравшихся и обнаружил выражение полного недоумения на всех без исключения лицах.

– Ясно, – сказал он себе под нос и пустился рассказывать историю с самого начала. Это повествование заняло несколько часов, поскольку слушатели оказались внимательными и непрестанно требовали подробностей, а также нуждались в кратких исторических экскурсах. К тому времени, когда он завершил его, подоспел к обеду Нингишзида под руку с князем Маланом‑Тенгри.

Достойный скаат даже не поразился столь блестящему обществу, только на секунду замер у дверей и внимательно рассмотрел сангасоев, стоявших на страже с обнаженными мечами.

– Вот чего я не понимаю, великие Древние и Новые боги, – проговорил он. – Зачем вам нужна охрана? Это от вас нужно охранять, а вас – от кого?

* * *

Никто во всем Хадрамауте не смог возразить шаммемму Дженнину Эльвагану, когда тот предоставил неопровержимые свидетельства зверств и преступлений пиратов; и решение отправить эскадру на Сарконовы острова, чтобы раз и навсегда покончить с этим гнездом зла, было совершенно естественным. В доме Войны за поход против пиратов проголосовали шестнадцать сановников из семнадцати, имеющих право голоса.

Шаммемм не стал медлить и, испросив соизволения у понтифика Дайнити Нерая, что, впрочем, было всего лишь простой формальностью, которой, однако, не принято пренебрегать, вывел в Коралловое море эскадру, включающую в себя пятнадцать боевых судов хаанухов, в их числе – огромный флагман «Брат Иа Тайбрайя», только несколько дней назад спущенный со стапелей на воду.

Удача сопутствовала хаанухам более, чем в обычных походах; это было заметно на десятках мелочей, которые чаще всего не ладятся у любых, даже самых опытных и искушенных в своем деле моряков. Команда прониклась к Эльвагану уважением, и уже через несколько дней по всей эскадре поползли слухи о божественной избранности молодого шаммемма.

Ветер всю дорогу был попутный, сильный и свежий, ровно надувающий паруса. Дул он с севера и по всем правилам должен был принести с собой холод, чего – к немалому удивлению хаанухов – так и не случилось. Корабли неслись вперед с невероятной скоростью, работа спорилась как по мановению волшебной палочки, снасти не рвались и не приходили в негодность, даже мачты скрипели потише. Это был единственный в своем роде морской поход, в котором команды пятнадцати кораблей практически отдыхали. Словно какой‑то добрый морской дух взял на себя все их заботы. Правда, несмотря на отсутствие проблем, Дженнин Эльваган сурово запретил своим матросам, а также воинам, которых везли на Сарконовы острова, пить. Это требование команды, вопреки ожиданиям капитанов, восприняли абсолютно спокойно, и никаких серьезных волнений по этому поводу не было.

Эльвагана уважали и боялись до дрожи в коленях. Все знавшие его раньше в один голос утверждали, что адмирал‑шаммемм сильно изменился за последнее время, но многие объясняли это пережитым горем – весь Хадрамаут знал, какая теплая дружба связывала шаммемма и первого советника Вегонабу Лина. Иные полагали, что молодой человек просто возмужал, как и положено любому мужчине, на которого возложена серьезная ответственность. Так или иначе, никто ничего странного в переменах, происшедших с Эльваганом, не видел. Что же касается его способностей флотоводца, то за ним были готовы идти хоть на дно морское, веря в его удачу и в то, что он обязательно всех оттуда выведет с победой и добычей.

Море, при том что ветер дул постоянно, было почти спокойным. Невысокие волны подхватывали корабли под днище и будто на мягких ладошках передавали друг другу, значительно увеличивая и без того небывалую скорость. Сидящий в «вороньем гнезде» наблюдатель сам себе не поверил, когда безбрежное пространство Кораллового моря внезапно перегородила темная полоса. Матрос минут пять недоверчиво вглядывался вдаль, тер глаза и отчаянно плевался, надеясь на то, что от усталости просто грезит. Но ничего не помогло – даже кружка питьевой воды, вылитая в отчаянии на голову. Темные пятна не только оставались явью, но еще и неслись на корабли с неподобающей твердой земле скоростью. И когда стали окончательно видны размытые очертания суши, обалдевший матрос неуверенно завопил: